17 сентября 1933 г.
Вот я и возвращаюсь на старые места. Сейчас сижу в центре города в чайхане и греюсь на солнышке. Пенджикент в названии напоминает что-то индийское (Пенджаб) и вместе с тем (Генри «Короли и капуста») Ангурию — все здесь знакомы, конечно, я говорю о европейской части населения. Здесь есть маститый геолог Тизенгаузен или, как его здесь называют, Вестингаузен, который меня взял в оборот, едва я приехал, новости здесь распространяются с быстротой молнии. Мне здесь нравится больше, чем в Самарканде, — больше чувствуется Азия, верблюды часто идут, больше уличной жизни.
В промежутке между экспедициями 1933 и 1934 годов Вениамин Аркадьевич едет работать в Ленинград.
11 сентября 1934 г., Самарканд
<…> Опять я на том же регистанском дворе, перемен очень мало, только стало немного почище. Приехали мы без опоздания: в Ташкенте прицепили салон-вагон с большим начальством, и поезд сразу пошел быстрее. <…> В Самарканде меня многие помнят — это, главным образом, торговцы тыквами, тюбетейками, реставраторы древностей, проводники и т. д. Все моему приезду очень довольны, даже гадальщик, подпольный адвокат, который в прошлом году очень мрачно смотрел на нас и наши запасы. Мечеть Шир-Дор свободна от лесов, минарет Улугбека тоже почти закончен, вообще за год кое-что действительно в этом направлении сделано. Теперь рынок. Урожай хлеба большой, мука 40 рублей, хлеб коммерческий продают очень хороший — 2.40 килограмм. Фруктов очень мало, дыни и виноград преобладают. Душ на базаре закрыли — из-за холодов, как говорят. Приходится ждать Агалыкского арыка, бани очень грязные.
16 сентября 1934 г. Агалык
Опять стоим на том же лагере. Только в этом году палатки черные, по вечерам при свече в них так мрачно, что не хочется читать, днем настолько жарко, что даже две-три минуты оставаться тяжело, зато более просторные, чем прошлогодние, раза в полтора больше. Ночи все время холодные, днем жара умеренная. В Самарканде я был у Ионова <Ионов Николай Вениаминович (1902–1938) — минералог, специалист по оловянным месторождениям, арестован в 1938 году, умер в лагерях. — А. Х.>, случайно он оказался не на Искандеркуле, с большим удовольствием провел у него час, больше, к сожалению, не было времени. У него проездом был Горбунов, и ему там так понравилось, что он задумывает устроить там Национальный парк.
Вчера ходили по участку, смежному с месторождением, где Самойло делал съемку, и сделали там интересную новую находку, которую Самойло проморгал, — вот что значит относиться к делу с неохотой. Сегодня пойдем еще дальше на запад, может быть, еще протянем полосу рудоносных пород. P. S.Помоги мне вот в чем: попроси Женю посмотреть в библиотеке института «Труды по изучению радия», статью Ферсмана о Тюя-Муюне <крупнейшее месторождение урановой смолки в Средней Азии. — А. Х.> и списать анализ минерала узбекита и переслать мне. Мне кажется, я здесь вчера нашел такой же минерал.
25 сентября 1934 г.
<…> Все ждем денег из института, из-за них моя поездка на восток отложена, и это мне очень неприятно. Правда, здесь сейчас очень интересно, каждый день все новые и новые находки. Ждем также ответа от Перкина <Перкин Дмитрий Ефимович, большевик с 1917 года, в Гражданскую войну — комиссар дивизии, с 1934 году зам. директора ВИМСа, в 1937 арестован и расстрелян. — А. Х.> относительно расширения работы. Сейчас посылаю в «Известия» заметку о наших здешних успехах, последи, когда будет помещена?
3 октября 1934 г. Фергана
Из Самарканда мы тронулись 30 — 1 ночью, и вот до сих пор здесь. Кажется, только сегодня двинемся дальше в Тюя-Муюн. Вообще все передвижение сильно затягивается. Город, где мы сейчас, очень приятный, сплошной сад, много лучше, чем Самарканд, а виноградом прямо завален. С жильем мы устроились хорошо, спим на столах конторы Главредмета, обедаем в их же столовой. Погода как будто обещает снова потеплеть. Дальнейшая наша программа еще не ясна, будем пытаться через Ош и Андижан проехать к северу от Андижана. Сейчас трудно сказать, удастся ли это, и потому трудно определить срок возвращения в Агалык. Я чувствую себя хорошо и переношу передвижение без последствий для здоровья <Все лето 1934 года дедушка тяжело болел и лежал в больницах. — А. Х.>. Хочется, однако, скорее вернуться.
С Наталушкой и Аленушкой, Коктебель, 1937
12 октября 1934 г. Ходжент
Сижу на платформе в ожидании поезда. С секретарем Горбунова еду сейчас в Андижан, оттуда шестьдесят верст на север. Ночевал в салон-вагоне Горбунова, давно так хорошо не отдыхал. Сейчас морозное утро, но я в белом полушубке, мне очень тепло, и в горах тоже будет хорошо. 17-го буду в Самарканде, а Горбунов туда приедет ко мне с Некрасовым <Некрасов Б. П. — геолог, в 1936 году — глава оргкомитета XVII Международного геологического конгресса, в 1937-м репрессирован. — А. Х.>. 19-го. Вчера был большой день, много собралось послушать наше собрание, все очень довольны. Из Москвы уже получено согласие продолжать работы до января. Чувствую себя хорошо, и если бы не всякие мои тревоги, то было бы отлично. На конференции в Ташкенте поставлен мой доклад, а будет она только 1 ноября, впрочем, может быть, и вовсе не состоится. Милую нашу однолеточку уже сейчас поздравляю, может быть, эта открытка как раз 18-го придет к тебе в Москву <18 октября — день рождения моей мамы. — А. Х.>, как-то ты проведешь с ней этот день, она, наверное, уже понимает, что это ее праздничек, дорогая моя крошечка! Обнимаю тебя с ней крепко, вспоминайте папу! Крепко с тобой твой Вениаминушка. Р. S. Вчера послал тебе по телеграфу 200 р., из Самарканда надеюсь еще послать.
В 1933–1937 годах руководимая В. А. Зильберминцем геохимическая лаборатория Института прикладной минералогии занималась проблемой использования золы углей, в огромных количествах копившейся на тепловых электростанциях, в качестве источника редких элементов, в частности германия. По его инициативе начинает работать первая промышленная установка по производству германия из золы углей. Эта тематика требовала длительных командировок, поэтому пришлось оставить руководство кафедрой минералогии и кристаллографии Московского нефтяного института им. И. М. Губкина. Разработанные им методы извлечения германия из золы углей, позволили в 1936 году получить первые граммы его двуокиси и в дальнейшем были использованы для промышленного получения полупроводников.
С Алеком и Ирой, 1937
В 1937–1938 годах В. А. Зильберминц под непосредственным руководством В. И. Вернадского вплотную приступает к исследованиям по рассеянным элементам в живом веществе, для чего подробно изучает составы зол углей Донбасса. Последнее его письмо получено бабушкой весной 1938 года из Донбасса:
