Без тебя пам очень грустно; я думаю что тебе было бы очень неприятно икнуть столько раз сколько мы об тебе вспоминаем. Мы все здоровы, учимся и часто гуляем. Мы были нынче на Майском параде и видели все отлично… Сын твой Анато-ли-усъ».
«Пиши почаще и кланяйся П. М. Новосильскому и Либерману. Мне в особенности делается очень скучно после обеда; когда я не слышу обычного возгласа из кабинета: Мальчик любящий и нетерпеливо ожидающий тебя.
Анато-ли-усъ сын твой.
NB. Пантеон вышел 20 числа.
«Каждый день твоего отсутствия кажется нам годом…»
«Милый голубчик папа. Представь себе мое горе, мама письмо твое прочла, а то которое ты писал ко мне, куда-то запропастила. Она передала мне что упомнила из него: ты пишешь, голубчик, чтоб я всегда поступал честно и шел прямым путем.
Да разве я идя с тобою могу сбиться с пути истинного, по которому ты меня ведешь?»
Отец воспитывал своих сыновей честными и прямыми. Воспитывал прежде всего не поучениями, а своим примером. Свои принципы воспитания он изложил в одном из писем к Ирине Семеновне уже после того, как в семье произошел разрыв: он писал ей, что необходимо внушать «омерзение ко лжи и обману, отвращение к притворству и любовь к прямоте, без которой, равно как и без чести, в настоящее время человек в России порядочно существовать не может».
Философы считают: ребенок — отец взрослого. Чтобы понять поступки зрелого человека, надо знать, каким был он в детстве… Но скорее всего это только часть проблемы, хоть и очень значительная.
У супругов Кони было два сына-погодка: Анатолий и Евгений. Они вместе росли, вместе воспитывались. Разница в один год слишком мала, чтобы из младшего сына сделать баловня. Казалось бы, одинаковые условия, а выросли дети совсем разными. И если внимательно приглядеться к детским их письмам, можно почувствовать едва уловимое отличие в только-только начинающемся складываться мировоззрении. Тринадцатилетний Анатолий пишет отцу: «Вечером мы были у Ушаковых, провели там время довольно весело.
Я пишу каталог, работы просто гибель.
Р. S. Латынь процветает!!!»
На обороте этого письма приписка Евгения:
«Милый Пакуль! Как твое здоровье?., приезжай скорее к нам. В Петербурге все так же однообразно. Поклонись… Л. Синецкой, и ее воспитаннице Аннушки, так же К. Е. Тарбейеву. Приезжай скорей в объятия твоего сына.
Е. Кони.
Р. S. Как бы этово, А?»
Два постскриптума, два различно складывающихся человеческих характера. Два типа психологии. Короткие детские фразы: «Латынь процветает» с тремя восклицательными знаками и прозрачный намек «Как бы этово, А?» словно предвестники будущих судеб. Два зернышка из одного колоска… Только почему у них взаимоисключающие свойства? Это вопрос для генетиков.
4
…Второй год шла Крымская война. Радость от успешной компании на Дунае и Кавказе, от истребления адмиралом Нахимовым флота Осман-паши при Синопе сменилась тревогой, когда английская и французская эскадры в декабре 1853 года вошли в Черное море. В апреле Россия объявила войну Англии и Франции. С весны ждали кораблей противника на Балтике. «Ожидаемое появление английского флота повергло всех в смятение, — писал один из современников. — Генералитет мирного времени далеко не был подготовлен к такому событию. Все растерялись и, вполне сознавая необходимость самоскорейшей и тщательнейшей обороны, никоим образом не могли придумать, что и как следует оборонять. Наконец вспомнили, что при Екатерине II, во время войны с англичанами, были приняты меры к защите Петербурга. Рылись в архивах, нашли там многое давно забытое и стали возводить укрепления по указаниям всегда порицаемой, а теперь пригодившейся старины» (князь Н. Имеретинский).
Петербургские обыватели ездили наблюдать, как строились батареи на Крестовском и Елагином островах, на прославленном «pointe», куда весной и летом съезжается все великосветское общество смотреть на закат солнца в заливе.
В книжном магазине Ветрова, на Невском, недалеко от Дворцовой площади была выставлена литография, изображающая Наполеона III в окружении своих министров и маршалов. На столе перед ним лежала карта России, и Наполеон-Малый сжатым кулаком одной руки указывал на Крымский полуостров, а указательным пальцем другой — на Кронштадт.
…В середине июня, несмотря на протесты матери, Федор Алексеевич повез сына в Кронштадт. Небольшой пароходик с громким названием «Петр I» отчалил от пристани на Английской набережной и взял курс вниз по течению Невы, в Финский залив. Погода стояла очень жаркая, солнечная. Одновременно цвели сирень, яблони и каштаны. Федор Иванович Тютчев, удивляясь «невозмутимой продолжительностью этих хороших дней», послал своей жене письмо со стихами:
О, это лето, это лето! Мне подозрительно оно — Не колдовство ли просто это? И нам за что подарено?
В заливе играла упругая балтийская волна. Пароходик швыряло то вверх, то вниз, свежий ветер обдавал толпившихся на палубе пассажиров солоноватыми брызгами. То и дело раздавались голоса:
— Господа! Смотрите направо, это наш броненосец… Смотрите, смотрите! Какое странное судно?!
— Это, господа, канонерская лодка…
— Она же вот-вот потонет… Волна перекатывает.
Россия в это время начала строить свои первые канонерские лодки. Одна из них, под названием «Щит», уже бороздила воды Балтики.
Когда «Петр I» подошел к острову и развернулся, чтобы попасть в гавань, на горизонте, за кронштадтским рейдом, можно было различить дымки пароходов.
— Вышли встречать англичан, — произнес кто-то неуверенно.
— Нет, господа! — вмешался хмурый гардемарин. — Это англо-французская эскадра…
Все молча вглядывались туда, где дымили вражеские корабли. Анатолию показалось, что корабли совсем маленькие, словно игрушечные — тоненькие спички-мачты, дымящие трубы… И вдруг на одном корабле сверкнул огонек, потом другой. Два маленьких облачка, словно два одуванчика, заслонили палубные надстройки, а через несколько секунд донеслись раскаты выстрелов.
— Стреляют, — удивился кто-то из пассажиров.
Анатолий обернулся к отцу. Тот обнял его за плечи:
— Ну вот, Анатоль, это твое боевое крещение. — Отец улыбался, в его голосе не чувствовалось тревоги. Да и большинство петербуржцев относились к вражеской эскадре, бороздившей воды Финского залива, немного легкомысленно. Если с весны и боялись нанимать дачи в Петергофе, то, узнав, что даже царская фамилия будет жить там, решили не изменять привычке.
