Пишу вечером в Ингичке. Доехали довольно быстро и хорошо. Стоянка тоже хорошая, лошади пасутся по недокошенному клеверу. С 12 до 6 часов ходили вверх по долине, убили большую фалангу, я еще таких не видел никогда, громадный желтый паук с большими клешнями, они водятся под камнями. Завтра едем в Ак-Сай.
По пути из Джама нас обогнали два аэроплана, а мы обогнали большой караван переселенцев киргиз. Трудно себе представить более жалкое зрелище: голод гонит их с детьми за сотни верст, далеко не все при этом едут, многие плетутся пешком, неся еще детей на себе! Приехали на новое место, ковали лошадей в Ак-Сае, съели два кило винограда, потом долго ехали и попали на ночлег в очень хорошее место — персиковый сад высоко в горах, персики как камень, какой-то очень поздний сорт. Очень холодный ручей — я его уже испробовал, — теперь ждем чаю и катыка (последний Кирилл Павлович охлаждает в реке), потом сделаем небольшой обход, и день будет закончен пловом.
Видели множество кекликов совсем близко, это всегда бывает так, когда ни у кого с собой нет ружья. Сегодня наши хозяева — таджики — два старика, они живут здесь тридцать три года и сами развели весь здешний сад. Так как наш рабочий родом из этих мест, то будет устроен плов на коллективных паях (наши — мясо, рис, хозяйские — масло, морковь и лук).
Путешествуем мы с успехом — я нашел в осыпи образец с маленьким бериллом. <…> К завтраку обычно собирается целый митинг, нас рассматривают как заморскую диковину, особенное внимание привлекают подбитые железными пластинками ботинки (впрочем, и в Самарканде все на них глазеют), потом ковши — для чего они — нужно через переводчика подробно объяснять, и т. д. Кроме того Мурад закупает яйца, которые здесь почему-то оказались дешевы (вернее, Мурад их надувает, уверяя, что в Самарканде цена за пять штук — 2 рубля, на самом деле там берут 2 рубля за три штуки). Расчеты ведет Кирилл Павлович <Флоренский. — А. Х.>, но в общем митинг продолжается, а ехать пора. Надо их подразогнать.
31 августа 1933 г. Агалык
Наконец Долгополов раскачался — получили мы багажом масло, парусиновые ботинки, записные книжки, этикетки и маленькие рюкзаки — просто потеха! Все же кое-что очень пригодится, особенно масло. Беда только с рабочими, они от неожиданного обжорства (мясо, масло) заболевают и этим сильно мешают работе.
5 сентября 1933 г. Пенджикент
Сейчас неожиданно еду в места, которые будут для меня компенсацией за сидение в горах Кара-Тюбе. Я проеду так: Шинк — Ворд — перевал Дуоба — Искандеркуль — Токфан — Пити — Лаудан — Куликалон — Кштут — Пенджикент. Я еду с солидным караваном по хорошим дорогам с очень испытанными лошадьми, и ты можешь совершенно не беспокоиться за меня. Маршрут этот Наследов нашел необходимым для проектирования ряда новых работ и для сбора очень интересных материалов.
Из Самарканда я ехал верхом с таджиком Хаджиматом Турсуновым, очень старым и опытным проводником. Я ехал ночью при полной луне с 8 часов до 2, с 2 до 6 спали в чайхане, с 6 до часу дня снова ехали, очень долго из-за вьючной лошади. При луне кишлаки, поля и рукава Зеравшана представляли совершенно фантастическую картину, а встречающиеся верблюды переносили нас в Cредние века. Пыль такая, что передняя лошадь идет, как в морскую волну во время прибоя, но я сделал наблюдение, что здешняя пыль удивительно легко отмывается. Утром ехали десять верст вдоль Зеравшана — очень большое впечатление — сила реки страшная, но в отдельных рукавах течение настолько тихое, что можно купаться, что я вчера и сделал. Мне очень понравилась вода: серо-синяя, почти не мутная, температура около 14 градусов.
7 сентября 1933 г. Стоянка на реке Мосриф
Из Пенджикента мы выступили очень поздно и при луне ехали до часу ночи. В Пенджикенте нас задержали местные работники, закормив нас на дорогу виноградом в невероятном количестве, прямо с куста, потом ели его под орехами в тени, с добавлением красного вина. Здесь сейчас преобладают сорта, идущие на изюм, то есть без косточек, мелкие и приторносладкие, больше двух-трех фунтов сразу я не могу съесть — не то что крымский. Есть еще сорт «верблюжий зуб», каждая ягода с мелкое куриное яйцо, очень сочный, но кожа грубая.
Вскоре стемнело, и мы поскакали по ровной дороге при луне и свернули в долину Магиана, очень большой реки, и долго ехали ее ущельем — мрачным и черным — под страшный рев реки. Потом свернули в ее приток реку Шинк и вскоре стали на ночлег на берегу. Утром я увидел, что Шинк совсем как Теберда, еще, пожалуй, более синий. влияние Шинка и Магиана производит сильное впечатление. До сих пор у меня стоит в глазах картина, как в одном русле мчатся со страшной скоростью, не смешиваясь, два потока: глинисто-красный Магиана и ярко-синий Шинка. — А. Х.> По нему мы поднялись не долго и перевалили в Мосриф, где нас ждал помощник Наследова <Наследов Борис Николаевич — геолог, профессор Самаркандского и Среднеазиатского (Ташкентского) университетов, основатель узбекской школы рудной геологии, арестован в 1930-х годах и провел ряд лет в заключении. — А. Х.>. Здесь мышьяковые руды, есть древние выработки — пещеры, в общем не очень интересные. Купались в голубых водопадах речки Мосриф и сегодня выступаем дальше на Агби-Вору. Высота все больше и больше, небо черно-синее, но снега здесь еще нет, на перевале Агби-Вору тоже еще не будет, а вот потом на перевале Дуодон — около 4000 м, будет его много. Ночи холодные, но у меня всего много — мешок, бурка, брезент, фуфайка и куртка. Скоро и здесь все будет доступно — проводится автомобильная дорога в горах.
Крым, 1932
8 сентября 1933 г.
Ночевали в горах — до перевала еще далеко. Место попалось плохое — вроде Муруджу, — с трудом нашли ровное место, зажгли огромный костер (сухой арчи здесь оказалось много — сожгли, верно, целую сажень, но все же было холодно). Встали еще при луне и отправились дальше. Перевал Агби-Вору оказался трудным (3200 м) по крутизне, но я взял его блестяще — взошел первым, причем почти весь подъем шел пешком, таща за собой лошадь. Нелегким был и спуск. Сейчас я пишу в кишлаке Вору. Кишлак настоящий горный, плоские крыши, двор дома является крышей нижележащего, я видел такие в Крыму (Туак, Ускут). Мы сидим в одном из дворов, идет продажа мануфактуры, так что оживление огромное, и нас едят глазами. За мануфактуру дают клевер, считая его по 5 рублей снопик — идет сейчас спор, почем метр и т. д. Мы теперь оставили караван ишаков сзади, и поедем впятером, так будет скорее. С перевала вид немного напоминает Домбай, но ведь нет леса, и это все портит.
