Пролетая над степью, я напряженно разглядывал землю, но так и не увидел выгоревшего круга на том месте, где взорвался самолет Николая Тильченко. Оно, наверно, и лучше, что ничего не увидел. Тильченко и сейчас для меня живой. Мне иногда кажется, что он просто полетел на боевое задание и должен еще возвратиться.
Новый аэродром оказался значительно спокойнее, чем тот, что находился в прежнем районе, да и самолетов здесь было меньше. Неподалеку от него лежало небольшое село. Меня определили в избу, где уже расположилось человек пять. Но место нашлось - двор был завален ранним сеном. Сено, кстати, нас выручало всюду: в избе, в машине, на которой ездили на аэродром, в землянке КП, на стоянке около самолетов. Его пьянящий дух перебивал запах пыли и бензина, напоминал каждому о далеких родных краях.
После трагической гибели Николая Тильченко я стал ведущим пары. Нашему полку поручили прикрывать переправы через Волгу. Однополчане, уже побывавшие на берегу, рассказывали, что там творилось. Гитлеровцы бесновались, потому что им не удалось с ходу захватить Сталинград. Ворвавшись в город, они натолкнулись на ожесточенный отпор, да так и не смогли продвинуться к реке. Четвертый воздушный флот гитлеровского люфтваффе сосредоточивал свои бомбовые удары по переправам, а "мессеры" висели в воздухе, не подпуская наших истребителей к бомбардировщикам.
И все же переправы пропускали на правый берег воинские части, а на левый местных жителей, эвакуировавшихся в Заволжье.
- Летишь с Анашкиным, - сказал комэск, объяснив мне задачу.
Летчики спешили к стоянкам.
"С Анашкиным", - повторил я про себя. Фамилии Рязанова, Амет-Хапа, Борисова, Степапенко, Бугорчева, Кобельникова мне уже о многом говорили. Анашкина я почти не знал, и теперь нам с ним предстояло сменить дежурную пару над Волгой.
Набрав высоту, мы прошли реку и продолжали полет, всматриваясь в небо. Искали бомбардировщиков - было бы лучше встретить их подальше от переправы.
И "юнкерсы" не заставили долго себя ждать - они шли к Волге группа за группой. Я различил первую тройку, за ней показалась вторая. Решил немедленно атаковать ведущее звено.
"Юнкерсы" приближались. Мы летели выше их, и я перевалил своего "яка" в пике. В этот ответственный момент и заметил, что Анашкина рядом нет. Что с ним случилось? Тягостно заныла душа. Еще раз оглянулся и с радостью увидел советский истребитель из другого полка, бросившийся мне на помощь.
Стреляя, я разогнал группу вражеских машин, а мой неожиданный напарник меткой очередью поразил ведущего группы "юнкерсов", нырнувшего под мой "ястребок". "Юнкере" стал падать на берег Волги, а его ведомые в замешательстве сбросили бомбы куда попало. Несколько советских истребителей вели над нами воздушный бой, отвлекая на себя "мессершмиттов". А мы тем временем ломали планы другой группы немецких бомбардировщиков. Остальные, убедившись, что переправу прикрывают "яки", не осмелились сунуться туда.
Мы с товарищем сбили второй "юнкере", а третий серьезно повредили. Очистив небо над переправой, легли на обратный курс. Я надеялся, что коллега пойдет со мной вместе на наш аэродром, но он, оказывается, знал прямую дорогу домой. Покачав крыльями, как бы попрощавшись, он оставил меня одного. Появление неизвестного напарника в трудную минуту так тронуло меня, что я в полете невольно вспомнил Николая Тильченко. Будто это он явился и помог мне...
Постепенно мысли возвратились к Анашкину. Где он? Почему отстал?
Па аэродроме стоянка Анашкина была пустой. Рядом с ней поставил я свой самолет и направился к командиру, с волнением думая, как доложу о случившемся. Первый вылет - и такая неприятность!
Майор Морозов, очевидно, не раз принимал подобные рапорта и спокойно выслушал меня. Едва я заикнулся, что готов немедленно отправляться на поиски Анашкина, командир полка перебил меня:
- Сначала отдохни. Надо немного подождать. Он еще может вернуться.
Когда я вышел из землянки Морозова, над аэродромом пронесся "як". Я машинально стал следить за ним. Вижу: развернулся, сел, рулит к моей машине. Анашкин! Я чуть не запрыгал от радости.
- Куда ты подевался? Где был?
- А ты куда исчез? - вместо ответа спросил Анашкин. - Я доложил тебе по радио о "юнкерсах". Пошел в атаку... Ты не отозвался. А времени в обрез. Что было делать?
В этом энергичном, порывистом юноше я как бы узнал самого себя. Хорошо, что он, как я сам когда-то, вырвался из трудной переделки... И все же я высказал Анашкину все то, что не так давно выслушивал от своего ведущего Николая Тильченко.
Совсем недавно Сталинград был зеленым городом со светлой рекой, массивными крышами заводских цехов, с чистыми длинными улицами. Таким я видел его с воздуха, таким он являлся и на самом деле. Теперь с высоты открывалась иная картина. Вместо квадратов красных н белых крыш внизу темнели только коробки зданий. Фашистская орда методично разрушала город, огнем выжигала в нем все живое.
Особенно резко изменился Сталинград после страшного налета немецких бомбардировщиков 23 августа. Изменился - не то слово. Просто не стало того города, который мы знали. На его месте виднелись только обгоревшие коробки зданий, да густыми клубами, закрывая все на своем пути, стлался черный дым. Сердце сжалось от боли, когда я увидел это, вылетев на сопровождение "илов".
Наши штурмовики имели задание находить позиции вражеской артиллерии, места скопления боевой техники, склады и бить по ним. Гитлеровцы уже проникли к центру и к прибрежным улицам Сталинграда. Мы поняли это по тому, что именно оттуда уже стреляли по нас "эрликоны". На одних участках реки паромы и лодки, крадучись, плыли нередко под градом бомб в противоположную от города сторону. На других, наоборот, тянули по реке в сторону Сталинграда пушки, бойцов, ящики с боеприпасами. Защитники волжской твердыни готовились к новым боям. Их кровью была уже полита земля Сталинграда. Они и не думали отдавать ее врагу.
Так обстояло дело на земле. В небе Сталинграда преимущество имела гитлеровская авиация. Однако она не стала хозяйкой положения. Когда на боевое задание вылетало двое, четверо, шестеро советских летчиков, они, не раздумывая, нападали на десять и двадцать "мессершмиттов", стреляли по ним до последнего патрона, а когда замолкали пулеметы, шли на таран.
Вся страна в те дни услышала о подвиге старшего лейтенанта Михаила Баранова. И хотя этот молодой летчик уже и раньше отлично проявил себя в воздушных поединках и имел на своем счету двадцать сбитых вражеских самолетов, мы все тоже были потрясены этим его боем с "мессершмиттами". А кое-кто даже наблюдал это удивительное зрелище с земли.
Дело была под вечер, когда после напряженной боевой работы летчики, как обычно, собрались возле полковой радиостанции. Именно в этот момент в чистом небе неожиданно появилась группа "юнкерсов", сопровождаемых истребителями прикрытия. В тот же миг прозвучал сигнал вылета по тревоге, и наши "яки" поднялись навстречу врагу.
