[Герцен 1954–1965, 7: 97, 228].
Цит. по: [Петров, Фридлянд 1983: 263]. См. также [Гутьяр 1907: 165].
См. рассуждения Одесской о естественной тенденции охотника встречать всё многообразие человеческих типов и обстановок [Одесская 2000:204–205].
Заоблачная стоимость охотничьих собак в XIX веке обусловила появление историй о помещиках, которые приставляли к своим бесценным щенкам крепостных кормилиц [Mondry 2015: 31–37] и могли затравить провинившегося крепостного ребенка гончими [Mondry 2015: 46–48]. Вторая из них стала основой одного из рассказов Ивана Карамазова о человеческой порочности в четвертой главе («Бунт») пятой книги «Братьев Карамазовых» Достоевского [Достоевский 1972–1990, 14: 221].
Полезный обзор переплетающихся историй создания «Записок» Тургенева и Аксакова см. в [Борисова 2018]. Борисова даже высказывает предположение, что Некрасов намеренно выбрал для «Записок охотника» Тургенева название, предложенное Панаевым, чтобы воспользоваться энтузиазмом читающей публики на волне недавно опубликованных «Записок об уженье рыбы» Аксакова, и что Аксаков намеренно поменял заголовок своего охотничьего труда, чтобы тот не совпал полностью с тургеневскими просто «Записками охотника», и он мог более ясно «подчеркнуть свой приоритет» [Борисова 2018: 173].
«Смерть» я отношу к топонимической категории. Добавив в 1870-х годах в «Записки охотника» еще три рассказа, Тургенев отошел от изначального подхода с противопоставлением эпонимических и топонимических заглавий.
С животными связаны четырнадцать прозвищ и фамилий (в ряде случаевуказанные ниже этимологии имеют предположительный характер и речь может идти скорее о созвучиях): Хорь (=Mustela putorius), Пичуков (<пичуга), Зверков (<зверь), Карасиков (<карась=Carassius auratus), Блоха (=отряд Siphonaptera), Пеночкин (<пеночка=род Phylloscopus), Бирюк (=волк-одиночка [нар. – разг.]), Кобылятников (<кобылятник<кобылятина<кобыла=самка Equus cabalius; у Тургенева фамилия в тексте написана во французской транслитерации – Kobyliatnikoff), Касаткин (<касатка=Hirundo rustica), Кулик (=подотряд Charadrii), Горностаев (<горностай=Mustela erminea), Бобров (<бобр=Castor fi ber), Козельский (<козел=Capra hircus), Хряк (=самец Sus scrofa domesticus). Шесть имеют прямое или опосредованное отношение к растениям: Овсяников (овсяник<овес=род Avena), Сучок, Лоснякова (<лосняк=Liparis loeselii), Ситников (<ситник=род Juncus), Крупяников (<крупяник<крупа), Чертопханов (<чертополох=род Carduus). Одно личное имя происходит от наименования природного явления: Туман. Чтобы получить представление об относительной распространенности в «Записках охотника» личных имен, связанных по своему происхождению с природой, можно воспользоваться информацией, которую Б. О. Унбегаун приводит в книге «Русские фамилии»: из списка 112 наиболее распространенных русских фамилий, составленного им по материалам адресной книги Санкт-Петербурга 1910 года, лишь девятнадцать (17 %) происходят от наименований животных, растений или природных явлений [Унбегаун 1995: 312].
Цитируемая статья Гончарова «Лучше поздно, чем никогда» была написана в период с 1869 по 1879 год и опубликована в 1879 году.
Тургенев возвращается к теме обездоленных крестьян, ловящих рыбу для пропитания, в рассказе «Бригадир» (1867) [Тургенев 1978а, 8: 43].
Вполне возможно, что прототипом деда рассказчика был дед самого Тургенева по материнской линии П. И. Лутовинов, страстный любитель псовой охоты и гоньбы; см. [Филюшкина 2002: 133–134].
Описание мертвого зайца у Тургенева можно встретить также в четвертом стихотворении цикла «Деревня» – «Дед» [Тургенев 1978а, 1: 60]. О. В. Филюшкина связывает этот образ с дедом писателя по материнской линии П. И. Лутовиновым [Филюшкина 2002: 133, 134–135].
Ю. Г. Оксман обоснованно предполагает, что помета была сделана, чтобы подчеркнуть связь «Бурмистра» с жесткой критикой российского общества в знаменитом письме Белинского к Гоголю, которое было датировано: «15 июля 1847 г. Зальцбрунн» [Тургенев 1978а, 3: 471].
Жан Кобылятникофф (фр.)
Ия тоже люблю природу! (фр.)
Обосновывая свое мнение этими же подробностями, Скокова выдвигает убедительную противоположную интерпретацию, согласно которой «природа и девушка в описании Тургенева составляют одно целое. Писатель будто подчеркивает, что девушка – часть природы, она так же естественна и прекрасна, как сама первозданная природа» [Скокова 2003: 345]. Такое
Тургеневу принадлежала часть земли в нескольких селах на Красивой Мече, которую он унаследовал от матери [Тургенев 1978а, 3: 469; Тургенев 19786, 16.1:361–362].
Указания, данные Тургеневым Анри-Ипполиту Делаво, переводчику «Записок охотника» на французский язык, убедительно свидетельствуют о том, что Касьян принадлежит к старообрядческому толку странников (бегунов) [Тургенев 1978а, 3: 467–468].
Подробнее о народных поверьях, связанных со святым Кассианом и Касьяновым днем, в контексте данного рассказа см. [Пархоменко 2005].
Костлоу предлагает сходную интерпретацию: «Синтаксис перебивок и вопросов в рассказе подводит нас к непониманию того, как эстетическое наслаждение природой может столь беспечно соседствовать с охотой или же картинами нищеты и разрухи, свидетелями которых мы только что стали» [Костлоу 2020: 62–63].
См. [Аксаков 1955–1956, 4: 561–568].
См. [Carden 1977:455].
В примечании Тургенев поясняет: «Притынным называется всякое место, куда охотно сходятся, всякое приютное место» [Тургенев 1978а, 3:208, примеч.].
Убедительные взаимосвязи между классической литературой и диссонансным завершением рассказа см. в [O’Bell 2004: 285–286].
Речь идет о следующем предложении: «Светлеет воздух, видней дорога, яснеет небо, белеют тучки, зеленеют поля» [Тургенев 1978а, 3: 355].
Радостная интонация очерка «Лес и степь», с его жадным упоением волей, сходна с интонацией стихотворения «Перед охотой», написанного Тургеневым двумя годами ранее и опубликованного в январской книжке «Современника» за 1847 год: «Светлое небо, здоровье да воля – ⁄ Здравствуй, раздолье широкого поля!» [Тургенев 1978а, 1: 64].
Цит. по: [Летопись 2011: 154]. Биограф С. Т. Аксакова С. И. Машинский ошибочно указывает, что встреча произошла в 1849 году [Машинский 1973: 263].
Цит. по: [Тургенев 1978а, 4: 669]. Зрение С. Т. Аксакова на тот момент уже настолько ослабло, что он больше не мог читать: тексты приходилось надиктовывать, а чтение своих произведений вслух – доверять другим.
