Чрезмерное напряжение и неимоверно широкий масштаб деятельности — военной, административной, дипломатической, непрерывная, полная лишений походная жизнь не могли не подорвать силы и здоровье Михаила Илларионовича. В письмах родным он все чаще и чаще жалуется на усталость, недуг, на большую занятость: «Покой мне нужен, я устал, как давно мне покою не было».
В предпоследнем письме Михаил Илларионович сетует жене: «Мне столько забот, столько хлопотать должно, что дай бог только остаться живу».
Русская армия все дальше уходила от российских границ на запад. 4 апреля 1813 года кутузовская Главная квартира прибыла в силезский город Гайнау (ныне город Хайнув в Республике Польша). Императору Александру I и русскому главнокомандующему саксонцы устроили торжественную, праздничную встречу. Стояла сырая, туманная погода — генерал-фельдмаршал почувствовал легкое недомогание и озноб.
Через два дня Михаил Илларионович вместе с государем выехали в небольшой силезский городок Бунцлау, спеша в столицу Саксонии — город Дрезден. В пути погода совсем испортилась: пошел мокрый снег с дождем. Болезненное состояние ехавшего в открытых дрожках фельдмаршала еще более ухудшилось.
После торжественной встречи жителями Бунцлау М.И. Голенищев-Кутузов остановился в доме владельца соляных факторий господина фон дер Марка. Больной полководец расположился в небольшой угловой комнате на втором этаже.
Император Александр I на следующий день продолжил свой путь в Дрезден, оставив при больном полководце своего лейб-медика Я.В. Виллие и офицеров Главной квартиры князя П.М. Волконского и К.Ф. Толя. Превозмогая болезнь, Кутузов еще продолжал руководить войсками: направлял приказы и предписания, изучал рапорты, вел переписку. В Бунцлау ему привезли ключи от капитулировавшей перед русскими войсками крепости Торн.
Болезнь прогрессировала. В среду, 16 (20) апреля 1813 года, в 21 час 30 минут, великий русский полководец, генерал-фельдмаршал, светлейший князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов-Смоленский скончался.
Один из адъютантов великого полководца, будущий летописец Отечественной войны 1812 года А.И. Михайловский-Данилевский писал:
«Закат дней его был прекрасен, подобно закату светила, озарившего в течении своем великолепный день; но нельзя было смотреть без особенного прискорбия, как угасал наш знаменитый вождь, когда во время недугов избавитель России отдавал мне приказания, лежа в постели, таким слабым голосом, что едва бывало можно расслушать слова его. Однако же его память была очень свежа, и он неоднократно диктовал мне по нескольку страниц безостановочно».
Императорский лейб-медик Виллие с местным врачом Бислизенусом на следующий день после смерти произвели вскрытие и бальзамирование тела покойного, которое было положено в цинковый гроб, у изголовья которого поместили небольшой серебряный сосуд цилиндрической формы с набальзамированным сердцем Спасителя Отечества.
Журнал военных действий русской армии и другие свидетельства указывают, что император Александр I с «неописуемым прискорбием» узнал о смерти великого полководца. Известие пришло накануне сражения с французской армией под Люценом. Чтобы поддержать дух русской армии перед битвой, это горестное событие некоторое время сохранялось в тайне.
11 июня в Казанском соборе состоялась церемония похорон Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова. Два дня Северная столица Российской империи прощалась с прославленным генерал-фельдмаршалом. Нескончаемым потоком мимо гроба проходили люди всех сословий и званий, отдавая последние гражданские почести Спасителю Отечества.
13 июня гроб опустили в специально подготовленную нишу центрального зала Казанского собора. Позднее великому русскому полководцу перед собором был воздвигнут величественный памятник, который стоит и поныне.
Современники «грозы 12-го года» оставили потомкам много добрых слов о великом полководце России, первом полном георгиевском кавалере в ее истории, генерал-фельдмаршале светлейшем князе Михаиле Илларионовиче Голенищеве-Кутузове-Смоленском. Думается, что необыкновенно ярко и правдиво отозвался об этой великой исторической личности участник войны генерал-лейтенант А.И. Михайловский-Данилевский в созданном им по высочайшему повелению «Описанию Отечественной войны 1812 года». Военный историк в заключительной главе своего труда написал следующее:
«Благословляя Россию Монархом, не усомнившимся в ее спасении, Провидение сохранило ей и полководца, поспешника спасения.
Князь Кутузов был равно силен превосходством своих умственных способностей, многолетним опытом и общею к нему доверенностью России, признавшей его с давних лет самым искусным и прозорливым государственным мужем в войне и мире, самым любезным собеседником блистательнейших обществ. В неоднократное предводительствование армиями, в полномочных посольства в царствования Екатерины II и Павла I, во всех случаях своей деятельной жизни доказывал он глубокое знание людей и искусство всеми родами очарования владычествовать над сердцами.
Когда громады Наполеона стояли на Висле, за месяц до перехода через Неман, князь Кутузов сумел склонить турков к миру, уже по себе блистательному, а в тогдашних обстоятельствах столь важному, что его назвали в Манифесте: “Миром Богодарованным”. Такова была первая в 1812 году заслуга Кутузова.
Сам Наполеон, незадолго до нашествия, указывал на него, как на предводителя Русских армий. Министр иностранных дел Наполеона, уезжая в апреле из Парижа в Дрезден, спросил нашего Посла (князя А.Б. Куракина. — А. Ш.): “Кому, в случае войны, поручать у вас предводительство?» и присовокупил: «Мы думаем, что Император Александр будет находиться лично при войсках, имея при себе Кутузова”.
С той самой минуты, когда Императору Александру благоугодно было назначить Кутузова Главнокомандующим всеми армиями, смолкли пересуды и недоумения, все слилось в одну мысль: доверенность к любимому вождю. И в народе и в войсках вновь пробудилось убеждение, с которым Русские сроднились со времен Петра, что никто в мире одолеть их не может. Это было обновлением Русского духа.
Узнав о приезде Кутузова к армии, Наполеон остановил быстрое стремление своих полчищ, пошел медленно, ощупью, стал готовиться к бою. И загремел бой на берегах Колочи. При Бородине была первая встреча Наполеона с Кутузовым, встреча, какой летописи не представляют подобной. Львиная храбрость Русских и распоряжения Кутузова не дали восторжествовать Наполеону, хотя он превосходил нас слишком 50 ООО человек.
После разгрома Бородинского, Кутузов должен был уступить многолюдству врагов. Жертвуя Москвою, принял он на себя все несчастия и скорби ее жителей, недоумение войск, спасение Отечества, тяжкие развалины первопрестольной столицы. При страшном зрелище пожара Московского, спокойный духом, он произнес слова, вторившиеся по всей России: “Потеря Столицы не есть потеря Отечества”, и тогда же изобразил Государю краткими чертами ход будущих своих действий, замыслы обдуманные, которые потом все сбылись.
