следы прошедшего дня.
Приехав к загону, я, к своему удивлению, обнаружила не сиплого мужчину с коровой, а десятилетнего мальчика и его шестимесячного теленка. Мальчика звали Мэтт. Теленка звали Кроха. Мальчик выглядел напуганным. Теленок – ужасно обезвоженным. Его глаза глубоко запали, а сам Кроха был похож на картофельный чипс. Глотка была сухой и жесткой. Сердце часто билось. Дела у теленка шли неважно. Мальчик сообщил, что после пяти часов в дороге у Крохи были небольшие колики. Изо всех сил стараясь ему помочь, Мэтт дал животному антибиотик, потому что так делал дома его папа, когда коровы чувствовали себя «не очень». А еще он несколько раз выгуливал своего питомца. Совершенно вымотанный, Кроха стоял понурив голову и время от времени пинал себя по животу, словно показывая, где у него болит. С тревогой в глазах мальчик сказал мне:
– Я сделал все, что делает папа, но ему, кажется, стало только хуже!
Это уж точно.
Шаг первый – устранить обезвоживание. Я дала теленку трубку с водой и электролитами. Пока я думала, с какой стороны ставить капельницу, Мэтт задал ярмарочный вопрос на миллион долларов:
– Кроха сможет завтра участвовать в выставке?
Вот черт. Естественно, ответ мог быть только отрицательным: утро было уже близко, и этот теленок смог бы участвовать в показе с той же вероятностью, с которой новичок может успешно пробежать марафон. Все, что ему нужно было сейчас, – это отдых и обильное питье. Я уже собиралась сказать «нет», но увидела, как мальчик ласково гладит своего друга по голове. Эта неделя была для Мэтта важной. Очень важной. Он вложил в это дело много времени и сил: наверняка почти все каникулы потратил на подготовку к ярмарке. И мне вспомнилась моя собственная жизнь в маленьком городке и ярмарки, в которых я с такой радостью участвовала в детстве. Поэтому я не решилась дать ему категоричный ответ:
– Я не знаю, Мэтт. Давай посмотрим, что получится сделать.
Капельница обязательно привлекла бы внимание ночного смотрителя, который тут же вычеркнул бы Мэтта и его теленка из списка участников. Я пошла проверить, какие запасы есть в ветеринарном кабинете, и вернулась в загон с бутылью физраствора и двумя пятилитровыми канистрами с водой. К тому времени вокруг нас собралась небольшая толпа сочувствующих зевак – мальчишек из группы Мэтта. Это было очень кстати: нам нужны были рабочие руки.
Мэтт держал Кроху, пока я вводила здоровенную иглу ему в шею. Один из мальчиков держал физраствор, другой – воду. Третий – карманный нож. Еще двое других, постарше, вели наблюдение. Мы влили Крохе физраствор. Пока я оставалась на своей позиции у шеи теленка, мальчики отрезали донышко бутылки и аккуратно влили внутрь воду из канистры. Они работали на пределе сосредоточенности: лили аккуратно, чтобы ничего не расплескать, поднимали бутылку высоко над головами, а потом опускали, чтобы снова наполнить, пока в трубку не попал воздух. Вскоре мы закончили работу. Оставалось только ждать. Мы пожелали друг другу спокойной ночи и договорились встретиться утром.
Когда я подъезжала к коровьему загону через утренний туман, все вокруг уже заполонили коровы, которые по очереди шли на мытье. Повсюду раздавался звук фенов и машинок для стрижки. Приближалось начало выставки. Заворачивая к загону Крохи, я прочитала про себя короткую молитву. Пусть ему будет лучше. Пусть мне не придется расстраивать мальчишку. Пожалуйста. В загоне первым делом я увидела Мэтта, спящего на раскладушке. Похоже, он проспал рядом со своим теленком всю ночь. Бодрый Кроха навострил уши и повернул ко мне голову, чтобы поздороваться. Его глаза, больше не запавшие, весело блестели. Ну, слава Богу. Команда Мэтта должна была участвовать в выставке только в три часа пополудни, поэтому я не стала его будить – просто немного растолкала, чтобы сказать, что с Крохой все в порядке, и дала ему спать дальше. Капитан его команды, который уже все знал о событиях прошлой ночи – спасибо товарищам Мэтта, – подошел ко мне и горячо поблагодарил.
Через несколько часов я вернулась, чтобы снова проведать своих подопечных. Мэтт, бодрый и свежий, поприветствовал меня с улыбкой. Он был наряжен с иголочки: сапоги начищены, к рубашке аккуратно приколот номер участника. Кроха спокойно жевал жвачку, словно не понимая, какой переполох устроил. Я собралась уходить, но Мэтт остановил меня.
– Вы разве не возьмете с меня денег? – спросил он.
Такая ответственность у десятилетнего ребенка меня просто поразила. У меня в кармане лежал счет на 37 долларов по специальной ярмарочной расценке, но я планировала попросить у капитана команды Мэтта телефон его родителей, чтобы отправить счет лично им.
Когда я рассказала ему про свой план, он ответил:
– Нет, мэм, я сам заплачу, – и вытащил маленький бумажник из кармана своих джинсов. Отсчитав 37 долларов купюрами по одному и по пять долларов, мальчишка решительно вручил их мне.
– А тебе хватит денег до конца ярмарки? На еду? – спросила я.
– Да, мэм. У меня много денег.
Он принялся вычесывать и без того прекрасного Кроху со словами:
– Знаете, мне кажется, он просто хотел внимания!
Сидя на трибуне и наблюдая за выступлением Мэтта и Крохи, я думала о том, как нам, ветеринарам, повезло с профессией. Мне посчастливилось встретить мальчика с теленком, которые растопили мое сердце и сделали мой день лучше. А я всего-то выполняла свои обязанности. Все-таки мы работаем не ради денег: вознаграждение получает наша душа. Ни на что бы это не променяла.
Доктор Салли-Энн Л. Несс
Тяжелый опыт, который меня освободил
Красота – это внутреннее чувство, которое отражается у тебя в глазах. Это не физическое качество.
Софи Лорен
В пятнадцать лет я, подросток, растущий в Африке в 1980-е, была настолько уверенной в себе, насколько это возможно в таком возрасте. Мою самооценку можно было черпать ведрами. Я была умна, хороша собой, остроумна, упряма и никому не давала спуску. И собиралась двигаться с той скоростью, которая удобна мне, а остальные должны были подстраиваться. Все должно было быть либо по-моему, либо никак!
У меня все было прекрасно: заботливые родители, любящие братья и сестры, друзья, с которыми я наслаждалась жизнью. Я любила ходить в школу, а еще больше – возвращаться каждый день домой. Но я и не подозревала, что мой уютный мирок уже стоял на пороге катастрофы.
Все началось на кухне – в единственном месте, где я никогда не любила проводить время. Я пыталась зажечь газ из баллона, а в следующий миг – бум!
