Наконец, некоторые древнегреческие учения восходят к древневосточной науке. «Восточная наука — предшественница греческой философии» (50, 149). Демокрит учился у египетских геометров — «гарпедонаптов» (см. 13, XIV; XVII). Истоки его этических идей можно обнаружить не только в высказываниях «семи мудрецов» и пифагорейцев, но и в учении вавилонских жрецов.
В атомистической системе мы находим все перечисленные учения, иначе осмысленные и дополненные. Даже важнейшие принципы — принцип сохранения бытия, принцип притяжения подобного к подобному, само понимание физического мира как возникшего из соединения первоначал, зачатки этического учения — все это было уже заложено в философских системах, предшествующих атомизму.
Однако предпосылками атомистического учения и его философскими истоками были не только «готовые» учения и идеи, которые атомисты застали в свою эпоху. Еще большее значение для возникновения атомистической теории и всей системы Демокрита имели вопросы, поставленные предшественниками.
Древнегреческая философия выросла и развивалась в благоприятных социально-экономических условиях, связанных с переходом от раннерабовладельческого к зрелому рабовладельческому обществу. Она формировалась в процессе качественного преобразования мифологического мировоззрения под воздействием становящейся науки (см. 53, 137). В отличие от мифологии философия не признавала первенства надприродного по отношению к природному, она подчиняла или растворяла его в природном и натуралистически объясняла мир. Противоречие между философским и мифологическим мышлением способствовало развитию философских идей древности. Это противоречие оставалось основным до тех пор, пока сама философия (в Греции это произошло в V в.) не разделилась на два лагеря: материализм и идеализм.
Внутри философии возникли новые вопросы и «апории» — затруднения и противоречия. Первые философы пытались определить первооснову, фундаментальное вещество мира. Затем обнаружились противоречия между движением и покоем, между единым и многим, между сущностью вещей и явлением, наконец, между физическим и психическим. Каждая философская школа решала эти вопросы по-своему, развивая при этом зачатки различных областей науки и мировоззренческие взгляды. Атомизм Демокрита отвечал на вопросы, поставленные его временем. Именно это обусловило его большое влияние на дальнейшее развитие философии.
Многие исследователи считают, что учение об атомах возникло как ответ на вопросы, поставленные элейцами, и как разрешение обнаружившегося противоречия между чувственно воспринимаемой и умопостигаемой реальностью, ярко выразившегося в «апориях» Зенона. Впервые у элеатов из натурфилософии — умозрительного истолкования природы, рассматриваемой в ее целостности, — начинает выделяться философия. Этот важнейший шаг в истории мысли сопровождался возникновением негативного отношения к первым философам; рациональное знание, дающее философскую картину мира как умопостигаемой сущности вещей, объявляется единственно истинным, чувственное же знание, дающее натурфилософскую картину мира как мира явлений, — неистинным (см. 64, 141). В философии элеатов выясняются вопросы об отношении бытия и небытия и об отношении бытия и мышления, т. е. решается основной вопрос философии.
К миру умопостигаемому, а следовательно, истинному Парменид (540—470) относил бытие, т. е. все то, что существует. К миру же чувственному, а следовательно, неистинному он относил небытие, т. е. то, что не существует. Под несуществующим элейцы понимали пустоту как «ничто». В своей поэме «О природе» Парменид так говорит о путях познания:
Первый путь: есть бытие, а небытия вовсе нету;
Здесь достоверности путь, и к истине он приближает.
Путь же: есть небытие, и небытие неизбежно.
Путь этот знанья не даст. Тебе я о том объявляю.
Небытия ни познать (непостижимо) не сможешь,
Ни в слове выразить...
...Одно существует
Лишь бытие, а ничто не существует...
(10, 49—50)
Из этого Парменид и элейцы делали вывод, что бытие едино, цельно, непрерывно, однородно, неизменно и неподвижно. Не может быть ничего другого, кроме бытия, и отсюда замечательный вывод: бытие не возникает и не гибнет. Но отсюда и отрицание движения (двигаться бытие может только в небытие, а его нет), и отрицание изменения бытия во времени (не могло быть и не будет ничего другого, отличного от того, что есть в настоящем).
Доводы Парменида поддержал его воспитанник и ученик Зенон Элейский (ок. 490—430). Он доказывал невозможность движения в ряде логических «затруднений» (апорий), которые улавливали действительную (и до сих пор составляющую основу некоторых сложных философских и математических операций) трудность: как выразить движение в логике понятий? как выразить множественность? В античное время апории Зенона не могли быть действительно научно разрешены; пятнадцать веков потребовалось для выработки соответствующего логического и математического понятийного аппарата. На уровне античной науки апории разрешала атомистика, а затем (уже иными методами) — философия Аристотеля.
У Диогена Лаэрция и христианских писателей сохранились перечни философов VI—V вв., составленные в более позднюю эпоху. Согласно всем таблицам преемственности философов, Демокрит — наследник италийской линии философии. Вот один из фрагментов: «...Ксенофан, его ученик — Парменид, его — элеец Зенон, его — Левкипп, его — Демокрит» (13, VII). В других таблицах (Евсевий, Эпифаний) до или после Зенона указан еще Мелисс, который видоизменил учение элейцев, провозгласив бытие не конечным, а беспредельным. Однако, как говорил комментатор Аристотеля Симпликий, Левкипп «пошел при изучении сущего не по тому пути, по которому шли Парменид и Ксенофан, но, по-видимому, по прямо противоположному» (там же, 147). Аристотель это объясняет следующим образом:
«Некоторые из древних полагали, что необходимо (логически), чтобы бытие было едино и неподвижно. Ибо пустоты не существует, а при отсутствии отдельной пустоты невозможно движение, равно как и не может быть многих предметов, если отсутствует то, что отделяло бы их друг от друга... Исходя из таких рассуждений, некоторые (ученые) вышли за пределы ощущений и пренебрегли ими, так как считали, что нужно следовать разуму... Заметим, что с логической точки зрения все это последовательно, но с точки зрения фактов такой взгляд похож на бред сумасшедшего. Левкипп же был убежден, что у него есть теория, которая, исходя из доводов, согласных с чувствами (в то же время), не сделает невозможным ни возникновение, ни уничтожение, ни движение, ни множественность вещей» (там же, 146).
