Место здесь представлялось очень удобным — до работы, как говорили прежде — «месту службы», Борису Григорьевичу было рукой подать. И Сенат, и Кадетский корпус располагались рядом, но ходить пешком туда не полагалось по рангу. Правила этикета предписывали ездить шестерней. В Петербурге сами цари строго следили за тем, чтобы субординация в транспортных средствах не нарушалась — количество лошадей, запряженных в карету, обязательно соответствовало чину владельца, вроде наших современных «спецсигналов и спецномеров». Действительному Тайному Советнику лошадей полагалось более всего из «простых смертных». Пышнее и грандиознее появлялся на улицах только царский выезд.
Б. Патерсен. «Петербург. Английская набережная у Сената». Фрагмент. 1801. Акварель. ГЭ.
Дом на Английской набережной Юсуповы считали тесноватым. Как водится и в наши дни, пришлось завести дачу в пригороде, на Фонтанке[37]. Княжеская семья была большая. Супруга Бориса Григорьевича — княгиня Ирина Михайловна Юсупова (1718–1789), дочь стольника, а потом капитана гвардии Михаила Петровича Зиновьева, принадлежала к старинному и не очень успешному роду. Большая часть Зиновьевых не без труда приспосабливались к преобразованиям русской жизни, предпринятым царем Петром. Ирина Михайловна славилась красотой и отличалась скромностью нрава. В 1734 году, 16 лет от роду, она обвенчалась с немолодым уже, 39-летним князем Борисом Григорьевичем Юсуповым. В те времена русские барыни рожали часто и много, подобно обыкновенным крестьянкам. До совершеннолетия дожили пятеро детей Ирины Михайловны и Бориса Григорьевича — четыре княжны Юсуповы и единственный сын-наследник — князь Николай Борисович[38].
Немного достоверных сведений сохранилось о бытовой стороне жизни большой семьи князей Юсуповых в 1750-е годы. Борис Григорьевич выполнял обязанности Главного Начальника над Шляхетским Кадетским корпусом, который размещался на Васильевском острове в реквизированном в казну дворце некогда всесильного светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова. Педагогическая работа поглощала немалую часть времени князя.
А. П. Рокштуль. «Портрет княгини Ирины Михайловны Юсуповой». Миниатюра. ГМУА.
Образование в Кадетском корпусе, во многом стараниями Бориса Григорьевича, было поставлено очень хорошо. Впечатляет и в наши дни перечень искусств и наук, к изучению которых полагалось приложить усилия кадетам — Закон Божий, языки: Российский, Немецкий, Французский и Латинский (тогдашняя традиция правописания предполагала обозначать их с заглавной буквы); география, история, математика, физика, архитектура, чистописание, рисование и фехтовальное искусство. В зависимости от способностей некоторых кадетов дополнительно обучали юриспруденции, музыке, вольтижированию и верховой езде.
К моменту назначения князя Юсупова Начальником корпуса там уже обучался 15-летний крепостной юноша, принадлежавший князьям Репниным, — Федя Рокотов, один из будущих создателей Московского Английского клуба — это сведения для любителей порассуждать о дворянско-аристократическом характере сего общественного заведения. Точной даты рождения будущего знаменитого русского портретиста пока установить не удалось. Считается, что «таинственный Рокотов» родился приблизительно в 1735 году. Именно в корпусе Федор Степанович прошел все ступени служебной лестницы до получения офицерского чина, который дал ему не только звание дворянина и свободу от крепостной зависимости, но и возможность выйти в отставку, дабы полностью заняться творчеством. Борис Григорьевич являлся благожелательным начальником будущей знаменитости, оказывал Рокотову покровительство и способствовал его продвижению по службе. Сохранились сведения о том, что «корпусной сержант» Федор Рокотов писал портреты всех дочерей Юсупова — сестер Николая Борисовича. Мне известен только один из них, созданный в манере «головок» Пьетро Ротари, — революция и перемещение художественных ценностей сделали слишком большое число старинных портретов «изображениями неизвестных»[39].
Б. Патерсен. «Английская набережная с Васильевского острова». 1799. Гравюра. ГЭ. Слева здание угла шляхетского Сухопутного Кадетского корпуса. (С живописным оригиналом различается стаффаж.)
В пору директорства в корпусе князя Бориса Григорьевича, здесь в 1752–1756 годах по приказанию императрицы Елизаветы Петровны обучались актеры первой русской театральной труппы Ф. Г. Волкова — корпусное образование считалось лучшим в России не только для военных. Кадет А. П. Сумароков, будущая литературная знаменитость, во время учения в корпусе начал писать первые русские трагедии. В свободное время его соученики «представляли их на сцене». Князь Борис Григорьевич не только не препятствовал такому времяпрепровождению кадет, но даже «пристроил» их к царскому двору[40].
С молодых лет императрица Елизавета Петровна слыла большой охотницей до театральных зрелищ. Игра кадет произвела на нее глубокое впечатление. Понятно, что женщины в Кадетском корпусе тогда не обучались и в армии не служили, поэтому все женские роли в кадетском театре исполняли сами кадеты. Императрица Елизавета Петровна с такой простодушной искренностью увлекалась постановками, что собственноручно одевала богатый дамский наряд на кадета Свистунова, игравшего Оснельду в трагедии Сумарокова «Хорев», — ведь у него самого навыка ношения платьев не имелось. Императрица пребывала в восторге от кадетского театра и на его основе приказала учредить первый Русский театр, директором которого стал А. П. Сумароков.
Неизв. художник. «Кадет в повседневном мундире». Акварель. 1786.
В корпусе же зародился отечественный балетный театр. Под руководством танцмейстера Ланде кадеты давали первые русские балеты. Наверное, здесь же обучился танцам и князь Николай Борисович, считавшийся прекрасным бальным танцором[41].
Много полезных начинаний исходило из Кадетского корпуса в пору руководства им Бориса Григорьевича Юсупова. В 1757 году при корпусе стараниями князя учреждается типография «для печатания учебных кадетских книг». Типография имела статус ведомственной, не подцензурной. В ней печаталось немало таких книг, которые в ином случае едва ли увидели бы «русский свет». Князь Юсупов организовал в корпусе библиотеку, «архитектурные каморы» и галерею с живописными картинами. Руководившие до него корпусом немцы считали все это лишним для учебного процесса, равно как и русский язык для обучения русских учеников.
