именно с Курышко.
Что же касается “дождя наград”, которые обрушились на Дыбенко после взятия Царицына, то, думается, здесь не обошлось без Коллонтай и ее друзей из партийной верхушки. При этом, будучи в должности обычного комдива, в отрыве от дружков-матросов, Дыбенко был Москве не опасен. К тому же Дыбенко, под влиянием Коллонтай, все больше и больше переходил в лагерь идейных большевиков. Да, Советская власть жестко отстранила Дыбенко от первых государственных должностей. Но та же Советская власть все равно желала видеть Дыбенко в своих рядах, как один из символов революции, ну, а символ революции не должен терпеть поражений от врагов. Что касается неутомимой Коллонтай, то используя все эти факторы, она уже начала лепить из своего супруга не только образ легендарного матросского вожака-революционера, но и образ выдающегося пролетарского полководца. Кстати, Курышко за взятие Царицина никаких наград не получил.
Что касается П.Е. Дыбенко, то впоследствии вместе с А.М. Коллонтай, он напишет достаточно интересный очерк “На подступах к Царицыну”, в котором со многими подробностями и юмором расскажет о рейде кавалерийской бригады по белым тылам. При этом, по прочтении невозможно понять, кто все-таки командовал кавбригадой, Дыбенко или Курышко? Авторы сочинения упорно обошли этот вопрос своим вниманием. Случайно ли? Сам же П.В. Курышко ничего в защиту своей чести и достоинства к этому времени сказать уже ничего не мог, так как в 1921 году геройски погиб в Грузии.
Заметим, что история с рейдом во главе кавалерийской бригады по белым тылам под Царицыным явилась самым главным подвигом П.Е. Дыбенко на протяжении Гражданской войны. Но если считать, что бригадой все же командовал опытный Курышко, а не дилетант Дыбенко, то у Павла Ефимовича практически не останется больше в активе никаких полководческих успехов.
Кстати, у Дыбенко и после взятия Царицына была реальная возможность продемонстрировать всем свой полководческий талант, но ей почему-то не воспользовался. Дело в том, что помимо золотых часов и ордена Дыбенко был награжден еще новым назначением на должность командира кавалерийской дивизией. Должность комдива конной дивизии считалась намного престижней командира дивизии пехотной, особенно во время предполагаемого стратегического наступления. Находясь на острие удара, кавалерия первой преследует врага и первой вступает в оставляемые противником города, поэтому кавалерийские начальники обычно снимали куда больший урожай наград, чем их пехотные коллеги. Новое назначение следует считать еще одной неофициальной наградой герою революции.
3 марта 1920 года Дыбенко принял у Г.Д. Гая командование прославленной 1-й Кавказской кавалерийской дивизией, которая должна была стать одним из главных козырей РККА в предстоящем наступлении на белых на Северном Кавказе. Так как воевать предстояло на землях Данского и Кубанского казачьих войск, было очевидно, что бои предстоят тяжелейшие и кровопролитные. В самый напряженный момент подготовки к наступлению Дыбенко неожиданно для всех бросает дивизию и уезжает в Москву к Коллонтай. В классической советской биографии П.Е. Дыбенко писатель И.М. Жигалов не слишком внятно пишет, что в это время Коллонтай, якобы, заболела тифом, и Павел Ефимович помчался навестить больную. Но по приезду в Москву Дыбенко почему-то находит свою супругу не в больнице, а в ее любимом номере гостиницы “Националь”. Да и обратно на фронт он явно не торопится, засидевшись в Москве больше чем на месяц. При этом его жена давно выздоровела, а его дивизия во всю воюет под командой ВРИО комдива Б.И. Мартвиха.
В принципе Дыбенко повторил на этот раз тот же финт, что в 1919 году на Украине, с той лишь разницей, что тогда ему срочно приспичило учиться военному делу, а теперь навестить больную. Но почему Дыбенко сбежал с фронта, так фактически и не вступив в командование кавдивизией?
На самом деле, к этому времени над Павлом Ефимовичем снова сгустились тучи. Дело в том, что в эйфории от наград, Дыбенко снова вышел из — под контроля и начал, по своему обыкновению, бесчинствовать. Чашу терпения переполнила история, когда он, будучи сильно пьяным, приказал расстрелять практически без всякого повода семерых красноармейцев. Но если Дыбенко такие выходки вполне сходили с рук в 1918 году, то в начале 1920 года все в РККА было уже иначе. Комиссары дали делу ход и Дыбенко занялся ревтрибунал 10-й армии. Выход для Павла Ефимовича оставался лишь один — бросить дивизию и мчаться в Москву, под крыло Коллонтай, чтобы та спасла его от трибунальщиков 10-й армии.
Что делал Дыбенко в Москве, можно тоже только догадываться. Может быть занимался своим любимым делом — пьянствовал и веселился, а может, наоборот, затаился в номере Коллонтай, пережидая нависшую над ним угрозу. Только 28 мая 1920 года его разыскали сотрудники аппарата реввоенсовета и заставили прибыть в реввоенсовет республики. С кем и о чем там говорил Дыбенко неизвестно. Понятно лишь то, что его снова простили. Уж не знаю, рассчитывал ли Павел Ефимович получить на этот раз под начало корпус, но корпуса ему не дали. Дыбенко получает назначение командиром 2-й кавалерийской дивизии имени Блинова в составе 13й армии, чтобы на фронте реабилитироваться за свое преступление. Кавдивизия имени Блинова была на тот момент одним из лучших соединений РККА. А 13-я армия держала фронт в Северной Таврии, не давая белой армии барона Врангеля вырваться из Крыма.
* * *
По приезду в 13-ю армию, занимавшую позиции под Каховкой, Дыбенко встретил там своего старого друга И.Ф. Федько, командовавшего 46-й стрелковой дивизией в той же армии.
10 июня Дыбенко возглавил набег 3-й бригады своей дивизии на Нову-Михайловку, где случайно захватил в плен несколько белых офицеров из белоколмыцкой дивизии во главе с генералом А.П. Ревшиным. В Москве обрадованная Коллонтай придала этому успеху самую широкую огласку. Однако на этом подвиги П.Е. Дыбенко закончились.
В это время командование 13-й армии начало сколачивать на левом берегу Днепра ударную группировку из пехотной группы И.Ф. Федько и конной группы Д.П. Жлобы, для нанесения удара по частям белой армии, готовым осуществить выход из Северной Таврии на оперативные просторы южной России.
При этом конная группа Д.П. Жлобы нацеливалась на Мелитополь, чтобы выйти в тыл 1-го армейского корпуса генерала А.П. Кутепова, отрезав ее от Крыма. Для этого корпус Жлобы был усилен 2-й кавалерийской имени Блинова. В конную группу Жлобы входили: 1-й конный корпус (корпус Жлобы, 3800 сабель), 2-я Ставропольская кавалерийская дивизия (командующий — комдив П.Е. Дыбенко, 1340 сабель) две кавалерийские бригады 40-й дивизии (1500 сабель) и 9 самолетов. Общее руководство операцией осуществлял командующий 13-й армией РККА Юго-Западного фронта
