Но мне уже было не суждено в нём играть. Когда я вернулся из Москвы, то случайно встретил своего тренера по теннису Иру Варфоломееву. Мы давно не виделись и разговорились. У неё уже было двое детей, и она давно не тренировала. Она живет в Лисьем носу, и неподалеку от дома, в Александровской, она нашла корты и подыскивала кого-нибудь на работу. В теннис я прекратил играть с тех пор, как закрылось наше место на Каменном острове, но поскольку я не имел никаких планов, то решил заехать к ней посмотреть. Приехав туда, я сразу согласился работать. Таким образом начался новый этап моей жизни. В очередной раз я взялся за лопату и почувствовал огромное облегчение. Оказывается я очень устал. Последняя фаза репетиций с «Вермишелью» совершенно выбила меня из колеи, и после первой недели работы я позвонил Сереже и заявил о своем уходе. Он это ожидал и не был удивлен. Впервые за несколько месяцев мы говорили спокойно. Мы оба надеялись, что через некоторое время мы сможем восстановить по крайней мере наши дружеские отношения.
Корты находились на территории мотеля «Ретур», который расположен прямо на берегу залива, сразу за дамбой. Наверное это не самое красивое место на побережье, но зато оно оказалось совершенно спокойным. На территории мотеля был полный набор буржуазных развлечений – ресторан, шашлыки, бар, бильярд, баня и открытый бассейн. Пожалуй, самым привлекательным в этом месте было наличие бассейна, которые ещё не получили широкого распространения в России. Корты были в состоянии средней запущенности, и в первую очередь их надо было привести в порядок. Ирина рассчитывала постепенно перетянуть туда теннисную тусовку из города, что оказалось не так легко. В городе было полно кортов, и к этому времени настолько взвинтили расценки на аренду кортов, что предложение стало превышать спрос. Отдыхающие же в мотеле играли крайне редко, и почти никто не приезжал туда специально поиграть в теннис из города, что оказалось существенным фактором для меня и Лены. Место охранялось, и хотя вход туда был свободный, это отпугивало местных жителей. За долгие годы я немного устал от постоянной тусовки и в этом случае значительным плюсом было то, что это место достаточно далеко от города. Нам же добираться было очень удобно, поскольку мы живем недалеко от Ланской, и дорога занимала всего час. Поскольку моим работодателем была Ирина, я не имел никакого отношения собственно к мотелю, и мы могли совсем не вступать ни в какие отношения с его администрацией, главное было просто соблюдать дистанцию. Как обычно, мы стали обзаводиться своим хозяйством. Почти все время, когда Лена бывала свободна, мы туда ездили вместе. Мы привыкли к кочевому образу жизни, и это нас абсолютно устраивало. Единственным неудобством было то, что у нас не было никакого навеса, и, в случае дождя, надо было укрываться в кафе. Я стал немного тренироваться и быстро восстановил какую-то форму. Больше я ничего не хотел делать.
Но к этому времени Настя Курёхина получила грант от Фонда Сороса на проведение фестиваля, и пора было приступать к его организации. Она рассталась со своими помощницами, и получалось так, что почти всей организацией предстояло заниматься мне. Но единственным местом, где мне хотелось быть, была Александровская. Конечно же мы виделись с дружками, и когда мы уже обосновались, то решили устроить традиционный велопробег, на который собралось человек двадцать, и мы все прикатили туда. Мы до вечера валяли дурака, и я думал, что мне это поставят на вид, но все обошлось и постепенно все вернулось на круги своя – место стало работать независимо от нас. Наших многочисленных знакомых не смущало расстояние, все время кто-нибудь приезжал, и таким образом на нашей «даче» стала опять концентрироваться тусовка.
Несколько лет после смерти брата Андрея я собирался съездить в Москву со своим племянниками. Они успели вырасти, но тут наконец, появился подходящий повод для осуществления задуманного – в Москву приезжают «Rolling Stones». Конечно же я поехал бы в любом случае и предполагал взять с собой Василия. Но, когда племянница Ольга узнала, что мы едем, настояла на том, чтобы мы взяли её с собой. Алик Кан приехал в Москву в командировку, и я попросил его купить мне три билета. Накануне отъезда я узнал, что наша подруга Катя Голицина будет работать переводчицей у их менеджера Руперта Лоуенстайна, и я попросил её, если будет возможность, купить билеты с более удобными местами. На вокзале мы встретили массу знакомого народа, который пробирался в Москву. Не надо было спрашивать – понятно, что все ехали на «Rolling Stones». Мы встретили Севу Грача, который с компанией метался про платформе, пытаясь договориться с проводниками. Я опрометчиво сказал в каком вагоне мы едем, и, когда мы уже трогались, в наш плацкартный вагон ввалилась вся их компания во главе с дьяконом, отцом Александром. Они сговорились с проводником, и пока тот разбирался куда их поместить, они дружно расположились в нашем купе и стали пить. Через некоторое время мы все же предприняли попытку лечь, но они так и остались. Иногда я просыпался от того, что у меня в ногах нестройный хор тихо мурлыкал: «Hey, Hey, Hey, That's what I say», но это меня почему-то не возмущало. В эту ночь всем можно было все простить. Рассчитывая на то, что у меня будут билеты с хорошими местами, мне нужно было успеть продать те, что мне купил Алик, и я обрадовался, что Грач охотно согласился их купить. Правда деньги он обещал отдать по возвращении домой, что вселяло в меня слабую надежду. Когда мы приехали и позвонили Кате, выяснилось, что она сумела достать нам персональные проходки с очень дорогими, но бесплатными билетами. Весь день шёл дождь, но мы поехали в Парк Горького кататься на каруселях и американских горах, ведь мы столько лет планировали эту поездку. Потом мы поехали на Арбат, и когда проголодались съели какую-то несъедобную дешевую пиццу в расчете на то, что до поезда нам будет уже не поесть. В означенный час мы приехали в гостиницу «Балчук Кемпинский». Нас встретили Катя с Иваном Бахуриным, который приехал к ней на несколько дней, и Алик Кан. Но к сожалению, Алику не достался пропуск, и на концерт он поехал самостоятельно. Группа уже уехала на саундчек, а мы погрузились в автобус со всеми их родственниками и гостями. Мы подьехали прямо к стадиону и пошли по коридорам, по которым сновал обслуживающий персонал. Были открыты все двери, и мне было интересно видеть всю эту кухню изнутри, мы проходили мимо гигантской залы, которая была гардеробом группы, где висели тысячи костюмов, которые артисты комбинировали по ходу годичного тура. Первый человек, который стоял возле тента, где расположились музыканты, был Чарли Уоттс. Он оказался очень маленьким дядечкой, и мне очень хотелось задержаться, но все прошли мимо, как будто это был рабочий сцены. Все гости прошли в бар, который группа привезла с собой. Проводя полжизни в турах, они привыкли окружать себя привычным комфортом. У них была целая служба, декораторы, которые организовывали пространство, в котором им было бы удобно находиться. С ними ездили повара, которые готовили еду для них и всех гостей группы. Это было пространство, куда не допускаются журналисты и тусовщики, а место, в котором группа хочет видеть только своих друзей. Таким образом мы оказались в святая святых. Было удивительно оказаться среди большого числа людей и не встретить никого из знакомых. Единственным человеком, которого я узнал, оказался Бари Алибасов, который сидел в окружении юных блондинов. Он посмотрел в мою сторону, и я не понял узнал ли он меня? Мы с ним познакомились ещё на фестивале в Тбилиси восемнадцать лет назад, и за это время прожили очень разные жизни. Я не являюсь поклонником его питомцев, но не подойти к нему было бы глупо. Тем более, что ситуация была настолько иррациональная, что можно было совершать любые безрассудные действия. Он узнал меня и для приличия спросил, как я поживаю, было бессмысленно рассказывать, как я это делаю, и на этом наш разговор был исчерпан. Там оказалось такое количество вкусной еды, что мы с горечью вспоминали про пиццу, которая до сих пор ещё стояла поперек горла. Но отступать было нельзя, и мы кинулись дегустировать. Когда я накладывал себе очередную порцию салата с артишоками, то лицом к лицу столкнулся с Китом Ричардсом, и тарелка чуть не выпала у меня из рук. Он улыбнулся и сказал: «Hi!» Я ответил: «Hi!» Когда мы перешли к десерту, начал играть «Сплин», выступление которого можно было смотреть по гигантскому телевизору. Но я уже не понимал, что происходит и забыл, зачем мы приехали и где оказались. Когда все же мы свыклись с ситуацией и стали чувствовать себя уверенней, Катя представила меня Мику Джеггеру, как музыканта из Петербурга. Он переспросил ещё раз моё имя и сказал: «Hi, Sieva!» Я же потерял дар речи и опомнился уже когда объявили их выход на сцену, и всех гостей попросили удалиться. Ольга вышла в туалет и потерялась, и мы с Васей пошли на свою трибуну, надеясь найти её там. Шел проливной дождь, но проходя через полупустое поле мы решили, что за каким хреном идти на трибуны, когда мы пришли на концерт «Rolling Stones», а сцена так близко. Я знал, что в середине будет сюрприз, и знал, в чем он заключается, и мы расположились прямо перед малой сценой, на которую они перекидывают мост. Нет смысла рассказывать о том, каким был концерт, об этом уже было много написано. Сказать, что это был лучший концерт в моей жизни, может быть я слукавлю. Я очень восторженный человек, и все концерты, которые я видел, были лучшими концертами в моей жизни. Но это был особенный концерт, за полчаса до этого Мик Джеггер смотрел мне прямо в глаза. И в этот день, находясь среди тысяч людей, я знал, что этот концерт для меня. Неожиданно в толпе, перед собой, я увидел дьякона Александра, который прыгал и вместе со всеми подпевал. Мы были абсолютно мокрыми и счастливыми и жалели только, что с нами нет Оли. Слава Богу, она оказалась благоразумной, и ждала нас при выходе со своей трибуны. Выяснилось, что Алик Кан вместе с Плюхой был в десяти метрах от нас с обратной стороны малой сцены.
