В ночь на 8 августа 15 тяжело груженных самолетов поднялись в ночное небо. На запад их вел командир полка Е. Н. Преображенский. В ярко освещенном Берлине прогрохотали взрывы, заполыхали пожары. Фашистское руководство заявило, что столицу Германии бомбила английская авиация. Но вскоре из сообщения Совинформбюро весь мир узнал, что первые мощные удары по Берлину с воздуха нанесли советские летчики — балтиец Е. Н. Преображенский и его боевые друзья.
В последующие дни, вплоть до 4 сентября, были нанесены новые удары по фашистской столице. За девять налетов летчики КБФ сбросили на Берлин более трехсот бомб.
Но война была континентальная, и действия флота исходили из задач, решаемых на сухопутье. В Советской Прибалтике сложилось трудное положение. Оставлены были Либава и Клайпеда, Рига и Виндава. Балтийцы и воины сухопутных подразделений мужественно сражались под Таллином. Немецко-фашистское командование было вынуждено снять с Ленинградского направления три дивизии и перебросить их в Эстонию.
Положение города все больше осложнялось. С рассказа об этом и началась беседа командующего с новым, назначенным в середине августа членом Военного совета флота корпусным комисеаром Н. К. Смирновым.
Оба они знали друг друга несколько лет — со времени, когда Владимир Филиппович возглавлял штаб Балтийского флота, а Смирнов работал в Главном политическом управлении Народного комиссариата Военно-Морского Флота.
— Дела, понимаете, невеселые, — говорил командующий. — Смотри, что получается: противник явно стремится выйти к южному берегу Финского залива на участке Кунда — Нарва и таким образом окружить Таллин, отрезать его от Ленинграда. Другая группа его войск рвется к Таллину с юга. Наши воины не могут остановить противника: корпус генерала Николаева измотан, отступает с боями от самой границы. А больше тут и войск нет.
— А держаться надо! — ответил Смирнов.
Он передал слова А. А. Жданова, с которым разговаривал перед приездом в Кронштадт: «Гитлер рвется к Ленинграду и с потерями считаться не будет. Вот и делайте отсюда выводы. Флот должен сейчас удерживать Таллин во что бы то ни стало. Он должен оттянуть на себя часть вражеских войск с сухопутного фронта и преградить доступ противнику к Ленинграду с моря. Так полагает Ставка».
— Подобные указания получены и по линии наркомата, — ответил Трибуц. — Положение очень сложное. Таллин — в тылу у вражеских аэродромов и баз. Но оборонять его будем до последней возможности. А возможности наши небеспредельны. — Командующий помолчал, а затем переключился на другую мысль: — Флот продолжает действовать. Для кораблей минная и воздушная опасность сейчас главное. Противник не вводит в 6oй крупные корабли, минирует наши фарватеры. А у нас мало современных тральщиков.
Смирнов молча кивнул. Он ясно понимал недосказанное. Да, при прорыве флота из Таллина и длительном переходе тральщиков понадобится много. Оба они думали о том, о чем пока не принято было говорить ни штабе, ни в политуправлении: о возможности оставления столицы Эстонии. Как провести флот через минные поля, когда на счету каждый тральщик!..
К руководившему обороной Таллина Трибуцу стекались доклады о героизме защитников города — о подвигах пехотинцев и моряков, авиаторов и эстонских рабочих. И все же превосходство врага сказывалось. Когда ему доложили, что противник перерезал дорогу на Ленинград, он понял, что теперь Таллин долго не удержать. Правда, дальнейшим сопротивлением еще можно было отвлечь побольше вражеских сил от Ленинграда. А это в сложившихся условиях было важной задачей.
Матросы, солдаты, отряды эстонских рабочих дрались с врагом ожесточенно, мужественно. В последние дни обороны столицы Эстонии по решению Военного совета с кораблей было снято двести коммунистов — заместителей политруков, партгрупоргов, комсоргов боевых частей и других партийных активистов, которые были распределены по частям и подразделениям как политбойцы. Их приход укрепил оборонявшие Таллин войска.
Проводив очередную группу моряков на передовую, Трибуц ехал по опустевшим улицам, мимо закрытых магазинов и заваленных мусором панелей. Над домами висел густой дым — горели пригороды. Слышались взрывы вражеских снарядов и ответные залпы кораблей. В Минной гавани выстроилась группа курсантов училища имени М. В. Фрунзе.
— Не скрою — на горячее дело идете, — обратился к курсантам Трибуц. — Бейте врага, как били ваши отцы и деды. В боях под Таллином помните о Ленинграде! За землю советскую, за родное Балтийское море — ура!
Дружное «ура!» курсантов, чеканный шаг их колонны взволновали адмирала. «Под пули приходится посылать цвет флота, завтрашних командиров кораблей и боевых частей, — с грустью думал он. — Эти курсанты могли бы и сейчас, по крайней мере, повести в бой отделения и взводы». Навстречу этой мысли шла другая: «В бой брошены наиболее стойкие, подготовленные подразделения. Такие люди не отойдут. Это нужно сейчас».
Позже адмирал приказал доложить, как бьются курсанты. Фрунзевцы сражались стойко, геройски. У памятника «Русалка» два вооруженных пулеметами отделения девять часов отражали вражеские атаки.
Все же сказалось превосходство противника в силах. Ему удалось прорваться в город. Уже под артиллерийским огнем маневрировали в бухте корабли. Рушились и горели дома, гибли жители. В те дни Трибуц побывал на командном пункте батарей, заехал в полевой лазарет. На траве лежали и сидели раненые. Когда адмирал подошел к ним, красноармейцы и краснофлотцы встали.
— Сидите, товарищи! — сказал Трибуц и обратился к краснофлотцу с забинтованной головой: — Где вас ранило?
— Недалеко отсюда. Минами фашист забрасывает.
Пьяные идут, гады. Мы их бьем, а они лезут… Как атаку отобьем, мины точно град сыплются.
Адмирал подозвал медсестру. Девушка-эстонка плохо говорила по-русски, но командующий понял, что ждут транспорт для отправки раненых в госпиталь. Трибуц приказал своей охране освободить грузовик и отвезти раненых.
Крейсер «Киров», лидер «Минск», эскадренные миноносцы мощным огнем поддерживали контратаки и оборону. Там, где рвались их снаряды, крепче держались бойцы. Враг понимал, что главная сила защитников базы — флот, и стремился уничтожить корабли. По «Кирову» в один из дней было выпущено 600 снарядов, на другой день его атаковали 18 «юнкерсов», но крейсер остался в строю, как и другие корабли, нанося ответные удары по врагу.
И все же от боя к бою таяли силы защитников города. 25 августа Трибуц доложил главнокомандующему Северо-Западного направления К. Е. Ворошилову и наркому Н. Г. Кузнецову, что все оружие брошено на боевые участки, с кораблей сняты все люди, без которых можно обойтись, но под давлением превосходящих сил противника кольцо вокруг Таллина сжимается. Оборона в нескольких местах прорвана. Резервов для ликвидации противника нет. Корабли на рейде находятся под обстрелом.
