– Разрешите, товарищ старший лейтенант? – толкнул я, постучавшись, дверь.
– Заняты. Не видишь совещание?
– Мне срочно, товарищ старший лейтенант. У солдата телеграмма…
– Выйди!
– Срочная телеграмма, брат у солдата умер.
– Мои соболезнования. Брата не вернуть, а у нас важное совещание.
Выйти и подожди снаружи.
Я вышел, громко хлопнув дверью. Ни одно совещание не могло быть важнее такого горя. Но командир роты считал иначе.
– Потерпи, ему сегодня "пистон" вставили. Сейчас ротный свой
"пистон" передаст дальше, выдохнет и решим.
Через несколько минут из канцелярии вышел замполит. Я вкратце описал ситуацию.
– Ему нельзя ехать. Он присягу еще не принял. Вот если бы принял…
Ни на какие уговоры замполит не соглашался. Я пытался взять на себя ответственность, заверял. Замполит был непреклонен.
– Все понимаю, все. Но не могу. Нельзя. Не положено. Пока присягу не принял…
– Товарищ старший лейтенант. Так давайте организуем ему присягу.
Прямо сейчас.
– Ты рехнулся, Ханин? У тебя совсем башню снесло?
На шум вышел ротный.
– Ханин, ко мне. Ты чего тут воду мутишь? У меня перед показухой каждый солдат на счету.
– Вам, товарищ старший лейтенант, показуха важнее человеческой жизни?? А если солдат застрелится?
– Значит, не давай ему автомата!
– При чем тут автомат? У него родной, единственный брат умер.
– Все! Закончили!! Или ты чего-то не понял? Я все сказал!
– И принял бы присягу – все было бы легче, – вторил ему замполит.
– Свободен. Оба свободны.
Мы отошли в сторону. Слезы текли у Харитонова по щекам.
– Спасибо, товарищ сержант. Спасибо Вам.
– За что спасибо? Ничего же не сделали.
– Ну, а что от Вас зависит?.. Если они не хотят, – ударение на слове ОНИ звучало очень отчетливо, – значит, не сделают. Не бойтесь, стреляться я не буду и не сбегу.
– Верю, что не сбежишь. Пойдем со мной.
– Так ведь уже послали… ничего не выйдет, товарищ сержант…
– Ротный и замполит роты не одни офицеры в полку. Пойдем. Волков бояться – в лес не ходить.
И мы направились к замполиту полка.
Подполковник Станков оказался у себя в кабинете. Вкратце выслушав историю, он встал и протянул солдату руку…
– Мои соболезнования. Ты один в семье остался?
– Ага. Еще жена брата и племянница. Ей еще годика нет…
– Как солдат служит? – посмотрел подполковник на меня. – Ты можешь поручиться?
– Могу, – твердо ответил я.
– Точно можешь? Если он сбежит – тебе сидеть!
– Могу поручиться, – повторил я. – Во время подготовки к показательным учениям, он проявил себя исключительно с положительной стороны. Не сбежит.
– Я не сбегу, – клятвенно заверил его Харитонов.
– Верю, что не сбежишь. Куда тебе бежать? Три дня отпуска по семейным обстоятельствам тебе хватит?
– Ему больше суток домой ехать, товарищ подполковник, – влез я.
– Пять суток. Даю пять суток. На поезд сегодня успеваешь?
– Нет, – посмотрел я на часы. – Утром?
– Нет! – отрезал подполковник.- Пусть сейчас уезжает. Найдет, как добраться. Иди, оформляй его, я позвоню в строевую.
Мы оба поблагодарили Станкова и пошли в строевую.
– Через голову прыгаешь? – орал на меня ротный, стоя посреди канцелярии. – Кто тебе позволил?!
– Обстоятельства.
– Обстоятельства? Кто тебе разрешил к замполиту полка обращаться?
Тебе кто позволял расположение роты покинуть без разрешения?
Объявляю выговор.
– Есть выговор, – я спокойно поднял руку к пилотке.- Разрешите идти, "отбить" личный состав?
– Я тебя самого "отобью". Чтобы взвод был в койках через пять минут. Иди, но наш разговор еще не закончен.
Я повернулся на каблуках, вышел из канцелярии и, повернув за угол, показал согнутый в локте кулак. Харитонов стоял в перекосившейся одежде новобранца.
– Да тебя в таком виде первый же патруль на десять дней засадит.
Пошли в каптерку, солдат.
Мы с Бугаевым подобрали убитому горем солдату приличную одежду и, снабдив деньгами и наставлениями, как себя вести, если в Москве встретятся патрули, отправили.
Когда Харитонов покинул казарму, я вернулся к моему взводу. Около мой кровати, ожидая меня и беседуя с еще не спящими солдатами, стоял
Васильев.
– Ханин, как дела?
– Нормально, товарищ капитан. Служба путем.
– Садись, поговорим, – присел на соседнюю койку особист.
– Товарищ капитан, у меня приказ ротного "отбить" взвод.
– "Отбивай". Я подожду.
Я отправил взвод спать, отдав на ходу последние распоряжения, и подошел к сидящему на моей койке особисту.
– Рассказывай, сержант.
– Что?
– Ну, что знаешь.
– Однажды, в студеную, зимнюю пору… – начал я.
– Не выпендривайся. Знаешь, о чем спрашиваю.
– О чем? О Харитонове? Так брат у него умер, замполит части отпустил на похороны…
– Я не про похороны. Что сегодня в городе произошло, когда ты взвод в часть вел?
– А… вспомнил. Чурка один у меня за яблоками полез. Ну, я влепил ему наряд вне очереди.
– Ты чего мне втираешь? Чего чушь несешь?
– А надо было два дать, товарищ капитан? – делая наивное детское лицо, что ничего не понимаю, переспросил я.
– Ханин, ты чего вчера родился? Я такими вещами занимаюсь?
– Так я вообще не знаю, товарищ капитан, чем Вы занимаетесь. Вот мне завтра в наряд, а чем Вы… простите…
Особисту мое дуракаваляние надоело, и он перешел к сути:
– Кто кинул взрывпакет в городе? Быстро!
– Не знаю.
– Мне на тебя показали.
– На меня? – на моем лице было искреннее удивление. – Как же могли показать, товарищ капитан, если я ничего не бросал? Скажите мне, кто этот враг народа, мы с ним методами товарища Сталина поговорим.
– Полевую сумку сюда, – приказал капитан, которого уже достал мой бред.
Не споря, я протянул ему сумку, подаренную мне уходящим на пенсию зампотехом батальона майором Тарасовым. В тот день Тарасов радостный вошел в штаб батальона.
– Все, мужики. Дембель. "Черную медаль" получил и приказ.
– Покажите медаль, товарищ майор, – полез я к нему.
– Держи.
– А почему ее "черной" называют?
– Так она темного цвета, да и двадцать пять "черных" лет… Ну, все мужики, сейчас соберусь и покеда.
С этими словами майор начал складывать небольшие пожитки в картонный ящик, который стоял в канцелярии и, сняв с себя полевую сумку, протянул ее мне.
– От дембеля Советской Армии. Ведь так положено делать?
– Положено срок службы написать, товарищ майор.
– Доцейко, ручку!
Олег подскочил к зампотеху и протянул хорошую шариковую ручку.
Майор взял ее крепкой рукой, повертел и вывел на внутренней стороне полевой сумки "69-87 г.г. ДМБ" и залихватски расписался под ней, не забыв поставить звание. Я с этой сумкой не расставался и, сильно опустив ее ремень, носил ниже установленного уставом, чуть выше колен.
