люди давили друг друга, чтобы получить что-нибудь из рук государыни или дотронуться до ее платья; она не уставала продавать вещи, которые буквально вырывали из ее рук. Маленький Алексей Николаевич стоял возле нее на прилавке, протягивая ручки с вещами восторженной толпе.
В день «белого цветка» [17] императрица отправлялась в Ялту в шарабанчике с корзинами белых цветков; дети сопровождали ее пешком. Восторгу населения не было предела. Народ, в то время не тронутый революционной пропагандой, обожал их величества, и это никогда нельзя забыть.
Кроме пребывания их величеств в Ливадии, которые я описала, государь и государыня обыкновенно каждый год, как я уже говорила, уходили на яхте «Штандарт»» в шхеры, а также посещали родственников, проживающих за границей. В 1910 году их величества направились в Балтийский порт [18]. Стоянка неважная, рейд со стороны моря открытый, так что малейший ветер разводит сильное волнение. Оттуда пошли в Ригу. За исключением государя нас всех почти укачало. Прием в Риге был замечательный. Их величества говорили, что они долго будут помнить эти дни. Затем ушли в Финляндские шхеры. Сюда прибыли король и королева Шведские – визит был официальный. Императрица радовалась встрече с королевой, которую она очень любила. У нас на яхте был обед, а на шведском корабле – завтрак. Во время завтрака я сидела возле шведского адмирала; последний в этот день был удручен несчастным случаем на их корабле: один из матросов был нечаянно убит во время салюта.
Осенью их величества уехали в Наугейм, надеясь, что пребывание там восстановит здоровье государыни. В день их отъезда из Петергофа погода стояла холодная и дождливая. Их величества отъезжали из России в удрученном настроении, озабоченные к тому же серьезным состоянием здоровья императрицы. Государь говорил: «Я готов сесть в тюрьму, лишь бы ее величество была здорова!» И слуги все разделяли беспокойство о ее здоровье; они стояли на лестнице, и их величества, проходя, с ними прощались: все целовали государя в плечо, а государыне руку.
Я почти ежедневно получала письма из Фридберга, где жили их величества. Императрица писала мне каждый день, писали и дети, и государь, описывая их жизнь и поездки. В одном из писем государыня просила меня приехать в Хомбург, где лечился мой отец, чтобы быть от нее невдалеке. Приехав, я позвонила по телефону в Фридберг, и на другой день императрица прислала за мной мотор. Я нашла императрицу похудевшей и утомленной лечением. Пришел государь в штатском платье; с непривычки было как-то странно его так видеть, хотя в то же время очень забавляло. Императрица ездила с дочерьми в Наугейм, любовалась магазинами и иногда заходила в них что-нибудь купить.
Раз как-то приехал в Хомбург государь с двумя старшими великими княжнами; дали знать, чтобы я их встретила. Мы более часу гуляли по городу. Государь не без удовольствия рассматривал выставленные в окнах магазинов вещи. Вскоре, однако, нас обнаружила полиция; откуда-то взялся фотограф, и снятая с нас фотография появилась затем на страницах журнала Die Woche.
После случая с фотографом государь поспешил уехать; идя переулком по направлению к парку, мы столкнулись с почтовым экипажем, из которого неожиданно свалился на мостовую ящик. Государь сейчас же сошел с панели, поднял с дороги тяжелый ящик и подал почтовому служащему; тот едва его поблагодарил. На мое замечание, зачем он беспокоится, государь ответил: «Чем выше человек, тем скорее он должен помогать всем и никогда в обращении не напоминать своего положения; такими должны быть и мои дети!»
Немного времени спустя я вернулась с отцом в Россию, к сестре, у которой родился первый ребенок – Татьяна. Великая княжна Татьяна Николаевна была крестной матерью. Императрица писала мне, прося вернуться, и я опять уехала за границу. Во Фридберге их величества вышли ко мне навстречу очень веселые, говоря, что у них для меня есть сюрприз. «Отгадайте!» – сказал государь и затем добавил, что великий герцог приглашает меня в гости к себе в замок Фридберг. Здесь встретила меня гофмейстерина, госпожа Граней, и фрейлина принцессы Баттенбергской мисс Кар – веселая и умная девушка; мне отвели комнату рядом с ней. В этот вечер за обедом я сидела между государем и великим герцогом; против меня сидел принц Генрих Прусский, бывший в этот день в дурном расположении духа; тут же были – жена его, принцесса Ирэна, принцесса Виктория Баттенбергская и ее красивые дочери, принцесса Алиса Греческая, совсем глухая, с мужем, принцесса Луиза и два сына принца Генриха. Императрица обедала у себя, так как чувствовала себя утомленной после своего лечения. Великий герцог был очень талантливый музыкант, художник, человек либерального образа мыслей и очень популярный в герцогстве. Жена его, принцесса Элеонора, – особа очень любезная, но молчаливая. Принц Генрих отличался очень вспыльчивым характером, на вид же был красивый высокий мужчина. За вторым обедом я сидела возле него, и он рассказал мне о неприятностях, которые ему приходилось испытывать от брата, императора Вильгельма, в вопросах, касавшихся флота, где служил принц Генрих. Жена его, принцесса Ирэна, видимо, была очень добрая, скромная женщина.
Замок Фридберг, старинное здание, выстроен на горе, с видом на долину и на маленький городок Наугейм. Особенных увеселений, кроме экскурсий в моторе, не было. Императрицу я не часто видела, но иногда вечером, после того как все расходились, их величества приглашали меня к себе; как-то раз государь угощал нас русским чаем; старик Рацих, его камердинер, приготовлял ему стакан чая до сна. Государь шутя заметил, что обеды здесь очень легкие. Вообще же государь очень умеренно кушал у себя дома и никогда не повторял блюд.
В ноябре их величества вернулись в Царское Село. Императрице лечение принесло пользу, и она чувствовала себя недурно; их величества были очень рады снова оказаться у себя дома. Несмотря на свой холодный домик, я тоже была рада вернуться в Царское Село.
Большую часть дня императрица проводила у себя в кабинете, с бледно-лиловой мебелью и такого же цвета стенами (любимый цвет государыни). Оставшись вдвоем с государыней, я часто сидела на полу на ковре возле ее кушетки, читая или работая. Комната эта была полна цветов, кустов цветущей сирени или розанов, и в вазочках стояли цветы. Над кушеткой висела огромная картина «Сон Пресвятой Богородицы», освещенная по вечерам электрической лампой. Пресвятая Дева изображена на ней спящей, прислонившись к мраморной колонне; лилии и ангелы стерегут ее. Подолгу я смотрела на этот прекрасный облик Богоматери, слушая чтение, рассказы или разделяя заботы и
