мной торговаться. Я дал ей выговориться с минуту-две, но потом перебил и стал объяснять, как это дело выглядит с моей точки зрения. Я ведь даже не ее ветврач. Я приехал к ней на собственной машине, потому что ее участковый ветеринар отказался, а пожарная команда могла прибыть только при условии наличия свидетельства от ветврача. Я должен был быть в это время на свой работе, но провел несколько часов здесь, спасая Барта, и нам удалось это сделать. Более того, она была в курсе оплаты – изначально же согласилась платить. В ее защиту скажу, что она тут же сменила тон. И даже извинилась, сослалась на позднее время и полученный стресс, однако согласилась позвонить в ветлечебницу и заплатить по телефону. Более того, она была настолько любезна, что предложила мне чашку чая, на что я с благодарностью согласился. Уладив все вопросы, осмотрев Барта еще раз напоследок, я откланялся.
Неделю спустя в нашу ветлечебницу пришло почтой сообщение из местной газеты. Это была история спасения Барта! Если я ожидал, что мне в этой эпопее будет отведена ведущая роль, то испытал жестокое разочарование. В статье основной акцент был на попавшем в ловушку кролике и героических действиях пожарной команды, которые те предприняли для его вызволения. Эти бравые парни не только прибыли через секунду по первому звонку, но еще и оказались все как на подбор красавцы, мужчины в самом расцвете сил, так что, читательницы из числа незамужних, не пропустите такой шикарный материал!
В статье также упоминался некий ветеринар, который присутствовал при спасении, но ни о нем самом, ни о его привлекательности, мужественности или же достоинствах в качестве брачного партнера не говорилось ни слова. Нет, мне не обидно, вообще ни капельки не обидно!
Когда COVID-19 добрался до Великобритании, он усугубил положение и в без того перегруженном ветеринарном секторе. Ограничения на передвижение, локдауны, требования самоизоляции заболевших и контактировавших с больными сотрудников – все это сильно подорвало наши кадровые резервы. В одной из клиник, с которой я регулярно сотрудничаю, кадровый состав наполовину состоит из ветеринарных хирургов из других европейских стран. В условиях коронавируса это означало, что сотрудники, которые могли приезжать к нам в командировку, больше не могли или же не желали этого делать. Мы были вынуждены минимизировать контакты с владельцами животных ради их и нашей собственной безопасности. То есть мы лишились в лице хозяев дополнительного медперсонала. Ведь при осмотре зачастую присутствуют сами владельцы, и они тоже оказывают помощь врачу, держат и успокаивают своего питомца. В отсутствие владельца нам, врачам, приходилось импровизировать, приспосабливаться и в целом полагаться на помощь всех тех божеств, что были не прочь посодействовать. Если это не срабатывало, то приходилось просить медсестер, у которых и без того забот был полон рот. Социальное дистанцирование, маски, экраны и прочие меры усложнили все процессы: от простого разговора до проведения операций. И на все стало уходить больше времени.
Спустя несколько дней, когда мы привыкли к новой ситуации и справились с первоначальным ступором, мы отсортировали пациентов таким образом, чтобы нагрузка была более-менее вменяемой, и поначалу спрос на наши услуги вернулся в нормальное русло, но затем снова резко пошел вверх, потому что люди в период локдауна стали обзаводиться питомцами по нарастающей. Видимо, чтобы заполнить ту пустоту, которая образовалась в их жизнях из-за того, что стали невозможны нормальное социальное общение, тренировки в спортзалах, выезды в отпуск и на выходные. Нам пришлось перестать записывать новых клиентов, отменять несрочные процедуры и дозированно распределять свое время исключительно на тех, кто реально в нас нуждался. Даже неотложная помощь, я с таким столкнулся впервые в своей практике, периодически была недоступна; они просто не могли найти ветеринаров на ночную смену, потому что эти врачи отработали уже полную дневную смену и должны были выйти на работу завтра. Многие – и я не исключение – брали дополнительную нагрузку и работали в несколько смен. Но я также и отказывался от переработок, несмотря на повышенные ставки, потому что просто был не в состоянии работать больше, чем это реально для человека, и при этом не сойти с ума.
Посреди всего этого хаоса я и познакомился с Горацием; впервые я услышал о нем в коридоре от коллеги, с которой у меня произошло непреднамеренное столкновение. Часто так бывает, что бежишь из одного кабинета в другой за каким-нибудь инструментарием или препаратом, а навстречу тебе из другого кабинета внезапно выскакивает другой врач – столкновение неизбежно. Я извинился перед коллегой, и мы уже вместе побежали по коридору дальше. Ей также нужно было взять кое-что из холодильника. Я благородно пропустил свою коллегу вперед.
Любопытство всегда перебарывает во мне мою природную скромность.
– Что у вас? – спросил я.
– Язва роговицы, – ответила мне Франческа. – Не хотите взглянуть?
– Без проблем, конечно взгляну, заскочу к вам попозже, – ответил я.
Мне из холодильника нужна была лишь вакцина; на этот раз мне повезло: на приеме был щенок, которому всего лишь надо было сделать прививку. Осмотрев пса и убедившись, что он здоров и доволен своей собачьей жизнью, я должен был неотвратимо огорчить его, вживив под кожу микрочип. Игла аппликатора должна быть достаточно большой, чтобы через нее прошел чип размером с рисовое зерно. Я аккуратно оттянул кожу на загривке одной рукой, а другой воткнул шприц с чипом ему под кожу. Щенок так жалобно заскулил и посмотрел на меня полными недоумения глазами, как бы вопрошая: «За что? Ты ж был мне друг?»
– Прости, малыш, – поспешил ответить я на эту жалобу в надежде, что мои человеческие слова преодолеют межвидовой барьер непонимания.
Зато теперь щенок с полным правом может гулять на улице, а если потеряется, то информация на чипе позволит вернуть его хозяину. К сожалению, мне надо было еще сделать ему прививку, а также обработать от блох и глистов. Когда все процедуры были закончены, я выглядел в глазах щенка совершенно утратившим всяческое доверие подлецом. Даже паштет, который я предложил ему в качестве угощения, никак не мог компенсировать такое грубое попрание его собачьего достоинства. Он бросил на меня уничижающий взгляд, когда я передавал его в руки хозяина. Но как врач, я выполнил свой долг и сделал все, что полагается по протоколу. Теперь я мог постучать в дверь кабинета Франчески. Только зашел в смотровую, как тут же моему взору предстал пациент, торжественно восседавший на столе. Это был он – Гораций.
