чтобы взять у него кровь на анализ и закапать лекарство. По анализам выходило, что у кота была ранняя стадия заболевания почек, которая могла развиться во что-то серьезное через месяцы, а может быть, и годы. Это была не очень хорошая новость, но мистер Уэльс принял ее без эмоций. Рабочий день подходил к концу, я решил посетить нашего пациента в стационаре. Гораций лежал себе уютно в клетке, я открыл дверцу, на что он тут же отреагировал: встал, потянулся и приблизился ко мне в поисках внимания и угощения. Его поведение было и впрямь невероятным. Стоило только к нему приблизиться с каплями и лекарством, как он тут же начинал яростно царапаться. Шипел, выгибался, громко мяукал и отбивался от наших попыток его лечить, но после процедур как будто все и всех забывал и снова ластился как в первый раз. У меня сердце разрывалось оттого, что его доверие каждый раз обманывали. Но ведь я не его хозяин. Я его врач, и мой долг – вылечить и отправить его домой, чтобы он больше не страдал от ветврачей. Но каждый раз я не был уверен, что у меня получится с ним совладать.
Смена Франчески закончилась в полдень, так что мне предстояло заниматься котом. Я пробежался по результатам анализов и инструкциям для ночного ухода. Я знал, что мистеру Уэльсу будет очень трудно справиться с котом, и даже немного беспокоился за старика. Когда я выразил ему свою обеспокоенность, то услышал удививший меня ответ:
– Ой, Франческа заедет к нам попозже и поможет мне с котом.
Я на мгновение оторопел и даже засомневался в себе, почему мне не пришло на ум проявить такую же доброту к двум старичкам, что сделала Франческа, но на то были свои причины. Технически нам не было разрешено в условиях COVID-19 посещать пациентов на дому, понятное дело, что Франческа будет в защитном обмундировании и т. д. и т. п., но ведь мистер Уэльс находится в группе риска. Каждый из ветврачей за день контактирует с дюжиной людей, и каждый из них может быть бессимптомным переносчиком вируса. И несмотря на все наши меры, не было никаких гарантий, что мы не подцепили где-нибудь от кого-нибудь вирус. А мистер Уэльс не сможет просто так отделаться, если он заразится. Хотя я также подспудно догадывался, откуда у меня такое нежелание помогать пациентам вне клиники. Чтобы добраться до работы, у меня уходило 45 минут, и столько же, чтобы вечером вернуться, так что дома я был после восьми. С визитом к Горацию это бы было не раньше девяти вечера – и то если повезет. Если бы я начал разъезжать по домам ко всем тем, у кого не получалось закапать капли в глаза своим питомцам, то мне пришлось бы ночевать в машине. Франческа была парт-таймером и не сидела на дежурствах. У нее было свободное время, и она могла распоряжаться им по своему усмотрению, но я знал, что одними каплями здесь дело не ограничится. Мистер Уэльс был вежливым джентльменом, но очень напористым.
– А что нам делать, если язвы не пройдут? – спросил он.
– Ну, как вариант, мы можем сделать пересадку роговицы. Но в нашей клинике таких операций мы не делаем, мы вас направим к специалисту-хирургу в офтальмологическую клинику.
– Это куда еще? И сколько это будет стоить?
– Ну у моего кота тоже такое было пару лет назад; тогда нам это обошлось в 3 тысячи фунтов… – и дальше последовали детали операции и места проведения. Деньги не особо беспокоили мистера Уэльса. По его словам, он в деньгах не нуждался. Просто мистеру Уэльсу было бы сложно ехать полтора часа до клиники, сделать там операцию и вернуться в тот же день за рулем. Я предложил ему остановиться в гостинице рядом с той клиникой на ночь, а на следующий день спокойно отправиться в обратный путь. Но у мистера Уэльса здоровье тоже неважное и своих забот хватало, так что, как ни прискорбно, ночевать где-то в чужом месте для него было серьезным испытанием. У его дочери не было водительских прав, так что от нее пользы никакой. В какой-то момент я был уже готов сам вызваться и стать водителем для Горация; у меня ведь даже и выходной так удачно выпадает на завтра. Но нет, усилием воли я подавил в себе этот порыв, ведь у меня же есть планы на выходной.
– И никто даже не поможет отвезти кота к врачу? – мистер Уэльс как будто читал мои мысли.
– Ну еще рано говорить про операцию. Давайте понаблюдаем за ним до завтра.
– А вы завтра здесь будете?
– Нет, – ответил я, – меня завтра здесь не будет. Но я попрошу медсестер меня информировать, так что не переживайте, я буду следить за динамикой. – Я прямо еле сдержал себя, чтобы не проговориться, что у меня завтра выходной, иначе не успел бы опомниться, как уже вез Горация к хирургу-офтальмологу.
– Может, лучше я вам сам позвоню и расскажу, как дела у Горация? – продолжал настаивать мистер Уэльс, и в глазах у него читалось ожидание.
– Ну вы просто позвоните в регистратуру и все им расскажите, они мне потом сами все передадут, а я вам потом перезвоню.
– Будет проще, если я вам позвоню. Зачем через регистратуру? У них всю дорогу занято, – не унимался он.
Мы еще некоторое время попрепирались в таком духе. В конце концов желание мистера Уэльса позвонить мне все-таки пересилило мое сопротивление. Вопреки своим собственным принципам, я с удивлением обнаружил, что даю ему свой личный номер. Старик был просто эмоциональным ниндзя. Если Франческа заедет к старику сегодня вечером и обнаружит его застывшим в луже собственной крови, судорожно сжимающим в костлявой руке пипетку с глазными каплями, какая-то часть моего сознания почувствует небывалое облегчение.
На следующее утро мой телефон зазвонил в полседьмого. В обычный день я бы к этому времени уже проснулся, но в свой выходной я надеялся поваляться еще часик в постели, прежде чем встать на утреннюю пробежку.
– Шибанутым нет покоя! – пронеслось у меня в голове, – а уж шибанутым на всю голову и подавно, – вспомнилась мне цитата писателя Дугласа Адамса.
Звонил мистер Уэльс; голос у него был бодрый, и он горел желанием подвергнуть меня очередному этическому экзамену. Гораций был тоже в порядке, и он собирался приехать в нашу клинику, чтобы продолжить свое лечение. Я подробно обсудил с мистером Уэльсом все детали его сегодняшнего визита и пообещал скоординировать свои действия с Франческой, как
