В штабной команде существовала еще одна интересная и только для управления дивизии специфическая особенность. Несмотря на то что все моряки в составе команды жили в одном кубрике, а на службе находились в одном здании, только в разных кабинетах, отдельные ее представители служили не три, как для всех моряков было установлено, а всего два года. Такой особый статус имели лишь те, кто служил в особом отделе. Эти моряки призывались не морским ведомством, а по линии КГБ, где срок службы, установленный для военнослужащих срочной службы всей структуры, два года. Однако морякам, не видавшим моря, выпала доля служить три года, и им было обидно, что другие служат на треть меньше. Конечно же, это противоречие дружественности между «штабистами» и «особистами» не добавляло, однако при мне какие-либо инциденты наружу не выплескивались, так как вторые по отношению к первым всегда являлись карасями. При этом «особисты» вечером дослуживали то, что им «недодалось» по статусу. Поэтому особист Иванов, который пытался сходить в «самоход», на тот момент, наверное, испытал к себе «особое» отношение со стороны своих штабных товарищей вдвойне: за самоход и за то, что попался.
«2 апреля 1981 г.
Распределение курсантов из Ленкома:
36176-1 — экипаж Таранова;
36176-2 — экипаж Г. М. Щербатюка;
63921-2 — экипаж В. Н. Довженко — автономка;
15163-2 — экипаж А. А. Ротача — док».
Из Высшего военно-морского училища подводного плавания им. Ленинского комсомола прибыли курсанты минно-торпедной специальности, которых распределили по кораблям. Для непосвященных поясню, что слово в последней строчке моей дневниковой записи означает плавучее сооружение для ремонта и осмотра кораблей, а не сокращение от слова «документ».
На подводных лодках нашего проекта имелось выдвижное устройство под названием «Волна», которое позволяло увеличить изображение от четырех до девяноста шести крат. При максимальном увеличении что-либо увидеть было сложно, так как вместе с географическими и прочими визуальными объектами в размерах увеличивается пыль и прочий мусор, который носится в воздухе, создавая матовую дымку, не позволяющую качественно рассмотреть объект. Говорят, что наиболее эффективно увеличение до тридцати шести крат. При таком увеличении на острове Путятин наши моряки в окуляр рассматривали красавцев оленей и прочую интересную заповедную живность.
«9 апреля 1981 г.
Посещение «ТЛ-554».
При посещении торпедолова мною был составлен список команды. Командир катера, мичман Анатолий Иванович Нюхов был постарше меня лет на семь. На торпедолове он держал порядок, что не могло не понравиться.
В тот же день я подготовил отношение за подписью командира соединения об оформлении себе пропуска на территорию судоремонтного завода в Чажме, что было продиктовано необходимостью посещения нашего торпедолова «ТЛ-9».
Спустя четыре года и за год до беды в Чернобыле в Чажме произошло ЧП на подводной лодке 675-го проекта — из-за некоторых стечений обстоятельств во время замены активной зоны сорвало крышку атомного реактора. Этот случай явился черным предвестником Чернобыля. Случай на Дальнем Востоке, в Чажме, не афишировался, а после Чернобыля всех больше интересовало то, что творилось у себя под боком, а не где-то за десять тысяч километров. Я же о трагическом случае в Чажме узнал, когда посетил Дальний Восток в январе 1990 — декабре 1991 года. Тогда же понял, что радиофобия ничуть не лучше самой радиации.
Атомная подводная лодка «К-431» (до 1978 года «К-31»), 10 августа 1985 года, Японское море, залив Стрелок, губа Чажма.
Лодка проекта 675 атомная, с крылатыми ракетами; разработчик — ЦКБ-18 (КБ «Рубин»); командир — капитан 2-го ранга Лукьян В. Федчик.
На лодке была проведена замена активных зон реакторов. При проверке кормового реактора на герметичность выяснилось, что из-за постороннего предмета, попавшего на уплотнительное кольцо, он дал течь. Решив без огласки устранить причину, ремонтники (офицеры береговой технической базы) докладывать о ЧП не стали. При повторной операции плавмастерскую с краном качнуло волной, крышка реактора вместе с системой поглотителей поднялась слишком высоко, и началась цепная реакция. Произошел тепловой взрыв. Все, что находилось в реакторном отсеке, включая 12-тонную крышку реактора, разбросало на сотни метров. Перегрузочный домик, в котором находились офицеры, мгновенно сгорел. Пожар на борту ликвидировали путем затопления отсека. Лодка потеряла остойчивость и была посажена на мель.
До 300 человек переоблучилось. Всего погибли 10 человек.
Командующий 4-й флотилией подводных лодок контр-адмирал Виктор Михайлович Храмцов, в момент взрыва, находившийся в Москве, получил «неполное служебное соответствие» и строгий выговор с занесением в учетную карточку по партийной линии. Через два года взыскания были сняты, и В. М. Храмцова повысили в звании. Лодка не восстанавливалась, в 1987 году была выведена из боевого состава флота.
«10 апреля 1981 г.
Проверка «ТЛ-554».
Катер проверялся на предмет наличия аварийно-спасательных средств.
А вот байка от Михаила Михайловича Баграмяна. Это произошло в пору борьбы с пьянством, гласности и перестройки. К тому времени, в 1986 году, Михаил Михайлович перевелся в бригаду строящихся и ремонтирующихся кораблей в Большом Камне, в экипаж капитана 2-го ранга Виктора Владимировича Дубовчука, который позже принял капитан 2-го ранга Евгений В. Зябкин, на лодку первого поколения проекта 675МКВ «К-34» («К-134» «Б-134»). Как водится, на тему перестройки в экипаже состоялось собрание, с обсуждением вопроса, кто как относится к этому явлению. Традиционно, этот общественный форум исключительным явлением в жизни экипажа не стал, а потому получился скучным и неинтересным. Так было всегда, пока кто-нибудь вольно или невольно в подобное мероприятие не привносил струю озорства. Так случилось и здесь. Под конец собрания личный состав вдруг оживился. В порыве душевного подъема и юношеского откровения встал молодой матрос и пламенно заявил:
— Я вот тоже перестроился!
На что тут же отреагировал замполит, который не преминул задать молодому матросу конкретизирующий вопрос
— Ну, и как же вы перестроились, товарищ матрос? Доложите собранию.
Матрос со всей возможной для его возраста ответственностью доложил:
— Раньше я на вахте спал. А сейчас перестроился. Стараюсь не спать. С трудом, но получается.
Все над этим признанием молодого матроса посмеялись, однако не всем это понравилось. Через пару дней Михайлович его встречает и спрашивает:
— Что это у тебя под глазом за синяк такой? Это кто ж постарался?
