Солдаты сняли сапоги и пошли к соседнему "грабену". Рядом с "грабеном" стояли покрытые ветками пушки. Их длинные тонкие стволы с просветами надульных тормозов ясно вырисовывались на фоне неба.
Лубенцов услышал голос Митрохина, добродушно сказавшего:
- Ох, и пушек понатыкано! Больше, чем людей! Подняться страшно вдруг возьмет, дура, выстрелит, и по башке...
Над головой, где-то очень высоко, прогудели немецкие самолеты.
- Листовки сбросили! - услышал Лубенцов возглас Мещерского.
Вскоре Мещерский вынырнул из темноты с листовкой в руке.
- Вы здесь, товарищ гвардии майор? - спросил он.
Он подал Лубенцову листовку. Лубенцов опустился на дно траншеи, чиркнул спичкой и громко расхохотался.
Смеялся не он один.
Листовки эти вызвали хохот всего переднего края. В них говорилось: "Переходите на нашу сторону!" Сообщался пропуск для перехода фронта. "Мы гарантируем перебежчикам жизнь, хорошее питание и медицинскую помощь".
Не иначе, то были листовки 1941 года, заготовленные впрок в миллионах экземпляров. Теперь этот лежалый товар разбрасывался на Одере, в 60 километрах от германской столицы, в ночь на 16 апреля 1945 года!
Хохот наших солдат достиг даже слуха немцев, и те на всякий случай постреляли из пулеметов.
Кроме этой смехотворной листовки, Мещерский спустя полчаса подобрал еще и другую, на немецком языке. Видимо, их разбрасывали для немцев, но неверно рассчитали расстояние - и они упали тоже над нашими позициями. То было воззвание Геббельса к солдатам 9-й армии.
"Солдаты 9-й армии! - писал Геббельс. - Посетив вашего командующего, я привез в Берлин уверенность, что защита отчизны от степных извергов Востока взята в свои руки лучшими солдатами Германии..."
Лубенцов вернулся на НП, к водяной мельнице. Здесь уже сидел возвратившийся из полков Плотников. Комдив все так же сосредоточенно склонялся над картой, что-то бормоча про себя и временами поглядывая на часы.
Прочитав воззвание Геббельса, полковник Плотников улыбнулся, тоже посмотрел на часы и, став серьезным, сказал, обращаясь к генералу, Лубенцову, Мещерскому, Никольскому и ко всем остальным, находившимся здесь:
- Ну, "степные изверги Востока", через тридцать минут начинаем.
XI
Артиллерийская подготовка грянула в пять часов утра. Она потрясла до основания весь плацдарм. Когда уши немного попривыкли к гулу, можно было различить среди многообразия пушечных голосов басовитые, ухающие голоса тяжелых орудий Резерва Главного Командования. По небу стремительно забегали зарницы "катюш".
Два десятка тысяч пушек, гаубиц, минометов рокотали не спеша, деловито, упорно. Окрестности оделись в багрово-серую пелену.
Солдаты встали в траншеях во весь рост и молча прислушивались к чудовищному гулу. Тут были ветераны, слышавшие сталинградскую и курскую канонады, но то, что они видели и слышали теперь, нельзя было ни с чем сравнить.
Перед концом артподготовки к солдатам левофлангового полка, который, по приказу комдива, наносил главный удар, пришел полковник Плотников. Он велел вынести вперед полковое знамя. Знаменосец, сержант с десятком медалей на груди, вылез на бруствер. И так как он знал, что сзади за ним наблюдают свои солдаты, а впереди, быть может, в него целится какой-нибудь недобитый снарядами враг, он стоял, вытянувшись в струнку, преувеличенно неподвижный, как изваяние.
Следом за ним на бруствер взошел полковник Плотников. В его облике, напротив, не было ничего торжественного. Он нервно похаживал взад и вперед, время от времени прикладывая ладонь к глазам и силясь что-нибудь разобрать в багрово-сером дыму, стелющемся впереди.
Хотя он явился сюда для того, чтобы поднять людей в атаку, но, уже проходя по траншее и увидав на фоне густого дыма теплый пурпур красного знамени, он понял, что произносить речи нет надобности. Люди, стоявшие позади, прошедшие с боями тысячи километров, поднятые четыре года назад в бой за свою Родину, претерпевшие раны, холод, жару, протопавшие своими сапогами через льды и болота, - они не нуждались теперь в словах поощрения.
Когда разрывы снарядов отдалились и Плотников, знавший график артподготовки, понял, что орудия перенесли огонь в глубину, он повернулся к солдатам и спросил буднично и просто:
- Пошли, что ли?
И солдаты пошли. Вскоре они пропали из виду в клубах дыма. Только время от времени где-то там, во мгле, показывалось и снова исчезало знамя.
Плотников вскоре вернулся на НП. Здесь все было напряжено до крайности, но никто не говорил громко, ждали событий. Наконец генерал велел соединить его с Четвериковым и сказал в трубку спокойным голосом:
- Доложи обстановку.
- Первая траншея занята, - прохрипел голос Четверикова. - Веду бой за вторую.
Генерал связался с правофланговым полком. Полковник Семенов доложил:
- Ворвался в первую траншею. Гисхоф - Мерин - Грабен оказывает огневое сопротивление.
- Выполняй задачу! - сказал комдив. - Выполняй задачу, слышишь?
Минут через пятнадцать генерал снова соединился с Семеновым и вдруг, не выдержав спокойного тона, громко крикнул:
- Что ты мне там про сивого мерина? Занять деревню!
Но, выслушав Семенова, генерал повернул голову к летчику, сидевшему на корточках возле своей рации, и сказал:
- Семенов! Сейчас прилетят птички. Обозначь свой передний край.
Летчик посмотрел на карту, бормоча:
- Это в каком квадрате? Ага!.. Понятно!.. Сивый мерин!..
Он что-то сказал в трубку и тут же вышел из подвала посмотреть. Через несколько минут в небе появились штурмовики. С довольной улыбкой наводящий помахал им рукой и вернулся к командиру дивизии.
Невдалеке раздались взрывы бомб. Семенов соединился с комдивом и сказал:
- Сейчас пойдем.
- Бутон!.. Бутон!.. Бутон!.. - кричал телефонист.
- Янтарь!.. Янтарь!.. Янтарь!.. - кричал другой.
- Муха!.. Муха!.. Муха!.. - надрывался радист.
- Я глаз!.. Я глаз!.. Я глаз!.. - бубнил другой.
Один из телефонистов встрепенулся:
- Товарищ генерал, этого мерина взяли.
- Кто передает?
- Не знаю.
Генерал опять соединился с Семеновым.
- Полдеревни взяли, - сообщил Семенов. - Но там один пулемет фланкирует, на участке правого соседа.
Генерал соединился с правым соседом. Справа вела наступление дивизия полковника Воробьева.
Когда генерала соединили с соседним комдивом, он произнес ласковым голосом:
- Середа говорит. Чего же ты так плохо двигаешься? С твоего участка пулеметы ведут фланговый огонь по моему правому... Нехорошо получается, соседушка!.. Не по-соседски как-то!..
Далекий голос Воробьева, едва только полковник узнал, кто с ним говорит, тоже сразу стал медовым:
