— Где председатель?
— Еще спит. Вчера заседание окончилось в шесть часов утра.
— Когда будет?
— Часов в десять-одиннадцать.
Бродили вокруг дома Совета, вслушиваясь в разговоры обывателей, которые сводились к тому, что большевики, захватив власть, наложили арест на сберегательные кассы, банки и другие финансовые учреждения и теперь вкладчики, чтобы получить обратно свои сбережения, должны являться в Совет за разрешением. Эти разрешения даются не всем, а лишь тем, которые представляют удостоверение о своей нуждаемости.
Вернулись снова в Совет. Председателя все еще не было. Его заместил некий Булгаков, в студенческой форме, с всклокоченными волосами, с воспаленными от бессонницы глазами. Принял нас приветливо:
— С Румынского фронта? Ну, как там?
— Бегут все. Ничего от фронта не осталось. На Украине гайдамаки орудуют. Наши части выпускают оттуда без всякого имущества, без снаряжения. Обозы, оружие — все это остается на месте.
— Да, слышали. Какова же цель вашего приезда сюда?
— Хотим обосноваться в Курске для организации новых красногвардейских частей.
— Вам надо будет переговорить с председателем Совета.
Дождались председателя Забитского. Человек лет тридцати, по виду интеллигент, как потом мы узнали, левый эсер. Болезненно морщась, он выслушал наш план и просьбу дать помещение и разрешение на прямой провод для разговора со ставкой.
— Насчет помещения вы обратитесь к коменданту т. Лукину, А разрешение на прямой провод — пожалуйста.
Он написал записку.
Идем к коменданту. Высокий, красивый матрос, одетый в овчинный полушубок, с залихватской папахой на голове. Выслушав нашу просьбу, он предложил целую гостиницу для нужд комитета.
— Куда же нам так много?
— Как куда, ведь вы же будете формировать части, так вам одной гостиницы не хватит.
— Мы будем формировать части, если нам это разрешит Главковерх, а пока мы хотели бы ограничиться несколькими комнатами. Комнаты две для дел и комнаты четыре-пять для нас самих.
— Не хотите, навязывать не буду. Идемте.
Захватив с собой несколько матросов, Лукин отправился вместе с нами вверх по центральной улице к большой гостинице, при которой имелся и ресторан. Поставив около двери несколько матросов, Лукин вошел в ресторан, вызвал хозяина и громким голосом отдал распоряжение немедленно закрыть торговлю. Жильцов выселить в часовой срок, ресторанное имущество и имущество гостиницы конфискуется. Ключи от помещений с провизией и спиртными напитками передать ему.
Хозяин растерялся.
— Слышали, что я сказал? — прикрикнул Лукин.
— Товарищи, как ж я могу так быстро?
Лукин обратился к публике, в изобилии сидевшей за столиками ресторана, и зычным голосом крикнул:
— Марш отсюда! Через три минуты чтобы никого!
Посетители схватили свои шапки и, толкая друг друга, бросились к выходу.
— Покажите номера! — обратился Лукин к хозяину.
Пошли по гостинице, которая имела около пятидесяти номеров.
— Кто здесь? Мародеров и спекулянтов в подвал! Служащий? Зачем приехал? За справками? В подвал для выяснения! — быстро допрашивал и распоряжался Лукин.
Человек тридцать жильцов Лукин отправил в сопровождении двух матросов в Чрезвычайную комиссию. Было несколько семей, которым Лукин дал разрешение задержаться в гостинице до подыскания себе квартиры в течение трех дней.
— Вот, товарищи, — обратился к нам Лукин, — выбирайте любые номера.
Мы взяли правое крыло, восемь комнат. Хозяин вручил нам ключи, и мы тотчас же командировали Антонова на вокзал заняться перевозкой имущества. Мне в эту гостиницу переезжать не хотелось, и я попросил Лукина дать мне ордер на право бесплатного пользования номером в тех меблированных комнатах, в которых я остановился накануне.
Уставши за день, я рано лег спать. Около часа ночи раз дался сильный стук в дверь моей комнаты. Открыл дверь. В коридоре стояла группа вооруженных красногвардейцев.
— Вам что угодно?
— Ваши документы!
Я показал.
— Есть оружие?
— Нет.
Вошедшие не удовлетворились моим ответом и произвели поверхностный осмотр моей комнаты. Ничего не найдя, ушли. Наутро рассказал об этом Лукину.
— Мы почти каждый день производим осмотр гостиниц, сейчас так много наезжает всякой сволочи, много контрреволюционных агентов и шпионов.
На другую ночь я снова был разбужен стуком. Снова осмотр документов и комнаты. Это повторилось еще. Мне это надоело, и я попросил Лукина дать мне охранную бумажку, чтобы не беспокоили по ночам. Лукин написал:
Предъявитель сего, председатель Центрального исполнительного комитета и т. д., от обысков и осмотра номера освобожден.
Я приколол бумажку к наружной двери, и с этих пор ночные визиты прекратились.
Имея разрешение Забитского на переговоры по прямому проводу, я отправился на телеграф, вызвал к аппарату Главковерха Крыленко. Вместо Крыленко подошел его адъютант:
— Что вам угодно? Я доложу Главковерху и тотчас же сообщу ответ.
Я передал:
— Наш Исполнительный комитет крестьянских депутатов Румчерода выехал из Кишинева в Курск, куда прибыл такого-то числа. Постановили обратить свои силы и знания на формирование в Курске новых красногвардейских частей. Материалом для этих частей должны явиться проходящие в большом количестве через Курск демобилизованные солдаты. Для того чтобы нам вести эту работу, мы просим разрешения и соответственных указаний Курскому совету.
Через несколько минут получил ответ такого содержания.
— Главковерх не возражает против организации вами красногвардейских частей в городе Курске из проходящих демобилизующихся солдат. Вместе с тем Главковерх указывает, что им сейчас издан приказ об организации специальных военных комиссаров при местных Советах, на которых возлагается дело формирования новой Красной армии. Вам надлежит связаться с местным Советом и руководствоваться указанным приказом Главковерха.
Выдвинули меня докладчиком в Курский совет.
Святенко предложил организовать связь с харьковским большевистским правительством, в частности с главнокомандующим украинского фронта Антоновым-Овсеенко.
— Я думаю, лучше всего поехать мне, я украинец, владею украинским языкам. Если поедет русский, то с ним могут быть недоразумения.
— Я бы тоже хотел поехать, — выступил Дементьев, — украинским языком я немного владею, документы можно сфабриковать, или Лукин даст, отобрав у какого-нибудь спекулянта, или контр-революционера.
Командировку Святенко и Дементьева в Харьков утвердили.
