Вскоре мимо нас прогрохотал локомотив с одним прицепленным вагоном. Он остановился неподалеку от туннеля на станции местного сообщения О вив. Через несколько минут донесся звон погружаемых порожних бидонов. Мы с нетерпением ждали. На станции в поезд мог сесть швейцарский пограничник. Это была бы беда. Если это случится, машинист известит нас свистком.
Спустя немного времени показался паровоз. Я с напряжением ждал свистка, но его не последовало. Локомотив притормозил. Мы с Леной вскарабкались в кабину машиниста. Влезли и те пять человек, которые шли за нами в туннеле.
Поезд двинулся к границе. Машинист был очень озабочен, говорил - не знает, выгорит ли эта затея; раз нет сопровождающего пограничника, на контрольном посту устроят осмотр. Майор посоветовал пройти пост не останавливаясь - будь что будет!
Машинист оказался боевым парнем, на большой скорости промчался он мимо постовой будки. Солдаты подняли стрельбу, но пули никого не задели.
В Аннмассе нас встретили партизаны, пересадили в автомашину и отправили в свою штаб-квартиру, которая находилась в городе Аннси. Мы уже считали, что побег завершился успешно. Теперь ни агенты контрразведки, ни полиция не могли нас достать. Но впереди, оказывается, было еще немало треволнений.
Горная дорога в партизанском крае была очень извилистой и узкой. Ночью наша машина перевернулась и едва не свалилась в пропасть. К счастью, мы отделались только испугом и царапинами.
Власть в Аннси принадлежала партизанам департамента Верхняя Савойя. Нас приняли хорошо, поселили в вилле у чудесного горного озера. Чтобы нас "легализовать", Лене присвоили чин старшего лейтенанта, мне - подполковника партизанской армии, которая насчитывала там около пятидесяти тысяч человек.
За несколько дней мы отдохнули и окрепли. Нам рассказали о событиях на фронтах, об обстановке во Франции. Париж освобожден восставшим народом, но пока пробраться туда невозможно.
В Аннси мы познакомились со знаменитым ученым, лауреатом Нобелевской премии Полем Ланжевеном и будущим французским министром Жюлем Моком. Последний служил офицером в британском флоте и теперь прибыл сюда по поручению де Голля, чтобы выяснить, правда ли, что в Савойе образована советская республика. Такие слухи ходили, так как в руководстве отрядов маки этого края было немало коммунистов. Страхи Жюля Мока были напрасны: коммунисты боролись плечом к плечу с католиками, но советской власти никто не провозглашал.
Французского же физика судьба забросила в этот край случайно. Ланжевен занимался проблемами атомного ядра. Гитлеровцы пытались заставить его работать на себя. Но партизаны выкрали ученого и переправили в Швейцарию. Оттуда Ланжевен сам пришел к маки.
Перед нашим отъездом из Аннси партизаны устроили прощальный вечер, где почетными гостями были Ланжевен, Жюль Мок, Лена и я.
Наутро мы вместе с Ланжевеном отправились в автомобиле в Лион. В город накануне вошли американцы. Он был сильно разрушен. Улицы завалены щебнем, оконными стеклами, обломками дверей, выбитых взрывами. Из двадцати пяти городских мостов уцелел лишь один, остальные подорвали отступавшие гитлеровцы.
Мы с женой жили в одной из уцелевших лионских гостиниц, вместе с некоторыми видными коммунистами и профсоюзными деятелями Франции, только что вышедшими из подполья. Они, как и мы, стремились в освобожденный от гитлеровцев Париж, но попасть туда было не просто: поезда не ходили, а на шоссейных дорогах было неспокойно. На машины нападали французские фашисты и отбившиеся от своих частей немецкие солдаты.
Даже в самом Лионе было небезопасно. Мы едва не стали жертвами бандитского налета. Как-то вечером нас с Леной пригласил проехаться по городу секретарь парижской профсоюзной организации товарищ Энаф. Вместе с нами поехала и его жена. На одной из улиц нашу машину неожиданно обстреляли. Жену Энафа ранили. Оказалось стреляли фашисты.
Чтобы проехать в Париж, необходимы были французские паспорта, иначе нас задержали бы в пути. У нас Леной их не было. Выручил правительственный комиссар Лиона Ив Фарж - впоследствии член Всемирного Совета Мира. С его помощью нам обоим были выписаны необходимые документы.
Присоединившись к группе видных общественных деятелей, мы выехали в Париж на автомобилях. На машинах были установлены пулеметы: в лесах повсюду бродили недобитые гитлеровцы. При въезде в деревню или город нас встречали вооруженные патрули коммунистов или католиков.
Вот таким вооруженным кортежем - с пулеметами на машинах - мы и въехали 24 сентября 1944 года на улицы очищенного от фашистов Парижа.
Что же происходило в это время в Швейцарии, как сложилась дальнейшая судьба моих товарищей?
В сентябре из тюрьмы были выпущены все остальные члены нашей организации, находившиеся еще под арестом: Сиси, Тейлор, Люци. Пауля Бётхера сначала освободили, но затем заключили в лагерь для интернированных иностранцев - он считался немецким эмигрантом и не имел документов на право жительства в Швейцарии.
Впрочем, об этом периоде точнее может рассказать Фут, очевидец и участник дальнейших событий. В своем докладе руководству Центра в 1945 году он пишет:
"7 сентября 1944 года мне сказали, что, так как Швейцария более уже не окружена со всех сторон германской армией и немецкое влияние в стране падает, меня могут освободить под залог в две тысячи франков, если я обяжусь не покидать страну без разрешения властей. Я дал согласие и на другой день вышел из тюрьмы, занял номер в отеле "Централь-Бельвью" (Лозанна), который был мне назначен полицией. В октябре мне возвратили вид на жительство, я получил право на проживание в частной квартире в Лозанне, а также право на передвижение по стране.
Через день после выхода из тюрьмы я позвонил своему адвокату Брауну, который сказал, что хочет видеть меня, - у него есть новости. На встрече Браун сообщил, что меня хочет видеть его близкий друг, давно связанный с Дорой. Мы договорились о свидании в Женеве. Человек, пришедший на встречу, известил меня, что Дора еще в Женеве, но через несколько дней должен уехать с женой в Париж.
Спустя несколько дней этот же товарищ организовал мою встречу с Эдмондом и Ольгой. Они рассказали мне о подробностях своего ареста и о том, что захватила у них полиция. Оба говорили, что на допросах показывали, будто бы работали на англичан, но не знают имени своего начальника.
В конце сентября 1944 года мне опять позвонил Браун и вызвал в свою адвокатскую контору. Он сказал, что меня хочет видеть одна женщина, некая Сиси. Я сразу вспомнил это имя и согласился. На встрече Сиси рассказала мне, что ее освободили 14 сентября и что Рёсслер (Люци), тоже уже выпущенный на свободу, хочет поговорить со мной.
