В октябре 1810 года в Грузино пришло письмо из далекой Франции. Адвокат Е. Бей из города Нюи в Бургони писал Аракчееву: «Я читал в парижской газете, называемой «Монитором», о славном угощении, сделанном Вашим Сиятельством Вашему Государю при возвращении его из Твери в первых числах июня. Сие событие делает большую честь подданному, а равно и Монарху, ибо оказывая Вам свою доверенность, доказывает вместе с оным и отличное к Вам уважение. Из сего видно, что Ваше сиятельство изволит обладать большим имением и что находится у Вас много запасов разного рода вина, воды, ликеров и пр. А посему если Вам нужно выписать все оное из Бургони, как-то: самого первого сорта Фронтиньяк, Лангедокскую водку, оливковое масло, уксус белый и красную горчицу и пр., то получив ваше уведомление, я могу Вам (прислать наперед счет) доставить все оное в будущем феврале до Кенигсберга или морем». Неизвестно, воспользовался ли Алексей Андреевич услугами французского адвоката, но само предложение месье Бея не могло не льстить его тщеславию — он, русский граф, известен и почитаем даже во Франции.
Никогда прежде не получал Аракчеев столь много похвал в свой адрес, как в это время, никогда ранее не читал он о себе таких красивых слов. Мемуары современников и труды историков обыкновенно рисуют нам его в образе человека, всеми презираемого и ненавидимого, во всех уголках России всячески поносимого, так что остается лишь пожалеть его и удивиться, как мог жить он в подобной атмосфере, как нес на себе крест всеобщего проклятия. Но не было в действительности у россиян всеобщей ненависти к Аракчееву. Всегда, во все эпохи его жизни находились вокруг него люди, воздававшие ему хвалу, и часто совершенно искреннюю, — люди, благодарные ему за то, что он для них делал.
Потоком шли к графу в Санкт-Петербург и в Грузино письма — шли со всех уголков России и от самых различных людей: от императора, от великих князей и княгинь, от сановников, генералов, офицеров, купцов и т. д. Сберегавшиеся при жизни графа в Грузино, связки этих посланий к Аракчееву по смерти его нашли пристанище в архивах и оказались таким образом неизвестными публике: мало что было извлечено из них и напечатано для всеобщего прочтения. Между тем письма эти — одно из ярких свидетельств того, что Аракчеев был «не вполне тот, что мерещится нам в журнальных легендах».
Человек раскрывается не только в своих собственных письмах, но и в тех, что адресованы к нему, и раскрывается часто с неожиданной стороны. Многие послания к Аракчееву (особенно с той поры, как вошел он при царском дворе в доверие и силу) были пронизаны лестью. Но не всякая лесть — неправда! Нельзя льстить красиво, говоря заведомую ложь. Льстивые излияния могут быть приятными на вкус лишь тогда, когда в них примешана немалая доля искренних чувств.
Графу Аракчееву льстили красиво и приятно. «Сиятельнейший граф, милостивый государь! — обращался к нему 30 декабря 1809 года издатель журнала «Русский Вестник» С. Н. Глинка. — Два года удостоивали Вы благосклонного воззрения своего «Русский Вестник»: да озарится оный и на будущий год равным щастием! В кратковременную бытность вашу в Москве не смел я беспокоить вас изъявлением личного моего почитания: по деятельности и твердости ваших дел вы приветственны во всех пределах любезного нашего отечества. И так во всякое время и повсеместно все сыны Отечества пред вами благоговеют: в полной мере питается чувствие к вашим деяниям, которые напечатлеются в отечественных наших летописях. При сем осмеливаюсь усерднейше поздравить Ваше сиятельство с наступающим Новым годом: да ниспошлет вам Бог еще многие лета к служению Государю и Отечеству. Правота ваших деяний ручается вам в том, что все русские воссылают равное моление к небесам».
Переписка Аракчеева обнаруживает, сколь многим людям этот мрачный и грубый человек помог устроить так или иначе свою жизнь. Слова благодарности неслись в его адрес со всей России. «Вы ходатай у престола человеколюбивого и великодушного Монарха, вы глаз блестящего правосудием трона», — писал графу перед началом 1810 года некий Василий Любицкий. «При самых воинских трудах никогда не забываю оказанные вашим сиятельством мне милости и благодеяния, что по гроб мой останется в сердце моем запечатлено», — слал Алексею Андреевичу свое благодарение в письме от 9 июня 1810 года храбрый полковник Яков Кульнев, пребывавший в то время на очередной своей войне, на сей раз турецкой. «Милостивый государь, граф Алексей Андреевич! — писал оттуда же 4 июля молодой князь гвардейский подпоручик Александр Сергеевич Меншиков. — Я пользуюсь позволением, данным мне Вашим Сиятельством, чтоб еще возобновить истиннейшую мою благодарность за оказанные мне милости во время вступления моего в военную службу». Из содержания данного письма видно, что граф Аракчеев помог чем-то потомку светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова.
Некий Николай Житков специально прислал графу 26 июля 1810 года коротенькую записку, чтобы излить в ней свое чувство благодарности ему: «Сиятельнейший Граф, Милостивый Государь! Естли слезы благодарности, проливаемые пред существом Всевышним, приемлемы им, то одно оно в силах заплатить Вашему Сиятельству за все оказываемые вами нам милости. С глубочайшим высокопочитанием и преданностию честь имею пребывать Вашего Сиятельства Милостивого Государя всепокорнейший слуга».
«Почтеннейшее письмо Вашего Сиятельства от 4-го сего июля я имел удовольствие получить, — писал Аракчееву 29 июля 1810 года Андрей Дмитриевич Мартынов. — Признаюсь Вашему Сиятельству, что слабые мои силы не в состоянии изъявить вам, Сиятельнейший Граф, в полной мере моей покорнейшей благодарности, коя в чувствах моих имеет оставаться по жизнь мою».
Какие бы времена ни переживал в своей чиновной судьбе Алексей Андреевич, какие бы невзгоды и радости ни испытывал, не переставал поддерживать его теплыми словами друг его М. В. Храповицкий. «Знаю, что вы не живете на себя, а приносите себя в жертву отечеству и государю», — восклицал Михаил Васильевич в своем письме к графу от 9 ноября 1808 года.
Храповицкий иногда заезжал к Аракчееву в Грузино. Но чаще они обменивались письмами. «Милостивый государь, граф Алексей Андреевич! — писал Храповицкий своему другу 13 февраля 1810 года[159]. — Поздравляю вас с масленицею, потому что в праздничные дни ее будете иметь отдохновение в любезном Грузине. Не написал я там в гроте моего имени на вазе с прочими, а хотел, чтоб вы дали мне там уголок написать четыре строчки при сем приложенные. Видите, что я в мыслях часто в Грузине бываю и хозяина хорошо знаю; завидовать худо, а поздравляю тех, кто будет с вами проводить там масленную и наслаждаться вниманием хозяина». Это письмо М. В. Храповицкого сопровождает четверостишие «К хозяину», которое автор его, по собственному его признанию, хотел бы начертать на вазе, стоявшей в графском гроте:
