Находясь в Аполлонии, Гай Октавий Фурин проходил обучение военному делу в кавалерийских подразделениях, прибывших из Македонии. Три месяца продолжалась жизнь знатного и влиятельнейшего аристократа, родственника самого Цезаря. Известен рассказ,5 как вместе с Агриппой Октавий посетил в Аполлонии «математика» (астролога) Феогена и получил от него благоприятный оракул; Феоген будто бы бросился к его ногам. Октавия окружали и постоянно навещали командиры всадников, добивавшиеся в своих карьерных целях его расположения; повсюду шли разговоры, как милостив Октавий и как его любит войско.6 Пошел четвертый месяц…
Получив внезапно от матери известие о гибели Цезаря от руки наиболее близких ему и авторитетнейших в его глазах людей,7 Октавий был повергнут в смятение.8 Он поначалу ничего не знал: действовали заговорщики на свой страх и риск, или же за ними стоял сенат, расправился ли с убийцами народ, или же они пользуются всенародной поддержкой. Октавия осаждали центурионы легионов, расквартированных вблизи Аполлонии, обещая защиту, убежище и поддержку.10 Из Рима он получал советы искать убежища в войсках и потом, убедившись в непричастности сената к убийству, отомстить преступникам.11 Октавий колебался; его ближайшие друзья, Сальвидиен и Агриппа, тоже советовали ему не пренебрегать предложениями центурионов;12 однако мать Октавия Атия выражала свои сомнения, а его отчим Филипп решительно отсоветовал поступать таким образом.13 Более того: в своем письме Октавию оба, Атия и Филипп, рекомендовали ему не рисковать, помня о судьбе Цезаря, которого загубили лучшие друзья, удалиться в частную жизнь, при сложившихся обстоятельствах наименее опасную, и, соблюдая всю возможную осторожность, вернуться в Рим под родительский кров.14 В конце концов Октавий счел обращение к легионам преждевременным и «незрелым» 15 и, не имея надежной информации о том, что происходит в Риме, решил отправиться в Италию без армии, как частное лицо. Впрочем, он отправился не обычным путем через Ионийское море в Брундисий,16 – ведь он не знал о настроениях стоявших там войск, а в расположенный неподалеку от Брундисия небольшой городок Лупии.17 Находясь там, он сразу же начал собирать информацию о том, что происходит в Риме, и налаживать контакты с нужными и влиятельными людьми.18
Положение в Риме после смерти Цезаря было крайне тревожным. Заговорщики, по-видимому, даже не задавали себе вопроса, что они станут делать после осуществления своего замысла; Цицерон,19 отдавая должное их мужеству, не зря называл их намерения детскими. Надежды, что народ и сенат с восторгом встретят убийство тирана, не оправдались. Перепуганные сенаторы разбежались, в Риме началась паника, убийства, насилия; народ не поддержал заговорщиков, но на первых порах не поддержал и цезарианцев. Люди запирались в домах и готовились защищаться…
Впрочем, цезарианцы очень скоро вышли из шокового состояния. Пока заговорщики и их сторонники (претор Луций Корнелий Цинна, избранный консулом на 43 г. до н. э. Гней Корнелий Долабелла) устраивали публичные демонстрации и произносили патетические речи, они действовали. Ближайшие к Цезарю люди – Марк Эмилий Лепид, начальник конницы, т. е. фактически первый помощник диктатора, и Марк Антоний, в момент убийства консул, договорились о совместных действиях. Антоний (родился в 83 г. до н. э.) происходил из знатного рода (Антонии вели свое происхождение от Геркулеса), но обедневшего и деградировавшего. У Антония не было средств для разгульной аристократической жизни, которую он вел. К моменту гибели Цезаря его долги достигали 40 млн сестерциев; правда, это говорит его злейший, смертельный враг.20 Его отчим Публий Лентул был с позором изгнан из сената, участвовал в заговоре Катилины и был казнен. Сам Антоний делал военную карьеру сначала в армии Авла Габиния, где он