Однако, вернувшись из гастролей в Москву, я в те времена мог прочитать в родном профсоюзном журнале «Рабис» следующие строки: «В новой роли комического рассказчика Игорь Ильинский был менее на месте, чем даже безграмотный развязный конферансье ростово-нахичеванских окрестностей. А что это так, доказывать не приходится».
В этом же родном «Рабисе» можно было прочитать следующие строки, невольно возбуждавшие раздумье: а не лучше ли мне выбрать действительно другую профессию?
Автор Б. Недосекин – статья «Игориада или халтуриада»: «Вот коллективное письмо в редакцию от ташкентских эстрадников, которые пишут нам о том, что в то время как они бьются, словно рыба об лед, в поисках идеологически выдержанного репертуара, мировые знаменитости, вроде Игоря Ильинского, преподносят рабочим и дехканским массам страшную халтуру. Халтуру, за которую нам стыдно!»
В газете «Правда Востока» писали о стопроцентно халтурных афишах: «К нам едет король экрана. Нас посетит закройщик из Торжка, похититель трех миллионов, личный друг Мисс Менд и возлюбленный Аэлиты – Игорь Ильинский! Ждите! Скоро!»[6]
«Как рассказчик Игорь Ильинский весьма посредствен. Еще худшее впечатление оставил Игорь Ильинский как актер. В публике шум, негодование, пронзительный свист и возгласы: «Долой Ильинского со сцены пролетарского театра!», «Долой злостную халтуру!», «Передать дело в прокуратуру!»
Но довольно примеров. Оглядываясь назад, я думаю: дыма без огня не бывает. Неужели я так плохо читал? Неужели я оглох и не слышал всех этих выкриков «Долой со сцены!»?
Конечно, читал я в те дни хуже, чем теперь, но неужели я был достоин таких отзывов прессы? Думаю, что нет. И тогда я считал, что эти отзывы несправедливы. Конечно, в то время мне было тяжелее воспринимать их, чем сегодня. Кому мне надо было верить? Тем немногочисленным друзьям, которые меня признавали, своей собственной оценке или разгромным рецензиям? Такая «критика», во всяком случае, мне послужила хорошей закалкой, помогла мне обзавестись крепкой и непроницаемой броней от «разносной» критики, приучила всегда отличать ее от критики дружеской, взыскательной, профессиональной.
Конечно, все это было давно. Жанр художественного чтения развился, обрел чуткую, благодарную аудиторию. Культура этого жанра двинулась вперед. Это со временем облегчило мне мой путь. Все больше и больше становилось друзей и ценителей того хорошего, что было в моих работах. Появились и хорошие статьи, иной раз хвалебные рецензии. Появились они, правда, не очень скоро. Второй этап моих выступлений был отмечен молчанием прессы, моя работа почти совершенно не отражалась печатью; когда же появлялись высокие оценки, то они чередовались с другими, где меня противопоставляли «настоящим», «столбовым» чтецам. Наконец явилось и признание...
Можно, пожалуй, было бы и не вспоминать о первых годах моей деятельности «мастера художественного слова», но я вынужден это сделать не только для того, чтобы показать, какие скрытые трудности бывают на пути того или другого артиста. Я делаю это потому, что до сих пор живы еще микробы бескультурья, которые иной раз тревожат меня и вызывают повторение тягот моего пути для молодых «кинознаменитостей», для молодых исполнителей.
Один заведующий художественной частью большой периферийной филармонии, культурный по виду человек, мне говорил: «Спасибо вам, Игорь Владимирович, за ваше выступление. Публика довольна. Правда, некоторые говорят: «Почему он не рассказал нам ничего о своей работе в кино, почему не показал что-либо из кинокартин?» Вот, вы знаете, у нас недавно провел свой творческий вечер[7] киноартист X (он назвал имя популярного артиста). Вот, например, как он строит программу такого вечера. В первом отделении он выступает и говорит о значении для него «системы» Станиславского, потом уже читает монолог из своей роли и заканчивает отделение пением «Чилиты» и других песенок. Во втором отделении рассказывает, как он снимался в ряде картин, и играет скетч. Получа... ается разно... о... образно! Публика очень, очень довольна».
«Дорогой товарищ заведующий художественной частью! – отвечал ему я. – Я не могу согласиться с вашими восторгами. Поймите, что о значении «системы» Станиславского мне хочется узнать не от киноартиста (имярек), а от более сведущего докладчика или лица, авторитетного в этом вопросе.
Я себя, например, не считаю достаточно подготовленным, чтобы с эстрады широкой публике доложить в пятнадцать минут о «системе» Станиславского. Вот монолог – это естественное дело для актера, как и скетч, чтобы показать себя публике, – это тоже приемлемо. Приемлема, пожалуй, и «Чилита», если он хорошо ее исполняет. Можно для развлечения послушать и ряд анекдотов и случаев, которые были у него на съемках. Послушать о том, как он работает над образом, как ищет этот образ. Но нужно ли это делать рядом с «Чилитой»?
Творческий путь актера – это очень серьезная тема для актера-художника. Но будет ли это интересно для широкой публики? Об этом можно поговорить со студентами театральных вузов, с коллегами-актерами, с искусствоведами. Широкая публика интересуется не столько технологическими и психологическими проблемами и вопросами актерского творчества, сколько двумя-тремя веселыми анекдотами из актерской жизни. Стоит ли идти на поводу низких вкусов? От меня, комедийного актера, ждут веселого рассказа о моих муках творчества, а эти муки по-настоящему не так уж веселы. Серьезно говорить о своей работе над ролью трудно, ограничиваясь пятнадцатью минутами, да и эти пятнадцать минут на практике окажутся скучноватыми для зрителей. Если же я буду рассказывать анекдоты о себе и о курьезах на съемках, то после этих анекдотов трудно переключиться на чтение Чехова или Гоголя. Лучше уж я послужу только Гоголю и Чехову и умолчу о себе».
Трудности жанра художественного слова продолжаются и теперь. Борьба или сосуществование (как хотите называйте) серьезного жанра с легким продолжается. Слава богу, за последнее время пришли к убеждению, что и серьезные и легкие жанры одинаково нуждаются в признании и уважении. Теперь остается понять, что не следует смешивать эти жанры. Трудно серьезному пианисту выступать в сборных концертах рядом с фокусником или куплетистом. Если он идет на это, то идет всегда вынужденно, конечно, предпочитая выступать в сольном концерте, где может полноценно и широко ознакомить слушателей со своим искусством. Тех слушателей, которые хотят познакомиться именно с ним и знают, что они будут слушать именно одного, данного пианиста. То же самое можно сказать и про исполнителя-чтеца.
