цѣлые дни стояли конные «gardes républicaines» и на нижнихъ площадкахъ и имперіалахъ виднѣлись полицейскіе сержанты. На четвертый день движеніе омнибусовъ пришло уже въ норму; а черезъ недѣлю о стачкѣ не было уже и помину. Это опять показало все то же отсутствіе центральной организаціи въ парижской рабочей массѣ. Слишкомъ много находится желающихъ заработка, а денежныхъ фондовъ нѣть, чтобы продлить борьбу на цѣлый мѣсяцъ и больше. Нельзя сказать, чтобы парижскій буржуазный людъ тотъ, который ѣздитъ въ омнибусахъ и фіакрахъ— оставался равнодушенъ. Въ обѣихъ стачкахъ общественное мнѣніе сочувствовало забастовщикамъ и съ интересомъ слѣдило за подробностями переговоровъ и домогательствъ. И тутъ, какъ и въ болѣе серьёзныхъ схваткахъ между капиталомъ и трудомъ крупнѣйшихъ нромышленныхъ предприятий, выясняется всегда невозможность для аммнпнстрацін акціонернаго общества идти на уступки дальше извѣстнаго предѣла. Акціонеру давайте дивидендъ: если онъ упадетъ ниже простой ренты — предпріятіе рухнетъ. Стало быть, тутъ временныя соглашенія только заслоняютъ немного неизбежность дальнѣйшей, болѣе радикальной борьбы. Буржуа очень хорошо видитъ и чувствуетъ, что дѣло идетъ не о чемъ другомъ, какъ объ упраздненіи всего существующаго порядка вещей; но по доброй волѣ онъ не въ состоянии поддерживать никакую радикальную реформу. Даже и въ таких стачкахъ, какъ, напр., омнибусная, гдѣ онъ желалъ, чтобы кучера и кондукторы получали большее содержаніе— онъ все-таки не шелъ до самой сути, не хотѣлъ сознаться, въ массѣ, что такой порядокъ немыслимъ въ городѣ, какъ Парижъ, гдѣ существовала всею одна привилегированная компанія. Стачки могутъ повторяться каждый годъ, и каждый годъ Парижъ будетъ встревоженъ опасеніемъ, что всѣмъ небогатымъ людямъ придется ходить пѣшкомъ. И городское представительство, гдѣ всѣ почти гласпые — люди самыхъ передовыхъ политическихъ и соціальныхъ идей — не можетъ пойти на небольшую жертву: заплатить неустойку обществу и уничто жить привилегію, вызвать къ жизни болѣе свободную конкуренцію. Такая конкуренція, конечно, не позволитъ одному обществу такъ упорствовать въ вопросѣ заработной платы своихъ служащихъ.
Но буржуа продолжаетъ бояться. He выдумка и не игра воображенія то, что въ тѣ-же годы въ Парижѣ произошло нѣсколько динамитныхъ взрывовъ; не тайна и что президенть республики погибъ отъ руки фанатика. Эти покушения сразу освѣтили картину: не политическая агитація, а непримиримая вражда къ существующему порядку вещей — вотъ что обозначали эти смертоносные опыты. Виновники были казнены и теперь все какъ-будто стихло, но надолго ли? Гильотина прекратила жизнь нѣсколькихъ человѣкъ, но идеи, разъ забравшись въ мозгъ и найдя такую почву, какъ теперешнія соціальныя схватки происходящія во Франции — не умираютъ, онѣ слѣдуютъ своему роковому ходу.
Къ какимъ двумъ главнымъ движениямъ сводятся эти идеи? Къ социализму, въ разныхъ его оттѣнкахъ, и къ анархіи. Последнее слово принадлежитъ ей въ чемъ легко убѣдится всякій, кто захочетъ ознакомиться хоть немного съ тѣмъ, что говорилось, писалось и дѣлалось тогда въ Парижѣ. И судьбѣ угодно было, чтобы и соціализмъ въ его самой крайней формѣ, и анархизмъ— шли извнѣ. Нѣмецкій еврей Марксъ и русскій дворянинъ Михаилъ Бакунинъ — вотъ какія фигуры всплываютъ на фонѣ этой картины.
Теперь социализм сдѣлался уже, какъ французы выражаются, «vieux jeu». Въ какихъ-нибудь десять пятнадцать лѣтъ онъ офиціально проникъ въ палату и его самые крупными, блестящими и опасными для буржуа поборниками являются представители интеллигенціи. Въ палатѣ, долго засѣдалъ только одинъ настоящій увріеръ въ блузѣ. А кто занялъ положеніе перваго тенора въ персоналѣ депутатовъ-соціалистовъ? Жоресъ, бывшій профессоръ, еще очень недавно обращенный в эту вѣру, и затѣмъ Лафаргъ. Буржуазно республиканскому большинству Палаты приходится считаться не съ безвѣстными агитаторами, а со своими собратьями, которые пускаютъ въ ходъ талантъ, умъ, знаніе, энергію. Но все это, до сихъ поръ еще, разбивается о твердыню капитала и буржуазнаго стяжанія. Но не Жоресы и не Лафарги подготовили почву, были первыми распространителями различныхъ толковъ соціализма. Два человѣка очень долго считались самыми вліятельными вожаками: это Гэдъ п Аллемàнъ. Гэдизмъ есть парижскій марксизмъ. И, казалось бы, ученіе, по которому всѣ орудія производства должны перейти въ руки рабочаго класса затѣмъ, чтобы сложился государственный строй съ сильной цетральной организаціей — такое ученіе должно бы придтись по душѣ каждому истому французу. Но гэдизмъ вовсе не послѣднее слово парижскаго движенія. Даже и сторнники идей Маркса распадаются на нѣсколько группъ; есть и чистые революционеры, и постепеновцы — такъ называемые — «поссибилисты». Один проповедует мирную борьбу чисто экономическаго характера, равнодушны къ вопросу формы правленія; другіе придаютъ социальной пропагандѣ болѣе острый характеръ и готовы воспользоваться всякимъ поводомъ для революціонныхъ вспышекъ. Но есть уже программа, которую готовы подписать различныя партіи и группы, какъ общия ріа desideria, безъ которыхъ немыслимо никакое преобразование соціальнаго строя.
И вотъ, какъ разъ, во время моего послѣдняго пребыванія въ Парижѣ въ 1895 г. на одной изъ безчисленныхъ сходокъ, происходящихъ теперь ежедневно, въ разныхъ помѣщеніяхъ различныхъ кварталовъ Парижа, въ такъ называемомъ Eden du Temple, на конгрессѣ «des trois lnrt», — раздѣленіе рабочаго дня на три равныхъ части, съ maximum въ 8 часовъ труда — (т. е. трехъ трудовыхъ «упряжекъ», выражаясь жаргономъ графа Л. Толстого) — послѣ горячихъ преній — была выработана программа такихъ неотложныхъ требованій:
1) Минимумъ заработной штаты, разумѣется большій того, какой существуетъ на буржуазномъ рынкѣ предложенія труда.
2) Восьмичасовой рабочій день.
3) Международное соглашеніе объ условіяхъ, въ какія поставленъ трудъ.
4) Уничтоженіе сдѣлокъ въ ущербъ интересамъ рабочихъ.
5) Отмѣна всякаго рода подрядовъ и замѣна ихъ собственнымъ хозяйствомъ общинъ, городовъ, департаментовъ и Всего государства.
6) Созданіе должностей рабочихъ инспекторовъ.
7) Право стачекъ, признанное за всѣми корпораціями, безъ исключенія.
8) Передача биржи труда корпоративнымъ синдикатамъ безъ всякихъ условій.
9) Уничтоженіе конторъ для найма рабочихъ.
10) Доставленіе имъ работъ безвозмездно самими городскими представителями.
11) Даровое образованіе всѣхъ степеней.
12) Полная безвозмездность правосудія.
13) Избраніе судей народомъ и пересмотръ кодексовъ.
14) Уничтоженіе всѣхъ неокладныхъ сборовъ замѣненныхъ однимъ налогомъ на богатство.
15) Уничтожеіние бюджета вѣроисповѣданий и предоставленіе націи всѣхъ имѣній, принадлежащихъ духовнымъ орденамъ, а также и устраненіе всѣхъ монополій привилегированныхъ классовъ.
16) Обезпеченіе участи, на счетъ всего общества, дѣтей, стариковъ и инвалидовъ труда.
17) Уничтоженіе постоянныхъ армій и замѣна ихъ народнымъ ополченіемъ.
18) Выработка новой конституціи учредительнымъ собраніемъ.
19) День перваго мая, какъ день труда, долженъ быть объявленъ властью «праздничнымъ днемъ».
Мнѣ кажется, что въ этой программѣ слиты почти всѣ желанія и требования и политическихъ радикаловъ, и умѣренныхѣ соціалистовъ. Тутъ нѣтъ, какъ вы видите, требованія, чтобы всѣ орудія труда, начиная съ земли: фабрики, заводы — перешли въ руки рабочаго класса. Но марксисты, даже и нереволюціонеры, на этомъ не помирятся, хотя и несомнѣнно, что безъ такихъ предварительныхъ реформъ немыслимо полное экономическое преобразованіе современнаго общества. Добиваться выполненія такой программы мирнымъ путемъ — дѣло совсѣмъ не