стал командующим всадниками, а затем при особе Цезаря. Лепид был выходцем из богатого патрицианского рода; он проделал карьеру, обычную для знатного римлянина. В 49 г. до н. э. Лепид был претором и присоединился к Цезарю. В отличие от самого Цезаря и Антония сколько-нибудь яркими личными качествами и дарованиями полководца и государственного деятеля он не обладал. Однако именно Лепид первым предпринял активные действия для того, чтобы овладеть положением. Уже 16 марта он выступил с требованием отомстить убийцам Цезаря,21 ввел в город войска и занял Форум; Антоний, поначалу запершийся в своем доме, появился в городе вооруженным, всем своим видом демонстрируя готовность к борьбе; повсюду были разосланы вестники к тем, кто пользовался милостями Цезаря, был поселен в городах, получил от него земли и денежные награды. Цезарианцы стягивали в Рим своих сторонников.22
Однако начинать еще одну гражданскую войну пока никому не хотелось. Противники Цезаря и цезарианцы договорились о том, что Антоний в своем качестве консула созовет сенат, и заседание состоялось 17 марта. Заговорщики на него не явились. У храма Земли, где собрались сенаторы, скопилась огромная, до предела наэлектризованная толпа (там было много ветеранов), открыто поддерживавшая цезарианцев. В сенате раздавались голоса тех, кто требовал объявить Цезаря тираном и выразить тираноубийцам благодарность. На это Антоний заявил, что тогда сенату придется отменить и все веления Цезаря: тем, кто получил должности и сенаторские кресла от Цезаря, пришлось бы от них отказаться. Такой поворот событий многих сенаторов, обязанных Цезарю своим положением и состоянием, не устраивал; естественно, у них вызывали сочувствие речи Антония, который энергично противился всяким предложениям, направленным против Цезаря, и добивался подтверждения всех его распоряжений. В конце концов было принято компромиссное предложение Цицерона, который принял сторону заговорщиков: амнистия, и следовательно безнаказанность, убийцам Цезаря; утверждение и проведение в жизнь всех решений и указаний Цезаря, в том числе и тех, которые намечены на будущее, а среди них – и о выводе колоний. По предложению зятя убитого диктатора Луция Кальпурния Писона похороны Цезаря взяло на себя государство.23 В знак примирения была даже устроена совместная трапеза Брута и Кассия с Антонием и Лепидом. Фактически компромисс, достигнутый в сенате, был внушительной победой цезарианцев; убийцы Цезаря были юридически признаны преступниками, хотя и амнистированными. Ожидать, что соглашение между убийцами и приверженцами убитого будет хоть сколько-нибудь прочным, разумеется, не приходилось.
Незадолго до похорон Цезаря, вероятно 19 марта, по требованию Писона в доме Антония было прочитано завещание диктатора. Этот документ еще больше укрепил положение цезарианцев. Оказалось, что Цезарь, которого заговорщики представляли тираном и врагом республики, завещал государству свои сады за Тибром и каждому римлянину по 300 сестерциев. Основным наследником был объявлен Гай Октавий; ему предназначалось 3/4 имущества. Еще одна четверть была завещана двум другим внучатым племянникам Цезаря – Луцию Пинарию и Квинту Педию. Гай Октавий, как уже говорилось, был усыновлен Цезарем и должен был унаследовать его имя. Наследниками второй очереди были назначены Марк Антоний и Децим Юний Брут – один из убийц Цезаря. В завещании упоминались и другие участники заговора. Эти детали также оказали свое эмоциональное воздействие на римлян. Пройдет немного времени, и станет ясно, что расстановка сил, которую предусмотрел Цезарь в своем завещании, ведет к новому взрыву, новому туру борьбы за власть. Где-то в тумане маячила фигура наследника, но юнец без политического и военного опыта, без сколько-нибудь широкой известности, без реальной силы в руках – что он мог?…
