Гости всю ночь веселились и танцевали. Под утро Бетти едва держалась на ногах. Она с трудом поднялась к себе в спальню, уснула и больше не проснулась.
Ей было тридцать восемь лет — точно как ее матери и бабушке.
Решение ООН о разделе Палестины на два государства — еврейское и арабское — испугало сиониста Довида Кнута. «Твое письмо, — написал он Еве в первый день нового 1948 года, — о радости в Эрец и о твоей собственной произвело на меня странное впечатление. Я считаю, что этот раздел — самая большая катастрофа, которая обрушилась на нас за две тысячи лет. Как бы я хотел на сей раз ошибиться! Но, как бы то ни было, долг каждого, что бы он об этом ни думал, сделать все для укрепления и защиты этой невероятной Палестины — без Иерусалима, с ничтожно малой территорией, множеством границ и т. д. Единственным серьезным последствием этого раздела станет увеличение числа уже существующих арабских государств. Было ли это так уж необходимо?» [651]
Кнут еще просил Еву помочь ему получить въездную визу в Эрец-Исраэль на два месяца. В данных о себе он указал, что его сын живет в Палестине. А еще он впервые упомянул в письме какое-то имя, точнее, инициал «В». Это была семнадцатилетняя актриса Виргиния Шаровская, выступавшая под псевдонимом Шарова в парижской еврейской труппе «Компаньон де л’арш» [652].
Об этой труппе Кнут узнал от работавшей в ней Мириам и решил сходить на постановку «Диббука». Сказать честно, он не ожидал увидеть ничего особенного. Тем более он был совершенно потрясен, когда на сцене появилась героиня. Прозрачное лицо, трепетные руки, щемящая детскость. Кнут очнулся, когда вокруг уже бушевали овации. Героиня спектакля не выходила у него из головы, и, когда, по совету все той же Мириам, труппа попросила Кнута помочь в обработке трехактной пьесы о Трумпельдоре, он тут же согласился. Пьеса называлась «Тель-Хай» [653], написал ее по-немецки израильский драматург Макс Цвейг [654], двоюродный брат знаменитого писателя Стефана Цвейга [655], и Кнуту дали перевод пьесы на французский. Кнут знал историю Трумпельдора, в частности, от Жаботинского, который был хорошо знаком с Трумпельдором.
Работа была закончена, и Кнут пришел на первую читку, где его и увидела Виргиния. Ей рассказали, что он — известный поэт, сражался в ЕА и там же погибла его жена. Впрочем, о ней он рассказывал Виргинии сам всякий раз, когда они встречались. Какой необыкновенной была Ариадна! Какой храброй! Как все умела! Это были странные встречи. Таких поклонников у Виргинии еще не было. Этот человек явно ухаживал за ней, но почему же он все время говорит о своей погибшей жене? Может, ему кажется, что Виргиния на нее похожа? А может, ему хочется, чтобы она была на нее похожа?
Очень скоро она поняла, что Кнут не просто поклонник и что с ее стороны — это не просто увлечение. Она решила, что хочет стать его женой.
Кнут был старше ее на тридцать лет, а она — моложе Ариадниных дочерей.
«Виргиния замечательна своей самобытностью и красотой, — написал Кнут Еве (…). — Пламенная еврейка (хотя и наполовину), она в этом напоминает Ариадну. Мы проводим много времени вместе (…) Ей по уму тысяча лет — такой он у нее зрелый и глубокий, а фигура хрупкая и лицо Джоконды-ребенка (но еще красивее) — словом, она — личность удивительная. Конечно, другие видят в ней только загадочного и вздорного, но талантливого подростка. Она не представляет себе жизни без меня, а я всегда себя спрашиваю, куда мы идем, к какому завтра. Воспитанная в необычных условиях, она почти ничего не читала. Впрочем, думаю, это уже не совсем так с тех пор, как мы вместе. Окружающие ничего не знают о наших отношениях. Мы держим их в секрете (…) У нас обоих одинаковые мысли, одинаковая одержимость, почти абсурдная (…) и каждый сказал себе: „Вот кого я хотел бы в спутники жизни“. Наша третья встреча стала решающей (…) Все это — очень большой секрет. Если ты об этом забудешь, то совершишь тяжелейшую ошибку, нанеся нам большой вред. Жози не будет принесен в жертву: я его слишком люблю» [656].
* * *
Заканчивались последние репетиции пьесы «Тель-Хай», в постановке которой Кнут принимал живейшее участие, рассказывал актерам о Трумпельдоре и об истории Эрец-Исраэль. Кнут вспомнил, что год назад во дворце Шайо состоялось исполнение оратории «Трумпельдор», написанной еще до войны композитором Даниэлем Лазарюсом, первым мужем Ариадны.
«Тель-Хай» имел большой успех. Театральные критики пророчили Виргинии славу Сарры Бернар [657]. Ведущие французские газеты оценили «духовность материала» пьесы и его необычайную своевременность, а еврейские газеты были довольны такой «замечательной сионистской пропагандой» в центре Парижа. Кнут ходил в театр почти каждый вечер и, проговаривая про себя выученные наизусть тексты всех ролей, завороженно смотрел на Виргинию. Она была в простой темной юбке с блузкой, на голове — белый платочек. «Уехать в Эрец? Поедет ли она со мной? — думал Кнут, вслушиваясь в пламенные монологи Виргинии. — А как же ее театр? Ведь мы там оба будем глухонемыми. И что я вообще могу ей дать? Тридцать лет разницы! Надо мной же смеяться будут».
Он спросил Еву в письме, что делать. «Хап мит ди бейде хэнд» [658], — ответила Ева, а Кнут написал ей: «Спасибо за совет».
В мае 1948 года Довид Кнут-Фиксман и Виргиния Шарова поженились в парижской мэрии. Потом молодая жена прошла гиюр и стала из Леи в «Диббуке» Леей Кнут. Медовый месяц они проводили сначала в Венеции, а оттуда кораблем отправились в Израиль, где оставались два месяца. Кнут познакомил Лею с Евой и с Эли, которому исполнилось 13 лет и который в сердцах крикнул Кнуту: «Зачем ты меня родил, чтобы посылать из одного киббуца в другой?» Потом Эли говорил, что он по гроб жизни благодарен отцу за то, что тот не ответил ему: «Я тебя не рожал». Приехавшая с Кнутом девочка, которую отец назвал своей женой, Эли совсем не понравилась.
За десять лет, прошедших с первого визита Кнута в Эрец-Исраэль, он не стал более решительным, а диалог между еврейской душой и общечеловеческим стремлением к привычной жизни — менее болезненным. О новорожденном еврейском государстве он думал применительно к себе и продолжал мучиться вопросом, что делать — остаться во Франции или переехать в Израиль. Лея сказала, что будет с ним, как
