от его товарищей – лётчиков, подписанное секретарём комсомольской организации войсковой части № 49280 Егором Бурановым.
В тот же день она села писать ответное письмо.
«Дорогой сыночек, пишет тебе твоя мать. У меня радость, получила сразу два письма, от тебя и от твоих товарищей. Спасибо, что находишь время написать письмо. Передай своим товарищам мою благодарность и пожелание успехов. Горжусь тобой, сынок, ты храбро сражаешься, вступаешь в бой с врагом сильнее тебя, молодец, что выручаешь товарищей, они тебе тоже помогут в трудную минуту. Теперь коротко сообщу о себе и твоих близких. Все мы работаем на своих местах. Твоя крёстная болела, сейчас ей стало легче. Вместе с Тамарой они доноры, вот уже второй год сдают кровь. На днях и я пойду, хоть чем-нибудь помогу фронту. Пусть наша кровь спасёт бойцов, которые защищают нашу Родину и нас от проклятых врагов. Мы счастливы, что живём в столице и участвуем в её обороне. Воздушные налёты на Москву начались 22 июля, до декабря было 122 налёта, в них участвовало 8 тысяч самолётов, к городу прорвались 229. Так передают сводки, мы слушаем каждый день. Москву зорко охраняют лётчики, зенитчики, прожектористы и бойцы Красной Армии. Многих рабочих мобилизовали на фронт, женщины заменили их на производстве. Я дежурю на крыше, тушу зажигательные бомбы. Боря, я очень переживаю за Володю. Давно нет от него письма. Сердце моё не знает покоя, всё время вы у меня в мыслях. Пиши, как только можно чаще. Будь счастлив. Твоя мать».
Мария Ивановна сложила конверт, вышла на улицу и опустила в почтовый ящик.
Много пришлось совершить боевых полётов Борису Сергеевичу, самолёты стали поступать улучшенной конструкции, но бои 1941-42 годов останутся в памяти навсегда.
Михаил Масленников не вернулся с поля боя. Вечная ему память и благодарность потомков за спасённую Родину и жизнь.
Егора вызвали на КП.
– Вам предстоит командировка, товарищ Буранов, – сказал инженер Б.А.Срыбник, – на аэродроме Гажданка надо принять самолёт ЛаГГ-3. Принять надо по всем правилам, вас этому не учить. Ответственность большая.
– Постараюсь выполнить, как надо. Когда? – спросил Егор.
– Сейчас же идите, переоденьтесь и на самолёте По-2 вас доставят в Ленинград.
Егор пошёл, переоделся в шинель, сел в самолёт и полетел в непривычном для себя качестве пассажира. Через некоторое время они уже были на аэродроме Гражданка. Егору показали самолёт, который передавался. Раскрыли капоты, и началась приёмка. Дефектная ведомость состояла из нескольких пунктов незначительных недоделок, которые быстро устранили. Для перегонки самолёта прилетел с Новой Ладоги лётчик, сел в кабину и улетел. Сообщили, что посадку произвёл нормально.
– А как со мной? – спросил Егор на КП.
– Оказии не предвидится, – ответили руководящие полётом, – вам придётся добираться автотранспортом.
День подходил к концу, Егор стал искать ночлег. Доехал трамваем до моста Лейтенанта Шмидта, чтобы отыскать гостиницу. Вдруг, по радио начали передавать: «Воздушная тревога! Воздушная тревога!». Все соскочили с трамвая и укрылись под мостом. Егор слышал, как пролетела бомба с шумовым эффектом, как она взорвалась совсем близко.
Ноги у Егора промокли, на них стал намерзать лёд. Когда объявили конец тревоги, ноги оказались тяжёлыми от примёрзшего льда, сделались вроде колодок. Егор поспешил найти тепло, чтобы не отморозить ноги. Было совсем темно, когда он вышёл во двор незнакомого дома.
– Мне нужен домуправ, – спросил он первого попавшегося.
– Идите в эту дверь, – ответила женщина.
Егор постучал, дверь открыла женщина лет сорока. Егор объяснил, что ему надо переночевать.
– Надолго ли? – спросила женщина с заметным эстонским акцентом.
– Только до утра, – ответил Егор.
– Ой, да что же я, – спохватилась женщина, увидев мокрые ботинки Егора, – вы же замёрзли, садитесь и разувайтесь.
Егор снял ботинки, опустил ноги в подставленный таз с горячей водой.
– Мой муж моряк, служит на корабле в Кронштадте, дома не бывает, – сказала хозяйка.
Она дала полотенце, налила горячего чая.
– А вот к чаю у меня ничего нет, – смущённо сказала жена моряка.
– У меня есть хлеб, консервы, сахар, – сказал Егор и достал из чемоданчика, – кушайте, пожалуйста.
– Нет, это вам на паёк дали, кушайте сами.
Егор настойчиво усадил её за стол. Из приличия она отломила крохотный кусочек хлеба, постелила постель и ушла. Егор моментально заснул.
Ночью проснулся от страшного взрыва бомбы. По радио передавали: «Покинуть квартиры, перейти в бомбоубежище!». Из другой комнаты пришла хозяйка и в тревоге спросила:
– Вы разве не пойдёте в бомбоубежище?
– Никуда я не пойду, – резонно ответил Егор
– Я тоже не всегда ухожу, – сказала хозяйка, – притерпелись ко всему, пообвыкли и к тревогам и к бомбёжкам.
Рано утром, когда окна стали совсем светлыми, Егор оделся, сердечно поблагодарил хозяйку и вышел на улицу. Первое, что он увидел – соседний дом был разрушен авиабомбой. Стена отвалилась, были видны кровати, домашний скарб. Он шёл по Невскому, который тогда назывался Проспект 25-го Октября. Люди встречались, торопились на работу. Трамваи не ходили. В утренней тишине звучала грустная мелодия песни «Прощай, любимый город». Дошёл пешком до пункта сбора пассажиров, адрес его дали на аэродроме. Подошла автомашина с брезентовым кузовом. Первыми сели в неё дети и с ними воспитательница. Егор посмотрел на детей, им было примерно 11–12 лет, но они были настолько худы и хрупки, выглядели, как восьмилетние.
– В чём только душа держится! – подумал Егор.
Егор взобрался, сел, достал из кармана последний кусочек хлеба и отдал мальчику. Тот не стал его есть, разделил по маленькому кусочку всем поровну. Они сидели молча, будто экономили на этом свою энергию. Смотрели на всех печальным, недетским взглядом.
Въехали на лёд «дороги жизни». Снег растаял, лёд покрылся талой водой. Шофёру трудно было найти обозначенный тракт, где когда-то стояли вешки, снег растаял, и они упали в воду. Шофёр надеялся только на свою память, ему приходилось ежедневно пересекать этот лёд.
Вдруг машину качнуло, пассажиры попадали друг на друга. Остановились. Егор выпрыгнул из машины и увидел, как переднее колесо попало в залитую водой воронку от взорвавшейся авиабомбы. Шофёр сидел бледный, держась за ручной тормоз. Из кузова выскочили несколько исхудавших мужчин, помогли выкатить колесо из проруби. Поехали дальше. Ноги были мокрые, но холода никто не чувствовал. Доехали до Кобоны, вышли из машины. Егор подошёл к шофёру, пожал ему руку и сказал:
– Спасибо. Этот рейс запомнится надолго. Как вас звать?
– Николай Симонов, – ответил шофёр, – родом из Ковылкина Мордовской республики.
– О! Так мы с тобой земляки, я из Чамзинки, из села Соколов Гарт. Вот так встреча!
Долго разговаривать не пришлось, Николай спешил подать машину
