На режимные работы «вор в законе» не шел ни под каким видом. А если шел — тотчас зачислялся своими бывшими товарищами в разряд «сук».
С течением времени раскол уголовников на «воров в законе» и «сук» стал приносить начальству больше хлопот, чем пользы. Кровавая война между этими двумя категориями блатных приобрела массовый характер. Воры и суки беспощадно и, как правило, зверски уничтожали друг друга на лагпунктах и в пересылках, на госпитальных койках и на местах работы. Война эта приобрела такой размах, что начальство в конечном счете вынуждено было пойти на раздельное содержание «воров» и «сук». Их запирали в разные камеры в тюрьмах и пересылках. В лагерях для них были созданы разные лагпункты. В одних содержались только «воры», в других — только «суки». Разводить представителей враждующих «партий» по различным камерам и лагерям было нетрудно. Для этого достаточно было объявить, как это было сделано на Вологодской пересылке по прибытии нашего эшелона: «Суки — направо, воры — налево». Само собой понятно, что ни один «вор» и ни одна «сука» не ошибется и не останется среди врагов. В противном случае его ожидает немедленная расправа, как только он окажется в камере не со своей «мастью».
У читателя может возникнуть вопрос: как же и те и другие — «воры» и «суки» — спокойно стояли в одном строю в большом зале пересылки?
Да, там они друг друга не трогали, так же, как и на пути в пересылку. В зале еще стоял вооруженный дорожный конвой, имеющий право и обязанность стрелять без предупреждения в случае малейших нарушений в строю зеков. Надзиратели же в тюремных коридорах и на территории лагерей оружия не носят, чтобы не подвергнуться разоружению. Да и вообще, подоспеть на место того или иного ЧП в какой-либо из камер или, тем более, на обширной лагерной территории надзиратели, как правило, своевременно не могут. И, кстати сказать, не всегда и хотят.
Обо всем этом я узнал потом. Между прочим, лагерная жизнь нашего брата — политического заключенного, равно как и всякого другого, не относящегося к блатному миру, во многом определялась тем, на какой он попадал лагпункт — на «воровской» или на «сучий». На воровских жить было относительно легче и безопасней. На таких лагпунктах так или иначе соблюдался воровской «закон». Например, по «закону» вор не имеет права воровать у заключенных. Разумеется, кое-что пропадало, но не часто. А главное, на «воровских» лагпунктах каждый заключенный мог спокойно получить, принести в свой барак и положить в тумбочку присланную из дома продуктовую посылку. К нему мог подойти кто-либо из воров и сказать: «Угости». Получив кусок сала или чего-то еще, он благодарил и уходил.
На «сучьих» лагпунктах дело обстояло иначе. Не успевал тот или иной заключенный получить из рук «почтальона» — расконвоированного ЗК (зека), ходившего за зону на почту, — свою посылку, как стоявшие вокруг «суки» тотчас вырывали ее у него из рук и тут же делили между собой. Иногда получателя посылки «угощали» кусочком сала или колбасы.
К счастью для меня, случилось так, что весь свой лагерный срок я отбыл на «воровском» лагпункте. Прелестей общения с уголовным контингентом, как читатель увидит дальше, хватало и здесь. Но все же я должен благодарить судьбу за то, что она избавила меня от пребывания на «сучьем» ОЛПе.
Истребительная война между «ворами» и «суками» имела не только стихийные, но и весьма организованные формы. Речь идет о том, что в блатном мире очень четко поставлена информация. Сведения о сколько-нибудь знаменитых в этом мире «ворах» и «суках» — кто в каком лагере сидит, кого откуда и куда отправили на этап — распространялись с необъяснимой быстротой по всем лагерям и весям необозримой гулагерной державы. Где-то на Колыме воры узнавали о прибытии в Каргопольлаг знаменитого «суки» по кличке Санька-Бомба. Тамошнее, колымское, воровское толковище принимает решение его прикончить. Назначаются исполнители казни. Всеми правдами и неправдами, с помощью всякого рода ухищрений и подкупов этих «судебных исполнителей» устраивают на очередной этап, идущий на Запад. Либо им удается пройти через несколько пересылок и достичь нужного лагпункта, либо они перепоручают по пути свое дело отправляемым туда из числа «своих». Либо, наконец, если первым посланцам или преемникам их задачи не удается добраться до места назначения, снаряжается новая экспедиция. А если надо — то и третья. И так до тех пор, пока приговор не будет приведен в исполнение. Чаще всего дело обходится без таких экспедиций. Достаточно оповестить своих на соответствующем лагпункте, что такой-то прибывший к ним — «сука», и его прикончат местными силами. По такой же схеме действуют и «суки», расправляясь со своими врагами на «сучьих» лагпунктах.
Расскажу здесь о знаменитом на всю «страну ГУЛАГ» эпизоде войны между «ворами» и «суками», произошедшем в нашем Каргопольлаге.
Было это в 1952 году.
На станцию Ерцево Архангельской железной дороги пригнали очередной эшелон с заключенными. Эшелон прибыл из харьковской пересылки. Под названием «Харьковский этап» он и вошел в историю. Этап состоял в основном из воров. Верховодила ими большая группа отпетых рецидивистов, во главе которой стоял бывший офицер Советской Армии бандит Белоцерковский. Не могу сказать, каково было в прошлом его настоящее офицерское звание. Надо полагать — не выше капитана. Но выдавал он себя за полковника, носил полковничью папаху и черное кожаное пальто. Погон на пальто, разумеется, не было, но маленькие пуговицы возле воротника и кожаные полоски для крепления погон сохранились. Были на Белоцерковском и все другие форменные одежки — габардиновая гимнастерка, синие бриджи с красным кантом и хромовые сапоги.
Управление Каргопольлага назначило Харьковский этап на наш лагпункт, находившийся здесь же, в Ерцеве. Начальник 2-го ОЛПа старший лейтенант Кошелев отправился на станцию принимать этап. Заглянув в несколько вагонов, Кошелев наметанным глазом сразу разглядел, что за контингент прочат ему в подопечные. Надеяться, что прибывший «рецидив» будет давать высокую производительность труда, лишние «кубики» леса — а именно этим в первую очередь был озабочен Кошелев, — не приходилось. Правдами и неправдами ему удалось отговориться от приема Харьковского этапа на наш лагпункт. И тогда, из-за какой-то начальственной халатности или неразберихи, эшелон с харьковскими ворами загнали на ОЛП Мостовица.
Это была роковая ошибка. Мостовица была «сучьим» лагпунктом. Наряду с политическими заключенными и бытовиками там находилось около двухсот блатных — «сук». Они и «держали» лагпункт, вершили на нем суд и расправу, были там непререкаемой властью.
