Не далее, как на следующий день перед окнами нашего комитета продефилировали крупные войсковые части, одетые в малиновые фуражки.
— Что это такое? — бросились мы к окнам.
— Пришли гайдамаки.
Во главе части шел офицер в малиновом, с позументами, мундире, с погонами на плечах.
* * *
Появление гайдамаков вызвало ряд существенных изменений в жизни Кишинева. Прежде всего вынуждены были уйти в подполье официальные представители партии большевиков. Снова появились эсеры и меньшевики, принявшие немедленно постановление об их объединении с украинским национальным движением. Государственные учреждения взяты под охрану гайдамаков. Первым делом гайдамаков было установление патрульной службы по городу и приказ об ограничении движения по улицам в ночное время. Хозяин нашей гостиницы в тот же день явился к нам в номер требовать полной уплаты за пользование номером.
Прибежал взволнованный Селин по поручению шоферов просить совета, как теперь быть с выездом их отряда из Кишинева. Мы предложили отряду, не ожидая дальнейшего развития событий, сегодня же начать перебираться за город и двигаться по направлению к Аккерману.
Увы, совет оказался запоздалым. На всех дорогах, идущих от Кишинева, выставлены дозоры гайдамаков, и выбравшийся было из города отряд был задержан и возвращен обратно. Начальник гарнизона распорядился поставить охрану к автоотряду, шоферов демобилизовать, предложив желающим из них украинцам остаться на службе украинского правительства.
Мы собрались серьезно обсудить вопрос, что нам делать и есть ли смысл оставаться дальше в Кишиневе. Наша газета, можно смело утверждать, до солдат не доходит, да и солдат-то на фронте — кот наплакал. Надо или вернуться на фронт, к чортовой бабушке в пекло, в руки Щербачева, или распустить комитет.
Слово взял Сергеев:
— Нас группа в девять человек. Нас знают солдаты-крестьяне на фронте, которые теперь оттуда удирают. Целесообразно, ввиду начинающейся гражданской войны, обратить нашу группу в особый штаб по формированию красногвардейских частей.
Я с удивлением посмотрел на Сергеева. Мне невольно припомнился бывший несколько дней назад разговор об интеллигентском примазывании.
Сергеев достал из кармана небольшую карту и разложил ее перед нами на столе.
— Мы сидим в Кишиневе, — показывает Сергеев пальцем, — вот здесь.
— Знаем, знаем!
— Одесса — это тупик, где никакой организационной работы развить нельзя. Киев — центр гайдамаков. В Харькове уже имеется большевистская власть, достаточно сильная, чтобы вести работу самостоятельно. Посмотрите выше. Вы видите Белгород, затем Курск. Это своего рода аванпост Советской России. Через Курск лежит коммуникация красногвардейских войск, направляющихся для борьбы с южной контр-революцией. Через него проходят стихийно солдатские массы с Юго-западного фронта и с Румынского. Если бы наш комитет переехал в Курск, связался оттуда с Крыленко и предложил последнему свои услуги по организации в Курске красногвардейских частей из демобилизующихся и покидающих фронт солдат, мне думается, была бы польза революционному делу.
Против предложения Сергеева высказался только один Святенко:
— Надо думать, что в Курске уже есть организации, занимающиеся этим делом. Честнее и проще прямо сказать, что нашему комитету пора ликвидироваться.
— Я не понимаю Святенко, — выступил Антонов. — Почему нам не доехать до Курска и там ликвидироваться?
— Мы можем с таким же успехом ликвидироваться здесь и поодиночке поехать туда, куда каждого тянет, — заметил я.
— Э, нет, — возразил Сергеев, — если мы здесь ликвидируемся и будем уезжать поодиночке, то чорта с два выберемся. Вагоны набиты, и на крышах не найдешь свободного местечка. А вот если мы выедем как организация, то во-первых, надо думать, нам предоставят вагон, и, во-вторых, мы сможем с большей безопасностью выбраться из этой кишиневской дыры.
После долгих споров Сергеев сказал:
— Позвольте мне сказать маленькое заключительное слово. Нас девять человек, и я уже говорил, что девять человек, желающих вести серьезную революционную работу, могут сделать очень многое. Достаточно вам указать пример с Климовым. Если вы заранее будете иметь ликвидационное настроение, считая, что едете, в Курск исключительно для расформирования, то, конечно, из моего предложения ничего не выйдет и отъезд в организационном порядке будет означать только дезертирство.
Стали обсуждать план отъезда.
Наша библиотека займет, примерно, полвагона. Кроме того, у нас, девяти человек, есть кое-какое барахлишко. Так что просить целый вагон у железнодорожной администрации мы имеем полное основание.
— Я с удовольствием вам предоставил бы, — сказал начальник отделения железнодорожного участка, — но три дня тому назад к нам поступило распоряжение от министерства путей сообщения Бессарабского Сватул-Цери, чтобы без его разрешения никому никаких вагонов не давать.
Пошел в Сватул-Цери. Министром путей сообщения оказался тот самый молодой прапорщик, с которым мне неоднократно приходилось вести беседы.
— Поздравляю вас с министерским портфелем.
— Благодарю вас, — серьезным тоном ответил прапорщик.
— Пользуясь нашим знакомством, прошу вас оказать услугу: дать для нашего комитета, переезжающего в Курск, вагон.
— С удовольствием, — быстро согласился прапорщик.
Немедленно написал на нашем заявлении резолюцию:
«Начальнику отделения. Министерство путей сообщения предлагает немедленно дать вагон, по возможности классный, для фронтового крестьянского комитета».
Идем снова на вокзал. Начальник отделения делает пометку начальнику станции. Приходим к последнему.
— Что же они со мной делают! — схватил себя за голову начальник станции. — У меня нет ни одного вагона, не только классного, как они пишут, но даже и теплушки.
— Где же они?
— Все заняты под эшелоны. Может быть недели через три-четыре будет.
— На станции мы видели целую уйму вагонов.
— Голубчики, все разбито, требует ремонта. Мастерские не работают, к тому же сейчас рождественские праздники.
— А если мы сами организуем ремонт вагона, то вы нам позволите воспользоваться?
— Пожалуйста.
— Может быть, вы дадите нам записочку, к кому можно обратиться с вашим разрешением.
— Сделайте одолжение.
Начальник станции набросал записку к какому-то мастеру.
Узнав, где его найти, мы отправились по путям к месту нахождения небольших мастерских. Мастерские пусты. Старшего слесаря нам удалось разыскать в небольшой будочке шагах в двухстах от мастерских. Он сидел в компании двух рабочих, достаточно выпивший. Услышав нашу просьбу о ремонте для нас вагона, мастер воодушевился:
