Ознакомительная версия.
Хвала Всевышнему! — Гурам здесь бывал не раз, хорошо знал город и "поклялся мамой", что покажет нам всем место, где готовят "лучший в мире хаши" и жареные хинкали, в каком-то "Голубом духане" (духан — трактир стар. груз.). В Тбилиси жареных хинкали не делали — это одно заставило нас двинуться вслед за ним.
Подвальчик, из дверей которого так пахло, что мы бы, наверное, нашли это гостеприимное место и без Гурама, распахнул нам свои объятия. Мы быстро сделали заказ, еще быстрее "хаши" (уваренный бульон из голья и рубцов) и закуски, которых мы, вообще говоря, не заказывали, как по волшебству, были уже на столе, — прерванная потусторонней силой жизнь продолжалась. После стопки "чачи", тарелки "хаша" и порции жареных хинкали все стало на свое место. Немного придя в себя, Алик вспомнил, что мы вчера вечером вышли из "марани" подышать свежим воздухом, а потом поехали в сторону кутаисского аэропорта, кого-то надо было проводить. А может быть, встретить.
Этим, если не все, то очень многое объяснялось. С тех пор я с большим подозрением отношусь к легкому имеретинскому, домашнему вину, особенно если оно еще напоминает цветом, вкусом и пузырьками шампанское.
Самое главное во всем этом происшествии было то, что никто особенно не удивился этому странному переходу (или перелету) из одного города в другой. Ни одного из нас нельзя было заподозрить в злом умысле, мы были почти трезвые, или казались друг другу такими, разве что были немного навеселе. И, конечно, мы все любили друг друга и клялись в вечной дружбе. Что позже оказалось почти правдой.
Алик Гачечиладзе! — мой новый, закадычный друг, с которым мы не расставались до моего отъезда из Тбилиси, на протяжении тринадцати лет. Мне легко вспоминать все, что было с ним связано, так как ничто очень долго не омрачало наших отношений. Если бы не женщины… Впрочем, не стоит об этом…
У меня не много в жизни было настоящих друзей, с которыми можно разделить все горести и радости жизни. Вот они передо мной — всех можно перечесть на пальцах одной руки. Алик Гачечиладзе — один из первых в этом списке, в этом, увы, мартирологе… Наверное, и такого количества настоящих друзей много для одного человека, этой высокой мужской дружбы, которая почти не подвластна времени, но не всегда может выдержать испытания женщиной…Но о нем в свое время.
— 1961, Институт кибернетики АН ГССР -
"Вова" прилетел в институт возбужденный, радостный — нам, по решению ЦК партии Грузии, отдают здание "Школы Марксизма-Ленинизма", партшколы в просторечии. Как говорила моя бабушка — видно "рак за горой сдох". Партийное руководство начало "замаливать" свои грехи за прошлое отношение к новому научно-техническому направлению, быстро набирающему темп в свободном мире. Нам даже не верилось, что это свершится, и я, еще работая в старом здании Института физики, дал обет не бриться до тех пор, пока наша лаборатория в составе нового института, не переедет в новое здание.
Здание, конечно, было не новое, выстроено до революции — мы, оказывается, часто проходили мимо него по улице Читадзе, к нижней станции фуникулера с голубыми и малиновыми витражами стрельчатых окон. Но оно настолько отличалось от всех домов, расположенных на этой улице, своим красно-кирпичным, профилированным фасадом, громадными окнами, охваченными белыми полуарками, и обвивающими все здание узловатыми и змееподобными, столетними глициниями, доходящими до крыши над третьим этажом. А перед зданием, в двух симметричных фасадных изломах, стояли могучие тутовые деревья. Во дворе был разбит чудесный сад, мало уступающий "ботаническому саду" города.
Да, строили раньше с умом и на века, создавали особый климат в этом здании — учебном заведении для благородных грузинских девиц — заведении Святой Нины. Не знаю, какая доля досталась "партшколе", когда она покинула это замечательное строение, но судьба его была продолжена уже в "новейшей истории". Сегодня в этом здании бывшего заведения Святой Нины, бывшей "партшколы", бывшего Института кибернетики (как это ни печально) расположено Министерство иностранных дел Грузии. "Все течет, все изменяется".
Борода у меня выросла до нашего переезда в новое здание и поэтому, обращающий внимание на все происходящее в Институте, "батоно" Элефтер, как-то отвел меня в сторону, встретив в коридоре, для выяснения причин моего нового облика. Пришлось на ходу выдумать, что борода — это солидарности с Фиделем Кастро. Такое политизированное объяснение, в духе наших газетных оценок тех событий в далекой, "но близкой нам Кубе", не подлежало обсуждению.
Постепенно, без особой спешки, начался наш переезд туда, почти к подножию фуникулера. Мы изрядно оснастились за предыдущие два года, но в последнее время все заказанное нами оборудование стояло нераспакованное в ящиках, загромождая весь коридор. И хотя в первое время это был лишь "Цейс", но для нас, не избалованных советским приборостроением, наступили счастливые времена. Сделанные с немецкой аккуратностью и тщательной отделкой, ящики с приборами мы стали сами перевозить в новое здание.
Откуда-то "выделили" деньги на специальную библиотеку, так как библиотека доставшаяся нам от партшколы была гуманитарной, старой, хотя и очень интересной. "Вова" разузнал о продаже личной библиотеки академика Иоффе и послал нас троих — Марка Перельмана, Гию Бегиашвили и меня на переговоры со вдовой "отца советской физики". Мы не посрамили доверие шефа и выполнили почетную миссию.
Я думаю, что у нас появилась одна из лучших "физических" библиотек в стране, так как Иоффе долго работал заграницей, у "самого Рентгена", выписывал и покупал всю жизнь на свои деньги все более или менее значительное из научных публикаций за рубежом. Один только полный комплект "Physical review", по-моему, с 1905 года, чего стоил. Это был наш фундамент справочной литературы по всем областям физики.
По-прежнему, был я в институте единственным дипломированным специалистом в области физической оптики, и мне стали доверять все, что требовало применения оптической аппаратуры в современных исследованиях. Приходилось самому многому учиться на ходу, а потом уже устанавливать технику в смежных лабораториях и учить других азам спектрометрии, методам точных оптических измерений, работе на спектрофотометрах и спектрометрах разного класса, словом всему тому, что было моей основной специальностью, полученной в лабораториях физмата.
Тесные рабочие контакты с сотрудниками других подразделений привели к тому, что у меня появилось много друзей, не обязательно связанных со мной моей специальностью, но близких по духу, по мироощущению.
Ознакомительная версия.
