нестабильный период оказывается временем возможности для конструктивных изменений. Юнг в кризисе, но этот кризис воспринимается им как необходимое условие для глубокого внутреннего перелома, нового понимания себя и человеческой психологии в целом. В конце жизни он напишет об этом периоде дестабилизации: «Вся моя последующая деятельность состояла в освоении того, что ранее множилось в моем бессознательном годами и что впоследствии захлестнуло меня с головой. Это было сырьем для работы всей моей жизни» [3]. В этот богатый на сны и вдохновляющие, но беспокойные видения период Юнг пытался найти баланс между насыщенной психической жизнью и жизнью в семье и строящемся обществе. Присутствие жены и пятерых детей, а также необходимость уделять достаточно внимания пациентам обеспечивали эту золотую середину. Он принимает от пяти до девяти пациентов в день, посвящает остальное время семье, а вечером отдается исследованиям и внутренним переживаниям. Он понимает, что без семейной и общественной жизни его могли бы поглотить фантазии, как Ницше, страстным читателем которого он остается. «Ницше потерял связь с почвой под ногами, – пишет он, – потому что у него нет ничего, кроме внутреннего мира его мыслей, мира, который владеет Ницше куда сильнее, чем сам Ницше владеет им» [4].
Этот внутренний кризис отразится и на семейной жизни Юнга начиная с 1908 года (он женился в 1903-м). Несмотря на то что он очень привязан к своей семье, он все же открыт и для других романтических отношений, которые сыграют важную роль в его интеллектуальной эволюции. Привязанность к семье и иудеохристианская мораль (которой он остается верен) принуждают его к моногамии, но Юнг глубоко потрясен встречей со странным человеком: Отто Гроссом. Медик и психоаналитик был отправлен к Юнгу Фрейдом в 1908-м, чтобы Юнг помог ему излечиться от кокаиновой зависимости. Анархист, ницшеанец, заклятый враг патриархата, Гросс утверждает, что цивилизация задавила жизненную и творческую силу человека: сексуальность. Он говорит, что вера в постоянство любви к одному человеку – иллюзия, а сексуальная исключительность – ложь. Он выступает за сексуальную свободу и свободные отношения. Хотя сначала Гросс раздражает Юнга, он быстро привязывается к этому блестящему и провокационному духу, и они приступают к взаимному анализу в мае и июне 1908 года. Очень вероятно, что именно под влиянием Гросса Юнг вступает во внебрачные отношения с одной из своих прежних пациенток, Сабиной Шпильрейн. Эта молодая еврейка 22 лет русского происхождения обладает живым умом, а также истерическим и страстным темпераментом. Она безумно влюбляется в Юнга во время терапии, которая началась в 1904-м, и не было доподлинно известно, закончилась ли она в 1908-м, когда начались их интимные отношения. Они проживали вместе сильную интеллектуальную и любовную страсть, которая очень беспокоила жену Юнга, Эмму, и Зигмунда Фрейда, который поддерживал переписку с обеими женщинами и требовал от Юнга объяснить свое поведение. После лечения и конца этих отношений (они расстались, потому что Юнг отказался развестись с женой), Сабина становится врачом и пионеркой зарождающегося психоаналитического движения. Она инициировала развитие психоанализа в России, изобрела концепцию инстинкта смерти, которую позже подхватит Фрейд, проанализировала знаменитого педагога Жана Пиаже и распространила психоаналитическую практику среди детей (она оказала определяющее влияние на Мелани Кляйн). Ее убили нацисты в 1942 году. История страстной влюбленности между Карлом Густавом Юнгом и Сабиной Шпильрейн точно изображена в чудесном фильме Дэвида Кроненберга «Опасный метод» с исключительным актерским составом: Кирой Найтли в роли Шпильрейн, Майклом Фассбендером в роли Юнга, Вигго Мортенсеном в роли Фрейда и Венсаном Касселем в роли Гросса.
Отношения с Сабиной позволили Юнгу раскрыть и принять свою полигамию: в течение жизни у него будет множество отношений с другими женщинами, и он не будет скрывать это от жены или друзей. Эмма принимает это и даже устанавливает прочные взаимоотношения с другой пациенткой с 1913 года, Антонией (Тони) Вольф. Более интровертная, чем Сабина, Тони не менее интеллектуально одарена. Она тоже становится психотерапевткой и одной из столпов Психологического цюрихского клуба, в котором процветают юнгианские идеи. Она остается вдохновительницей и любовницей (точнее, второй спутницей) Юнга на протяжении 40 лет, до своей смерти в 1953-м.
