Зыряне, узнав о кончине Стефана, своего духовного отца и пастыря, впали в великое уныние. «Горе нам, братие! – слышался в дремучих лесах над Вычегдой их непритворный плач. – Остались мы без доброго господина и учителя!»
Погребли епископа Великопермского в Московском Кремле, у северной стены храма Спаса-на-Бору. В том храме покоились прежде лишь великокняжеские родственники, но для святого Стефана сделали исключение – столь высоко его почитали современники.
В самом деле, другого такого святого, как Стефан Пермский, в Древней Руси не знали. Это его святая жизнь и горячая проповедь привлекли в зарождавшееся многонациональное государство первое чужеродное племя. Подобно единому, неслиянному и нераздельному в Трех Лицах Божеству, укреплялось наше Отечество из самостоятельных народов, в него входящих. Россия складывалась из сотен племен, не подавляя чужого языка и верований.
Русь обязана пространствами своим святым. Но имя святителя Стефана Великопермского сверкает жемчугом даже среди великих праведников Божиих.
Память святителя Стефана Русская Православная Церковь отмечает 26 апреля (9 мая по н. ст.).
Первопрестольников преемниче,
столпе Православия, истины поборниче,
новый исповедниче, святителю Филиппе,
положивый душу за паству твою,
темже, яко имея дерзновение
ко Христу, моли за град же
и люди, чтущия достойно
светлую память
твою.
Святитель Филипп, митрополит Московский
ок. 1507–1569 гг.
Известно, что на Руси с течением веков сложился благотворный союз государства и Церкви. И духовенство, и самодержавный царь призывали русский народ к служению высшему закону – христианской правде. Однако бывали времена в отечественной истории, когда святители вопреки царской воле мужественно отстаивали истину Христову, полагая за нее жизнь. Одним из таких поборников правды был святитель Филипп, митрополит Московский.
Из древнего и знатного рода бояр Колычевых происходил святитель Филипп, нареченный в детстве Феодором. В 1507 году появился он на свет, прославив рождением благочестивых родителей и Церковь Христову.
И хотя получил Феодор военное воспитание, с юных лет находясь при Государевом дворе, больше всего на свете он полюбил чтение книг церковных.
Однажды, а случилось это жарким летним днем 1538 года, слушая в храме Евангелие, он точно прозрел: Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть (Мф. 6, 24). Понял Феодор – про него говорит Спаситель. Разве не страдает он оттого, что служба при Государевом дворе отрывает его от служения Богу!
На другой день Феодор тайно покинул родительский дом, ничего не взяв с собой, кроме теплой одежды, и отправился на север, в далекую Соловецкую обитель[10].
Еще издалека заметил Феодор, как посреди Белого моря вдруг начали подниматься из лона холодных бледно-голубых волн деревянные соборы с разноцветными куполами. То приближался к нему вожделенный город на море-океане – знаменитый Соловецкий монастырь, от которого до Полярного круга – рукой подать.
Первыми на Соловках поселились иноки Савватий и Герман. Преподобный Савватий ранее монашествовал в Кирилло-Белозерском и Валаамском монастырях, преподобный Герман жил отшельником при часовне, что стояла в устье реки Выг.
Три дня монахи добирались на лодке до Большого Соловецкого острова. Близ Секирной горы, на месте современного Савватиевского скита, иноки воздвигли крест и сложили для себя кельи. Спустя шесть лет, проведенных в посте, трудах и непрестанной молитве, старец Герман отправился на материк за припасами. А преподобный Савватий на безлюдном острове занемог. Чтобы умереть по-христиански, он собрался в путь – через море в селение Сорока на реке Выг. Трудным было это путешествие. Наконец, преподобный Савватий счастливо добрался до заветного берега, исповедался, причастился и 27 сентября 1435 года тихо отошел ко Господу.
Преподобный Герман, узнав о смерти подвижника, вернулся на Соловки с иноком Зосимой. Едва ступили они на берег, как Зосима увидел церковь, озаренную ярким сиянием, как бы плывущую в облаках. В то же лето Христовы подвижники срубили храм во имя Преображения Господня, а потом и вторую церковь – в честь Успения Пресвятой Богородицы. Так в 1436 году были основаны древние Соловки.
За восемнадцать лет игуменства Филиппа Соловки преобразились
Жизнь на пустынном острове была нелегка. Одного за другим ставил Великий Новгород, в чьих владениях находился монастырь, настоятелей: Павла, Феодосия, Иону. Но они, не выдержав испытаний, покидали суровую землю. Тогда игуменом Соловецкого монастыря избрали старца Зосиму.
Тридцать пять лет возглавлял Соловецкий монастырь преподобный Зосима (при нем перенесли в обитель чудотворные мощи Савватия) и преставился в 1478 году. К тому времени преподобный Герман еще был жив и даже нашел силы через год отправиться по делам монастыря в Новгород. До Новгорода он дошел, а вот на обратном пути занемог и скончался. Лишь через пять лет сумели иноки перевезти на остров его мощи.
…Послушник Феодор, по смирению своему, не сказал настоятелю о боярском происхождении и взвалил на свои плечи самые тяжелые монастырские работы. Иеромонах Иона, у которого он был в послушании, сказал однажды о своем ученике пророческие слова: «Сей будет настоятелем в обители нашей».
После того как игумен Алексий из-за болезней ушел на покой, советом братии монастырь возглавил святой Филипп. Деньги, полученные от родительского наследства, новый настоятель отдал на нужды обители.
За восемнадцать лет игуменства Филиппа Соловки преобразились. Оделся в камень величественный храм Успения Божией Матери и достроился, наконец, невиданный по размерам Спасо-Преображенский собор, появились водяные мельницы и новые соляные варницы – главный источник дохода монастыря, десятки мелких озер соединились каналами, прокладывались дороги…
Добрая слава о мудрости и добродетели Соловецкого игумена долетела до Москвы. Царь Иван Грозный пожелал видеть игумена Филиппа митрополитом Московским.
Государь Иван Васильевич, прозванный в народе Грозным, в начале своего царствования строил новые города, расширял границы, включая в состав государства земли мятежных поволжских и астраханских татар.
После смерти любимой жены – царицы Анастасии – всюду начали мерещиться ему заговоры. Государь был убежден, что Анастасию отравили.
