Ранняя философия Эдмунда Гуссерля (Галле, 1887–1901) - Неля Васильевна Мотрошилова

целостность. – Н. М.) обретают свое значение. Должны ли мы как бы в одно мгновение исполнять сложную психическую деятельность и одновременно специально рефлектировать на нее? Ибо в вышеприведенных примерах имеет место не только схватывание множества (Menge), но и подведение под понятие “Menge”. Такое утверждение было бы слишком сильным предположением относительно нашей результативной психической способности (Leistungsfähigkeit)» (196_18–35).

Итак, Гуссерль рассматривает следующие черты ситуации: на основе сначала специально и с трудом осуществляемых (mühesam) пониманий человек впоследствии вроде бы совершает бесчисленное количество подобных действий без всякого труда, почти моментально, бессознательно – и в то же время как бы с принудительной силой. Во всяком случае, утверждают: в «молниеносно быстром» следовании особых пониманий и связываний мы не замечаем и даже не можем заметить многое и вспомнить о том, что происходит в тот или иной момент в нашем сознании (197_5–10). Вообще-то гуссерлевский акцент – мы «не замечаем» многого, что происходит в нашем сознании – вполне понятен каждому. И дело тут совсем не в науке «психологии», а во внутренних свойствах, в «конституции» человеческих как будто сознательных процессов и действий, в которых многое «течет» (и пропадает) стихийно, как бы самостийно.

Вместе с тем Гуссерль, не ссылаясь на какие-либо конкретные теоретические объяснения, объявляет некую гипотезу о чисто «бессознательном», стихийном, «моментальном» протекании процесса слишком слабым объяснением, чтобы им было возможно удовлетвориться при выявлении «основы и опоры» символизирования (197_10–17). Да и рассуждения о «одном мгновении», о «моментальности» каких-либо исполняемых действий сознания, с его точки зрения, нельзя принимать вполне всерьёз. Ибо понимание не может быть «моментальным», когда речь идет о наблюдении, тем более группы объектов – и тут не все исполняется в мгновение ока (197_17–23). Трудности подстерегают и в случае операций «коллигирования», т. е. объединения в целостность. (Следуют вопрос за вопросом 197_30–39–198_1–8.)

Предложен Гуссерлем и способ выхода из обрисованных затруднений: «Разрешение этих трудностей станет для нас более легким делом, если мы прежде всего подвергнем более точному анализу символические представления множества как таковые (die symbolische Mengenvorstellungen)…» (198_11–14).

При этом «подведение представлений в несобственном смысле под множество нельзя брать, согласно Гуссерлю, в некоей мгновенной непосредственности» (198_14–15). «Мы – по Гуссерлю – так или иначе располагаем понятием обо всем процессе, пусть нам “современен” только ограниченный “кусок” (всей уже раньше “современной” кому-то цепи); но мы обладаем знанием о том, что этот кусок – не весь процесс. Ход ассоциации идей снова ведет нас вдоль всей цепи к прежним шагам, по крайней мере в воспоминании о том, что прежние шаги были предприняты» (198_33–36–199_1–3).

Но дальше (S. 199–201) Гуссерль буквально нагромождает трудности, долженствующие показать, что этот путь объяснения – через как будто бы задуманное последовательное прослеживание «подведения под понятие множества» – не имел, по крайней мере в то время, сколько-нибудь понятного смысла. И тогда был мыслим лишь один выход, полагает Гуссерль: в «созерцании должны быть заключены доступные непосредственному созерцанию знаки (Anzeichen), по которым можно было бы познать характер множества – те знаки, которые косвенно осуществляют исполнимость описанных выше процессов. С этими знаковыми обозначениям могли бы ассоциироваться, также и непосредственно, имя и понятие множества» (201_6–12).

Весьма огорчительно, но так случилось, что часть богатых мыслями ранних разработок Гуссерля не нашла, насколько я знаю, продолжения и развития в тогдашней и последующей литературе разных специализаций. Сам Гуссерль разовьет некоторые из них впоследствии – но в набросках, которые были сделаны уже после «Философии арифметики» (и о них отчасти будет сказано в разделе моей книги, основывающемся на сравнительно недавно опубликованных томах «Гуссерлианы»).

Гуссерль вводит тему «фигуральных моментов» (die figurale Momente). Имеются в виду те специфические структуры опыта сознания, которые можно «наблюдать эмпирически», правда, с помощью теоретического взора, и которые являют собой «существование (Existenz) квази-квалитативных моментов» (203_27–28). Это очень трудный и специальный анализ ФА. Скажем о нем лишь кратко. Автор ФА снова стремится прояснить особенности (специально выделяемых им) процедур и актов сознания, благодаря которым люди сознают более чем обычные и жизненно важные, но специфические множества – когда говорят, например, о колонне солдат, об аллее деревьев, о стае птиц и т. д. Он справедливо отмечает: «В частых случаях они отчетливо выражены в языке обычной жизни» (203_31–33). Почему Гуссерль называет их «квази-квалитативными», т. е. как бы качественными? Дело в том, что они не принадлежат к тем вещественным свойствам, которые в прежней литературе, прежде всего философской, привычно именовались первичными и вторичными качествами.

Гуссерля же интересуют тонкие и сложные оттенки – и не вещей, а специфических процессов сознания, которые связаны с регистрацией, фиксированием подобных, сначала качественных единств. Среди тех, кто в его время в науках (например, в психологии) интересовался сходными сюжетами, Гуссерль упоминает разве Хр. Эренфельса (Ch. Ehrenfels), основателя гештальт-психологии. В сноске 1 к стр. 210 написано, что работа Эренфельса «О гештальт-качествах» («Über Gestaltqualitäten», 1880) попала в руки Гуссерля тогда, когда ФА была в печати. Еще есть ссылка (сноска 1 на стр. 212) на упоминавшуюся ранее двухтомную работу К. Штумпфа «Психология звука». В остальном же разработки, подобные гуссерлевским, вряд ли предпринимались, во всяком случае, они не находились в центре внимания и в психологии, и в философии математики.

Небольшой раздельчик XI главы посвящен теме «бесконечных множеств» (Unendliche Menge). Предмет этих размышлений весьма широк и вполне привычен для тогдашних наук, например, для математики, что и констатирует Гуссерль. Автор ФА и в этом пункте находит возможность вклинить тему символических представлений. «Мы говорим о бесконечных множествах (von unendlichen Mengen). Бесконечны объемы большинства понятий. Бесконечно множество чисел символически расширяемых числовых рядов, бесконечно количество точек одной линии и вообще границы континуума» (219_15–23. Курсив мой. – Н. М.).

Но у Гуссерля и в данном случае оригинальны подход и угол зрения. Он задается важными, но и очень трудными вопросами. Например: как приходят к подобным символическим понятиям (символическим потому, что прямо «увидеть», «объять» эти и всякие иные бесконечности по определению невозможно)? «В чем их психологическое и логическое содержание?» (212₂₉). Подчеркиваю курсивом союз «И», чтобы лишний раз показать: Гуссерль прямо и четко имеет в виду не только психологическое, но и логическое содержание, что для него как автора ФА было элементарно.

Необходимость разносторонне обсудить тему символических представлений теоретически связана с тем особым звеном в