Образное мышление и трансцендентная функция
В «Метаморфозах и символах либидо» Юнг проводит интересное разделение между двумя типами мышления: направленное мышление и образное. Направленное мышление – рациональное и логичное, создает научный дискурс. Образное же мышление, движимое видениями и ассоциациями, является ядром мифического дискурса. Миф предшествовал науке тысячелетиями, и даже несмотря на то, что направленное мышление – современное и точное, Юнг все же убеждается, что не нужно очернять или дискредитировать образное мышление, у которого есть свои преимущества и которое продолжает жить в каждом из нас, протекая сквозь коллективное бессознательное. Он также понимает, что мог активировать символы и архетипы, спрятанные в его психике, с помощью определенных упражнений (я объясню понятие архетипа далее). В конце 1913 года он предлагает метод активного воображения, чтобы разбудить образное мышление, то есть вызвать фантазмы (я вернусь к этому подробнее).
Юнг спрашивает себя, что нужно делать с материалами (видениями, словами, рисунками, текстами и т. д.), полученными в процессе упражнений в образном мышлении. Он представляет два возможных варианта: формирование и понимание. Вариант художественного формирования помогает проявиться символам, таким как мандалы [6], приносящим эстетическое наслаждение, которое успокаивает душу. Понимание же приносит смысл: позволяет осознать закодированный язык и символику бессознательного. Эти два пути незаменимы и дополняют друг друга, объясняет Юнг, и именно на перекрестке начинается «трансцендентная функция», которая позволяет личности стать во главе и не быть поглощенной мощью освобожденного бессознательного.
«Семь проповедей мертвым»
Открыв двери своего бессознательного, Юнг погрузился в поток снов, видений и внутренних голосов. Ему постоянно является персонаж, сперва во сне, а потом и в видении, которого Юнг называет Филемон. Он предполагает, что этот выдуманный человек – манифестация его интуиции: «Я понял, что во мне была сила, которая могла говорить то, о чем я не знал и не думал, видеть вещи, которые шли против меня самого. Если говорить на языке психологии, Филемон образовал интуитивный разум вещей, превосходящий то, что было доступно моему “Я”» [5]. Этот персонаж, или внутренний голос (который Юнг назовет в шутку своим «гуру»), преподает ему самые разные вещи о мире и о человеческой психике.
В начале 1916 года, посвящая себя сполна этому опыту активного воображения, Юнг испытывает «…крайнюю необходимость дать творческое обличье моему внутреннему миру. Я почувствовал себя будто бы обязанным изнутри сформулировать и выразить то, что сказал бы Филемон» [6]. Юнг отмечает, что этому напряженному моменту письма предшествовали тревожные эпизоды, потрясшие всех его родных, как если бы их дом был заполонен призраками: две его дочери видят белую тень в комнате; сыну видится беспокойный вещий сон, увидев который он просит карандаши, чтобы нарисовать его; дверной звонок звенит в полную силу, хотя никого нет у двери, и т. д. Пораженный всем случившимся, Юнг вопрошает: «“Что же это, во имя всего святого, такое?” Отвечает хор голосов: “Мы возвращаемся из Иерусалима, где не нашли того, что искали”. Эти слова соответствуют первым строкам “Семи проповедей мертвым”. Потом слова сами полились на бумагу, и три вечера спустя эта вещь была написана. Едва я принялся писать, вся когорта призраков испарилась» [7]. Этот текст, написанный за три ночи, пронизан пророческим духом. Под псевдонимом Василид (мыслитель-гностик II века н. э.) Юнг выражает квинтэссенцию своего нового духовного понимания мира. Я вернусь к содержанию во второй части книги, где расскажу об отношении Юнга к священному и религии.
Этот эпизод особенно значим для душевного состояния Юнга прямо перед Первой мировой войной, в период интенсивного противоборства со своим бессознательным. Между октябрем 1913 и июлем 1914 года ему снятся 12 волнующих снов, в которых он видит моря крови и тысячи жертв. Пытаясь связать сны с личной жизнью, он не понимает их смысла и думает, что потерял рассудок, пока не начинается открытое противостояние в конце июля 1914-го – это позволяет ему понять, что сны предупреждали об общественных
