даже на ситаре, который обнаружил в студии: «До этого я видел его только по видеозаписям Харрисона и еще у БГ дома. На нем же нужно играть в позе лотоса, причем обязательно разувшись. Вот я сидел и трынкал на нем. А потом говорю: давайте запишем. Они тут же позвонили хозяину инструмента, экс-басисту группы “Кино” Игорю Тихомирову. “А кто будет играть? — спросил Тихомиров. — Чиж? Чижу — можно”».
Кроме великолепных инструментальных проходов Чижа, критики обратили внимание на «Атамана», украшенного залихватскими подпевками сестер Марины и Татьяны Капуро.
— Марину лично я пригласил, она когда-то спела несколько моих песен — «Там, где дали темны», «Зал ожидания», — вспоминает Морозов. — Как у певицы у ней есть гениальная способность: она мыслит голосами и интервалами. Скажи любой голос: сексту, квинту, увеличенный, уменьшенный — выдаст с ходу! Чижа это поразило, он очумел: «А давай вот здесь... А давай здесь».
* * *
За альбом, где из 13 песен собственно чижовских было только две (еще одна в соавторстве с Некрасовым), критики бросили Чижу упрек: петь чужие песни — не по-рокерски, ведь «русский рок — рок авторский».
«А почему мне нельзя петь чужие песни? — недоумевал Чиж. — Если песня хорошая, то почему бы ее не спеть, а тем более не записать?.. Если наш человек играет Хендрикса, то это нормально и разрешено, но стоит ему спеть песню, допустим, Егора Летова, то всё, п**. Значит: а) своих песен не хватает, б) с мозгами что-то не в порядке и в) давно пора распускать всю команду. И еще — спето хреново. У нас так, у нас другого подхода не существует...»
Как ни странно, беспощадный в оценках Морозов его поддержал. Называя музыку Чижа «гениальной эклектикой», а его самого блестящим исполнителем и интерпретатором, Юрий Васильевич говорил, что «часто он делает это лучше, чем сами авторы».
— Песни его друзей настолько гармонично вписались в наши концерты, — говорит Романюк, — что я вспоминаю, о том, что это чужие вещи, только когда мне об этом говорят. «А-а, точно! “...О любви” — это же не Чижа песня!»
Рецензируя альбом, Л. Захаров из «Комсомолки» остановился на заглавной песне:
«Песенка, как это часто у Чижа бывает, весьма ироничная:
И я стану сверхновой суперзвездой,
Много денег, машина, все дела...
Но главная-то ирония заключается в том, что всё это — немножко и о самом Чиже, который однозначно стоит сейчас на пороге превращения в суперзвезду общенационального масштаба».
Словно отвечая журналисту, Чиж в одном из интервью того периода заметил: «Звездой я не стал. Популярность — да, она есть. Быть популярным и быть звездой — разные вещи. Звезды — это Леонид Осипович Утесов, Владимир Семенович Высоцкий, Борис Борисович Гребенщиков. Эти люди — гении». Про альбом «...О любви» он сказал: «Я бы с удовольствием продолжение сделал. Может быть, когда-нибудь и сделаю».
Что касается роли Питера в жизни творческой личности, стоит вспомнить директора Эрмитажа Михаила Пиотровского, который сказал, что этот город создан сильными людьми для сильных людей. И слабое фуфло здесь ломается. Нужна страшная воля к жизни, к сопротивлению, чтобы хорошо чувствовать себя в Петербурге. У кого она есть, у того всё получится.
Шоу-бизнес — жестокая вещь. Некоторые люди нужны, чтобы подготовить твой успех, а когда он приходит, рядом оказываются уже совершенно другие.
Бывшая подруга Мадонны
Чиж не был бы Чижом, если бы легко не вовлекался в побочные проекты. Так было, например, с долгоиграющим «митьковским» сериалом. Летом 1993-го художник Дмитрий Шагин вернулся из Америки, где лечился от алкоголизма, и обнаружил в себе новую энергию. Его озарила идея выпустить грампластинку. На ней он решил зафиксировать песенный фольклор кочегарок и дворницких, в которых в 1970–1980-х скрывались от властей независимые питерские интеллектуалы. До того, как дружно завязать с алкоголем, митьки любили погорланить эти народно-дворовые песни в застолье. Альбом «Митьковская тишина», собственно, и мыслился как виниловый постскриптум к этим good times, bad times.
Поскольку еще с середины 1980-х митьки дружили с музыкантами «Аквариума», продюсером проекта стал звукооператор группы Олег Гончаров. С оркестром народных инструментов, где работали его друзья, он довольно быстро записал все инструментальные «болванки» в студии при бывшем Дворце пионеров. Встал вопрос, кто «озвучит» этот материал. Митькам нужен был иконостас: делать проект имело смысл только с известными людьми, чьи имена вызывают интерес публики. К 1995 году Чиж уже стал неотъемлемой частью этого рок-н-ролльного иконостаса, наравне с участвующими в проекте БГ и Бутусовым. Кроме того, митькам всегда нравилась чижовская «бесшабашность» и «ненапыщенность».
— Цой начинал, как Чиж, — рассказывает Шагин. — Он часто приходил к нам в мастерскую, выступал, но постепенно стал как-бы-звездой. Когда мы снимали фильм «Город», его продюсер Айзеншпис сказал: «Да ну, это не нажористо: ты — Цой, а они какие-то жалкие митьки!..» И он не приехал на съемки. А в «Городе» фабула такая: парень считает себя художником и приезжает в Питер. Его никто не знает, он никому не нужен. Он устраивается в котельную и вдруг случайно узнает про митьков. Приходит к ним с гитарой, поет свои песни — все в восторге! Наливают ему, братаются... Сначала в этой роли должен был сняться Саша Башлачев. Когда он погиб, предложили Цою. Не пришел Цой — снялся Шевчук. В принципе, если бы отказался Юлианыч, наверное, снялся бы Чиж. Потому что это образ человека, который приехал в Питер и которого все сразу полюбили за его талант.
Чиж тоже всегда симпатизировал митькам, группе самобытных питерских художников, которая, подружившись в 1980-х, попыталась соединить родные традиции с духом хиппанства. Они надели тельняшки и ватники, выдумали свой забавный словарь, возвели в культ портвейн и советские телесериалы, называли друг друга «братками» и «сестренками», рисовали гуманистические картины. (Чижа особенно умилял сюжет, где митьки пришивали ухо Ван Гогу, которое тот отрезал себе в припадке безумия.) В первые месяцы после переезда в Питер Чиж сыграл в «ставке» митьков на Кузнечном переулке несколько акустических концертов. «Они всегда поступали честно: выплачивали заранее оговоренный гонорар». В тот сложный период эти деньги сильно выручили Чиграковых.
— Помню, позвонил Митя Шагин: «Дык, ёлы-палы, выручай!» Я отвечаю: «Музыкант музыканту — брат!»
Для Чижа была припасена песня, наиболее любимая митьками, — «На поле танки грохотали». Во время Великой Отечественной войны эта народная драма в двух
