Так на что же жалуются ответпартработники? Ах да, их могут плохо устроить после выбытия из аппарата! Действительно, бывшему первому секретарю Ярославского обкома, несмотря на его бездарную деятельность (а он тоже, наверное, трудился по 12–14 часов в сутки), предоставили должность всего лишь председателя Госкомитета СССР; еще хуже обошлись с другими партийными кадрами: их направили послами в Данию, Афганистан, Болгарию и т. п. И совсем безобразно поступили с бывшим первым секретарем Краснодарского крайкома Медуновым, которого, несмотря ни на что, сделали просто заместителем бывшего министра плодоовощного хозяйства СССР, а потом отправили на персональную пенсию.
Чего же все-таки хочет т. Гагаров? Гарантию пожизненных благ тем, кто волей случая попал на партийную стезю? Или он все же согласится быть простым советским коммунистом, гражданином, который, честно отслужив Родине, вновь вольется в толпу сограждан и разделит с ними их радости и печали, судьбу народа, ради блага которого он так много трудился?»
В 1987 году, когда налицо были все признаки провала антиалкогольной кампании, я отправил письмо в «Литературную газету», в котором изложил свою оценку происходящего.
«В последнее время печать полна тревожных сообщений о неблагополучии на фронте борьбы с пьянством. Официально потребление продаваемых через госторговлю винно-водочных изделий вроде бы снизилось, но зато резко возросло самогоноварение. По рукам ходят десятки рецептов приготовления различных дурманящих напитков без использования специальной аппаратуры. Многие переключились на парфюмерные жидкости, медикаменты, химпрепараты. Молодежь, которая раньше могла пойти в кафе-мороженое и выпить там бокал шампанского или сухого вина, теперь травит себя наркотиками и их бензоклеевыми заменителями. В огромных очередях часами простаивают миллионы граждан, и далеко не все они алкоголики, проклиная на чем свет стоит порядок, отрывающий их от семей и полезного труда. В «борьбе за трезвость» магазины резко сократили продажу сухих вин и пива. Торгуют в основном водкой и дорогими коньяками. О винной культуре, с которой связаны история, традиции и быт многих цивилизованных народов, в нынешних условиях говорить просто немыслимо. Неужели к этому мы стремились, начиная антиалкогольную кампанию? На мой взгляд, это типичный перегиб.
Между тем К. Маркс в письме Лафаргам в 1866 году писал: «Сердечно благодарю Вас за вино. Будучи сам уроженцем винодельческого края и бывшим владельцем виноградников, я умею ценить вино по достоинству. Полагаю даже, вместе со стариком Лютером, что человек, который не любит вина, никогда не годен на что-нибудь путное».
Можно ли опубликовать это письмо К. Маркса сегодня?»
Редакция газеты среагировала, прислав ответ, в котором говорилось, что я недооцениваю важность постановления партии и правительства на этот счет. Надо его выполнять, а не заниматься словопрениями.
Пришлось заслать в редакцию еще одно письмо, в котором я напомнил, что у нас принимались сотни постановлений партии и правительства, которые остались на бумаге. Что же касается борьбы с пьянством путем уничтожения виноградников, то это равносильно борьбе с проституцией путем истребления лучшей части человечества. Надо устранять причины, порождающие явление, а не его последствия.
На этом переписка с «Литературкой» закончилась. Порожденная гласностью эйфория уступила место осознанию бесполезности словесных препирательств с органами печати. Нужны были конкретные действия, способные реально помочь обществу очиститься от накопившейся скверны.
Жизнь сама подсказала очередной ход: в Гатчинском районе разворачивались события, требовавшие повышенного внимания.
По полученным через милицию агентурным данным, старший помощник прокурора города Битерашвили систематически брал взятки за закрытие уголовных дел. В другие времена никто бы не стал связываться с прокуратурой. Она не входила в сферу контроля со стороны КГБ, скорее наоборот. Но сидеть сложа руки и наблюдать за беззаконием тех, кто призван стоять на страже закона, означало предавать идеи перестройки. К тому же выяснилось, что в Гатчине повально берут и дают взятки работники других правоохранительных органов, а также горисполкома, пищеторга, кооперации. В той или иной форме все взяточники были «завязаны» на торговле — центре притяжения преступных элементов в стране.
Как к депутату облсовета от Гатчинского района, ко мне обратились избиратели, высказываясь в том духе, что советская власть в районе уже не существует, что она перешла в руки торговой мафии.
Я предложил Носыреву завести дело на Битерашвили, поставить его под агентурный и технический контроль. Носырев заколебался, рекомендовал посоветоваться с обкомом и первым секретарем Гатчинского горкома партии. Там не возражали.
Вскоре на основании полученных улик сотрудник прокуратуры был арестован и осужден на 10 лет. За ним потянулась цепочка показаний, которая, при сопоставлении с другими материалами, давала основание полагать, что в области действует разветвленная преступная сеть, занимающаяся за взятки незаконным вывозом леса из Ленинградской области в южные районы страны, а также импортных товаров, закупленных для шахтеров в Финляндии.
Я предложил объединить силы прокуратуры, милиции и КГБ для того, чтобы разрушить эту сеть и оздоровить обстановку в области. Обком вновь дал согласие, и удалось провести несколько десятков арестов. Один из них, в шахтерском районе Сланцы, едва не сорвался. Живший там преступник, как оказалось, имел сильных покровителей в Ленинграде. Подслушивание его телефона показало, что незадолго до ареста ему позвонила сестра Льва Зайкова и сказала: «За тобой работает КГБ, будь осторожен».
К середине 1986 года под стражей находилось более 40 человек. Они дали обстоятельные показания, раскрыв причастность к взяточничеству многих лиц. Перелом в ходе следствия произошел после ареста заместителя генерального директора Ленлесхозобъединения — фигуры достаточно крупной, чтобы обеспокоить местное партийное руководство. По его команде прокурор области подготовил для обкома подробную справку о результатах и перспективах дела, получившего название «Лесное».
Затем, когда в показаниях арестованных замелькали фамилии руководителей облисполкома и секретаря обкома, такая справка стала готовиться еженедельно. После очередной информации в партийные инстанции оттуда поступала команда «рубить концы».
Меня пригласил завадминотделом обкома Геннадий Вощинин, в прошлом физкультурный деятель, а позже — начальник ленинградской милиции, и посоветовал закрыть «лесное дело». «Что вы такой кровожадный, — шутливо заметил Вощинин. — Уже полсотни человек под замок посадили и все новых жертв требуете». Я возразил: «Арестованные представляют первый слой взяткодателей, в основном это предприниматели с Украины и Молдавии. Гораздо важнее те, кто взятки брал, — партийные и советские работники. Например, первый заместитель председателя облисполкома, секретарь обкома. Ведь эти люди торговали властью, доверенной им народом. Они гораздо опаснее, чем обычные взяточники. Да и сумма оборота взяток немалая — почти три миллиона рублей. Я дело прекращать не буду».
