Боу был настоящий джентльмен с аристократическими манерами, у него были взрослые дети, и заботился он в основном о том, чтобы в его семье все было благополучно, а продажи «Бакарди» росли. Боу не принадлежал к сторонникам Фиделя Кастро, не считал себя политиком, однако жестокость службы безопасности Батисты, которой он стал свидетелем, лишила его душевного покоя и заставила все сильнее возмущаться режимом.
Нас так притесняют, с нами так плохо обращаются, что настанет момент, когда мы, невзирая на почтенный возраст, будем вынуждены взяться за оружие… против тех бесчеловечных зверей, которые не ощущают в себе ни на йоту жалости, когда хладнокровно убивают… Я лучше геройски погибну, чем буду и дальше влачить существование под кровавым сапогом этих людей, лишенных души.
Письмо Боу показывает, почему революция на Кубе смогла победить. Сам Боу и другие жители Сантьяго с такой силой возненавидели режим Батисты, что были готовы поддержать практически любое повстанческое движение, которое было бы способно свергнуть диктатора — и неважно, какие вопросы возникали в то время к самим повстанцам. Мануэль Хорхе Кутильяс, молодой винокур, впоследствии вспоминал, как они с родственниками из семьи Бакарди и коллегами забирались на крышу пивоварни «Атуэй», чтобы лучше видеть поле боя за городом. Оттуда можно было различить большой красно-черный флаг движения «М-26–7», развевающийся в ближних холмах.
Самолеты Батисты сновали над холмами в бреющем полете, и над деревьями поднимались клубы дыма. Однако затем Кутильяс и его коллеги слышали, как отстреливаются залегшие на земле повстанцы, и кричали, не помня себя от радости: «Бей их! Бей!»
* * *
К осени 1958 года ЦРУ заключил, что против Батисты настроено как минимум 80 процентов кубинцев. Даже самые верные его сторонники в американском правительстве волей-неволей пришли к выводу, что ему пора уйти, хотя вовсе не хотели увидеть на месте его режима правительство во главе с Фиделем Кастро, от которого ничего, кроме неприятностей, ждать не приходилось. ЦРУ и ФБР докладывали, что сам Кастро не обязательно коммунист, однако в его ближайшем окружении есть несколько самых настоящих коммунистов, в том числе его брат Рауль и Че Гевара. В последней отчаянной попытке найти выход из положения группа предпринимателей и государственных чиновников США предложила Батисте добровольно отказаться от власти в пользу временного правительства, в котором преобладали бы армейские офицеры из числа противников Батисты и уважаемые столпы общества, в числе которых, как подчеркивалось, должен был быть и Пепин Бош из «Бакарди». Однако Батиста даже думать о таком не желал.
Пожалуй, из этой затеи так или иначе ничего бы не вышло. Фидель Кастро не раз и не два говорил, что и он сам и его последователи не удовлетворятся военным переворотом, который сверг бы Батисту, и к декабрю 1958 года остановить его движение было уже невозможно. Американский посол вскоре сказал Батисте, что США больше не считают, что он способен контролировать Кубу, и Батиста стал планировать побег. В ночь на 1 января 1959 года, в 2 часа 40 минут, он вместе с родственниками и несколькими друзьями улетел с Кубы. Фидель Кастро узнал об этом за завтраком в своем штабе на сахарной плантации невдалеке от Сантьяго. С небольшой армией бойцов и сторонников, вытянувшейся караваном грузовиков и джипов на две мили, он проехал по извилистым городским улицам, забитым ликующим народом. Люди свешивались из окон, толпились на балконах и кричали от радости, приветствуя караван.
«¡Viva Fidel! ¡Viva la revolución! ¡Viva! ¡Viva!»
Фидель стоял в джипе, махал руками, обменивался рукопожатиями с теми, кому удавалось пробиться к нему. Первый день нового года уже подходил к концу, когда караван доехал до Сеспедес-Парк — главной площади между собором и залом городских собраний, к месту, где мэр Эмилио Бакарди впервые поднял кубинский флаг ровно пятьдесят семь лет назад. Правнук Эмилио Мануэль Хорхе Кутильяс и другие члены семьи Бакарди выстроились на балконе клуба «Сан-Карлос», выходившем на площадь, заполненную тысячами сторонников Кастро, пьяными от радости. Даниэль Бакарди и другие видные горожане ждали Фиделя в здании городского собрания, в конференц-зале на втором этаже. Кастро обошел зал, принимая поздравления, а потом вышел на балкон над площадью и обратился к ревущей толпе, триумфально воздев руки.
Среди тех, кто приветствовал его, был и начальник сантьягской полиции полковник Бонифасио Хаса, который приказал своим подчиненным сдаться повстанческой армии. Несколько минут спустя Кастро вернулся в конференц-зал узнать последние новости о перемещениях армии, а различные знаменитые сантьягцы по очереди обращались с речами к собравшимся на площади или предлагали вместе помолиться.
Около четверти третьего ночи Кастро вернулся на балкон. Под гром оваций он провозгласил, что Сантьяго, «мощнейший оплот революции», станет теперь новой столицей Кубы. Это было одно из обещаний, которые Кастро вскоре нарушит.
Глава пятнадцатая
Шанс для Фиделя
Фидель Кастро гениально умел распоряжаться властью. Не прошло и нескольких часов после его прибытия в Сантьяго, как он уже назначил нового президента Кубы — им стал противник Батисты судья Мануэль Уррутия — и объявил, что на того возложена «вся власть в Республике». Однако значение этого поступка оказалось прямо противоположным заявлению Кастро: Фидель взял на себя право выбрать главу исполнительной власти в стране и был уверен, что никто не посмеет возразить против его решения. Подобным же образом Кастро объявил сантьягским толпам, будто у него нет никаких политических амбиций — лишь для того, чтобы немедленно заняться укреплением своего личного положения среди кубинского народа.
Политик меньшего масштаба в таких обстоятельствах поспешил бы в Гавану, чтобы возглавить всенародное ликование по поводу свержения Батисты; Кастро же решил медленно проехать сушей из Сантьяго в столицу по главному шоссе в стране, ведущему с востока на запад во главе каравана грузовиков, бронемашин и прочей техники. Путь занял шесть дней и дал Фиделю возможность эффектно показать себя народу в каждом городе и каждой деревне. Кастро стоял в открытом джипе, за которым ехала потрепанная колонна повстанцев, махал выстроившимся вдоль дороги людям — и за эти шесть дней стал живым воплощением кубинской революции. Он не упускал повода остановиться и обратиться с речью о социально-экономическом равенстве кубинцев всех классов. С каждым днем толпы становились все больше, энтузиазм — все жарче, и все новые «завербованные» повстанцы присоединялись к процессии на каждой остановке. Толпы народа часами ждали на обочинах с транспарантами, на которых было написано:». Практически каждый эпизод, каждая зажигательная речь транслировались по кубинскому радио и телевидению, а то, что Кастро намеренно не спешит добраться до Гаваны, привело лишь к тому, что все сильнее ждали его и мечтали увидеть. Еженедельный журнал «Богемия» подготовил специальный выпуск тиражом в миллион экземпляров под названием «Выпуск Свободы» с живописным портретом Фиделя на обложке с подписью «Честь и слава национальному герою».
