Неужели вы совсем ничего не желаете слышать? Вы позволите мне сдаться, заставите отступить и тем самым лишиться бессмертного венца? Позволите погибнуть великой идее?! Неужели однажды сказав „нет“, вы будете упрямо придерживаться своего мнения? Могу ли я теперь сделать вам новое предложение, чтобы устранить все препятствия?
Уверяю вас: ваши деньги окупятся стократ».
В письме приводились отзывы ведущих специалистов в этой области — все они высказывались в поддержку ученого. Тесла не жалел слов, чтобы объяснить, насколько полезны были его работы в Колорадо-Спрингс.
16 декабря Моргану был отправлен ультиматум. Тесла требовал либо 100 000 долларов для завершения проекта, либо 50 000 долларов — для «укомплектования станции необходимыми частями, защиты здания от пожара и получения страховки». Тесла заявлял:
«…Если вы не согласны на это, остается только одно. Освободите меня от всех обязательств, верните мою долю и считайте переданную вами сумму щедрым пожертвованием, положившись на мою честность и способность добиться наилучших результатов для вас и для себя».
17 декабря Морган прислал ответ:
«Я уже неоднократно говорил, что больше не желаю давать вам денег. Что же касается вашего третьего предложения, его я тоже не готов принять. Я заключил с вами контракт, тем самым честно исполнив свою роль, и имею право ожидать, что вы до конца исполните свою».
Однако две недели спустя, 6 января 1905 года, Морган передал ученому 49 % капитала, причитающиеся ему по закону.
Так Тесла оказался один на один с электричеством, сумевшим нанести ему удар ниже пояса, потому что никаким здравомыслием упрямство Моргана объяснить невозможно. В этом упорстве безусловно присутствовал иррациональный компонент. О том, как его выявить и объяснить и как с ним справиться, мы поговорим позже, а пока загадка на сообразительность: если бы Морган имел цель порвать отношения с Теслой, он мог бы сделать это раньше, в приличной, не оскорбляющей ученого манере. Например, так, как поступил полковник Астор. Выбранная знаменитым финансистом методика свидетельствовала либо о неземном коварстве, либо, если признать обвинения Теслы справедливыми, о подвластности «носорога» чьим-то непререкаемым повелениям.
Январь, 1943 год
Гостиница «Нью-йоркер»
Старик обрадовался:
— Наконец-то до вас дошло! Лучше поздно, чем никогда. После гибели Марии я не нуждался в посредниках. Око отыскало меня в Уорденклифе, когда однажды я взобрался на башню с намерением прыгнуть с нее вниз головой.
Над землей висел такой же противный туман. Прыгать в него — значило доставить удовольствие врагам, и особенно этой зловещей силе, сумевшей заманить меня в ловушку.
Неожиданно трезво и без всякой дрожи в голосе старик обратился к потомкам:
— Кстати, что там за окном? Не прояснилось?
Психонавты, не в силах справиться с ознобом, вызванным повышенной электризацией воздуха, промолчали, и это молчание было очевиднее слов.
— Значит, что-то случится, — задумчиво выговорил Тесла, затем наперекор всяким сущностям, бодро продолжил: — Я был прав, что не поспешил с прыжком. Не дождавшись смертельного кульбита, Облако вновь сформировало око. Его размеры были под стать медному куполу. Дьявольская сущность в упор рассматривала меня, удивленная, отчего же я не сделал роковой шаг. Ответ, надеюсь, ясен? Я счел дурным вкусом кончать с собой при таком свидетеле. Я не мог позволить врагу порадоваться, глядя на мое бездыханное тело.
Отдышавшись, Тесла продолжил:
— Это случилось в феврале 1906 года, сразу после того, как Морган включил красный свет на мой контракт с очередным инвестором. В те дни у меня окончательно расшатались нервы. Я, например, не мог заставить себя взять в руки пишущую ручку. Чернила вызывали у меня отвращение, эта черная жидкость казалась мне кровью дьявола.
* * *
Замечено, что рассогласование или дисфункция души почему-то нагляднее всего отражается в почерке.
В течение года почерк Теслы становился все неразборчивее и к августу сделался совершенно нечитабельным. Отчуждение нарастало, горечь и подавленный гнев стали выплескиваться все чаще и чаще. Даже письма к близким друзьям он стал подписывать «Н.Тесла», а не «Никола». Безвременная смерть старого друга и соратника во всех его проектах — от Ниагарского до Уорденклифского, где он был одним из самых активных акционеров, — Уильяма Рэнкина, скончавшегося в сентябре в возрасте сорока семи лет, стала очередным гвоздем, забитым в гроб его мечты.
У Теслы окончательно пропал аппетит, несколько месяцев он прятался от друзей. Солнечному свету не было места в его комнате!
Однако друзья не забыли о нем.
И прежде всего голуби.
Как пишет М. Сейфер: «Социолог Карл Маннгейм[63] предполагает, что историкам-психоаналитикам следует попытаться воссоздать мировоззрение субъекта и дух эпохи, в которой тот жил. История — парадоксальная наука: она противоречива, динамична, многослойна и диалектична, поэтому также следует учитывать иррациональную составляющую».
К сожалению — а может, к счастью, — ни автор, ни сопровождавшие его потомки восторгов по поводу психоанализа, особенно в плане изучения исторических личностей, не испытывали.
Это пройденный этап.
Фрейдистские интерпретации страдают общим для всех «измов» существенным недостатком — попыткой отыскать для живой жизни одно-единственное и непременно всеобъемлющее толкование. Причем не самого лучшего толка. Последователи Фрейда оставляют за бортом понимания сокровенную суть всякого трагедийного героя — а именно сопричастность, соощущение и, конечно, сострадание, без которых всякие догадки насчет трансплантаций тех или иных побуждений и поведенческих мотивов теряют всякий смысл.
Мы не психоаналитики, мы — психонавты, пытающиеся разгадать тайну живого Теслы. Мы против того, чтобы ограничивать того или иного исторического человека рамками очередного или, что еще хуже, модного «изма», пусть даже мода на психоанализ в его современном понимании уже прошла. Психонавты придерживаются мнения, что пока не существует более действенного метода проникнуть в тайну исторического бытия, чем согласие. В этом смысле история, случившаяся с нашим героем, очень поучительна, ведь более рассогласованного человека в истории техники не найти. Его волю к саморазрушению можно интерпретировать как полюс в зыбкой системе сюжетов, которыми радует нас человеческая комедия.
