В мирное время Николай был начальником поезда, и его исчезновение выглядело очень естественно.
— К тому же ночь на дворе, никто нас не увидит!
Убедил. Глухими переулками и сквозными дворами повел Кухаренок друзей к домику матери, но когда пришли, то всем стало не по себе. На месте дома был пустырь, валялись обгорелые бревна и мусор. Товарищи посочувствовали Николаю, сказали, что это еще не означает, что мать погибла, мало ли что бывает… Посовещались и решили вторично разделиться, предварительно условившись о месте и времени встречи: Романов пошел к своим знакомым, Настя — к родственникам в район Сторожевки, Николай — к довоенным друзьям, которые должны были знать о судьбе матери.
И действительно, Кухаренок разыскал ее. Бомба попала в дом, когда ее не было, она погоревала над развалинами, заодно поплакала о Николае, которого считала погибшим, а потом старушку приютил Михаил Галко, давний друг семьи.
Встречу матери с сыном невозможно описать. Больше всего ее поразило, что Коля остался таким, как был, — молодым, круглолицым, с мальчишескими ямочками на щеках. Тяготы войны и партизанской жизни не отразились на нем.
Утром трое разведчиков повстречались в условленном месте и договорились, что Кухаренок и Романов пойдут по явкам, которые взяли у меня, а Настя встретится с сестрой Воронкова Анной и женой Гуриновича, Верой Герасимовной.
На следующее утро Настя сообщила, что разыскала обеих женщин. Они связаны с подпольной группой и готовы к выполнению любого задания. Вера Зайцева очень хочет повидать мужа.
— Устроим, — пообещал Романов и ласково улыбнулся Насте.
Явки, данные Москвой, или оказались пусты, потому что люди давно ушли на фронт, или находились под наблюдением СД. Надо было создавать новую постоянную сеть.
Вскоре в городе появились Воронков и Гуринович. Воронков сумел встретиться со старым другом Кузьмой Лаврентьевичем Матузовым. Друг в свое время окончил Белорусский политехнический институт, с первых дней войны ушел на фронт, был тяжело ранен и попал в плен, откуда удачно бежал в родной Минск. Разыскал семью и, опасаясь разоблачения, добровольно явился в комендатуру, прикинулся недовольным Советской властью. Матузову поверили и сделали его служащим городской управы. Но связей с патриотами у него не было, и это сильно угнетало, получалось, что он чистой воды изменник. Встреча с Воронковым крайне обрадовала Матузова, и он высказал горячее желание участвовать в народном сопротивлении захватчикам.
Кузьма Лаврентьевич оказался для нас сущей находкой, так как через него мы получили доступ к бумагам и секретам городской управы. Он же помог решить проблему документов для наших связных.
Разведчики, разыскивая бывших военнослужащих Красной Армии, заинтересовались личностью Георгия Краснитского, кадрового командира, окруженца. Его знала в лицо мать Кухаренка.
Краснитскому удалось после окружения пробраться в Минск и устроиться инженером на вагоноремонтном заводе. Оккупанты нуждались в специалистах и потому закрыли глаза на прошлое нового инженера. Начальник завода, эсэсовский полковник Фрике, желая прощупать настроения Краснитского, спросил, как он относится к победам германской армии на восточном фронте. Георгий ответил уклончиво:
— Я политикой не интересуюсь, господин полковник.
Начальник остался удовлетворен. А разведчики выяснили, что бывший командир остался честным человеком. С помощью матери Кухаренка с ним познакомилась Настя и свела его с Гуриновичем. Тот поручил Краснитскому создать на заводе подпольную диверсионную группу. Предупредил, чтобы задание выполнялось без спешки, продуманно, осторожно. Отсутствие опыта конспирации, безрассудная отвага привели к провалу многие группы минских подпольщиков.
— Тщательно отбирайте людей, без чрезвычайной необходимости не знакомьте их между собой, — инструктировал Гуринович. — И ждите наших указаний.
Так в Минске стала создаваться новая подпольная сеть, которой вскоре предстояло нанести ощутимые удары по оккупантам. Наши разведчики нашли в городе десятки смелых патриотов, готовых к опасной работе. В их числе были люди всех возрастов. Мать Николая Кухаренка, несмотря на преклонный возраст и недомогания, мужественно выполняла поручения сына и его друзей. Агенты СД и полиция не обращали внимания на старую женщину, и она спокойно путешествовала пешком из конца в конец города, находила нужные адреса, передавала и собирала информацию.
Спустя две недели все разведчики, посланные в Минск, благополучно вернулись в лагерь. У нас будто гора с плеч свалилась — и люди живы, и дело налаживается. В повседневных тревогах да заботах я словно сроднился с каждым боевым товарищем и чувствовал себя частицей общего, неразрывного братства.
Вернувшиеся на базу выглядели усталыми, осунувшимися, однако настроение у них было бодрое. Разведчики и сами понимали, что с огромным риском для жизни они выполнили одно из самых важных заданий в тылу врага.
Разговорам и расспросам не было конца, все переживали вступление в новый этап борьбы, на котором в сферу наших активных действий вошла столица Белоруссии.
Значительно позднее мы узнали о судьбе бойца спецотряда Кузьмы Борисенка, покинувшего лагерь в мае 1942 года вместе с минской группой разведчиков. Путь его лежал на юго-восток от Минска, в Руденский район, уроженцем которого он был. Там ему предстояло установить связи с местными партизанами, а по дороге я поручил ему зайти в деревню Гатово, что в 6 километрах южнее белорусской столицы, и разыскать бывшего председателя тамошнего сельсовета Маслыко, перешедшего на нелегальное положение. Это была одна из явок, полученных мною в Москве.
Борисенок залег поблизости от Гатова и двое суток наблюдал за домом Маслыко, пока не убедился, что хозяина нет, а дом вообще брошен. В дальнейшем удалось выяснить, что немцы расстреляли Маслыко. Но в то время Кузьма этого еще не знал и решил проникнуть в деревню и произвести разведку. На околице он столкнулся с местным полицейским и бросился бежать. Предатель несколько раз выстрелил ему вслед и ранил в ногу. Несмотря на дикую боль, Борисенок ушел от преследования и скрылся в лесу.
Здесь его подобрали партизаны Второй Минской бригады.
Когда Кузьма подлечился, то был направлен в распоряжение Минского сельского райкома партии. Разведчику оформили поддельный паспорт на имя жителя деревни Бардиловки, что было весьма удобно, так как Борисенок и в самом деле родился в Бардиловке. С этим паспортом, заверенным всеми необходимыми подписями, печатями и штампами, Кузьма по заданию райкома стал появляться в Минске. Встретился со своими старыми друзьями, верными патриотами-вагонным мастером Петром Барановым, радистами железной дороги Францем Новицким и Петром Бачило.
