Власти легализовали подавление независимых СМИ, заявив, что нужно защищать кубинскую революцию от врагов. Они приводили в пример политику и действия американского правительства, которое и в самом деле решило, что следует положить конец революционному режиму Фиделя Кастро. В марте 1960 года президент Эйзенхауэр отдал ЦРУ секретное президентское распоряжение начать вербовку кубинских эмигрантов, которые готовы вернуться на остров и возглавить партизанскую кампанию против правительства Кастро. В июне нефтяные компании США объявили, что не будут обрабатывать неочищенную нефть, которая начала поступать из Советского Союза, что вызвало новую волну антиамериканских настроений. В ответ кубинское правительство национализировало 850 миллионов долларов в виде имущества американских нефтяных компаний на острове.
Среди фирм, которые затронула эта мера, была нефтепоисковая компания «Транс-Куба», которую несколько лет назад основал Пепин Бош при содействии американских инвесторов. Изучая имущество компании «Транс-Куба», кубинские чиновники выяснили, что у фирмы есть 1 миллион 800 тысяч долларов в одном нью-йоркском банке. Они сумели заставить казначея «Транс-Кубы» подписать чек на эту сумму на имя кубинского правительства, однако Бош включил в устав компании пункт, согласно которому на всех чеках должна была быть подпись президента компании. Вскоре в кабинете Боша появился офицер военно-морских сил Кубы с чеком и личным письмом от Фиделя. «Он похвалил меня за патриотизм и любовь к Кубе, — вспоминал впоследствии Бош, — а затем попросил подписать чек».
До этой минуты Бошу удавалось избегать неприятностей. Впоследствии Бош говорил, что даже после того, как он откололся от делегации Кастро в Вашингтоне, Кастро продолжал относиться к нему «крайне уважительно». Однако теперь Кастро поставил Боша в безвыходное положение. Если он откажется подписать чек, его могут арестовать. Бош сказал офицеру, что, прежде чем подписывать чек, ему нужно посоветоваться с акционерами. Понимая, что уклониться от исполнения приказа невозможно, он приготовился покинуть Кубу, боясь, что офицер вернется. Прошение о «разрешении на выезд» не получило немедленного ответа, и Бош отправился в министерство внутренних дел выяснить, в чем дело. Когда Бошу сказали, что министра нет на месте, он сказал: «Ничего, я подожду» и сел на стул в приемной. Когда министр, знакомый Боша, пришел четыре часа спустя, у него не было выбора — пришлось немедленно удовлетворить прошение. Перед тем как улететь, Бош зашел попрощаться со своим помощником и юристом «Бакарди» Гульермо Мармолем в здание «Бакарди» в центре Гаваны. «Мы следующие, — предупредил его Бош. — Мы стоим сразу за нефтяными компаниями». После чего вместе с женой Энрикетой он отправился в аэропорт и вылетел в Майами.
Прошло меньше четырех месяцев с тех пор, как супруги развлекали агентов по продажам «Бакарди» и «Атуэй» на кубинских пляжах. Вот уже во второй раз за три года Бош был вынужден покинуть страну из-за кубинского диктатора. Бош, как и другие кубинцы, вынужденные уехать за границу, был уверен, что правительство Кастро долго не продержится и что вскоре он сможет вернуться и снова взяться за прерванные дела — как уже было после краха режима Батисты полтора года назад. Однако Фидель Кастро — не Фульхенсио Батиста, и Пепин Бош больше никогда не вернулся на Кубу.
* * *
Среди кубинцев, которые больше всего ненавидели Фиделя Кастро за его радикальный поворот, были те, кто, как и Пепин Бош, когда-то его поддерживали и даже обороняли от критиков. У них было ощущение, что Фидель предал их лично, — и они твердо решили сделать все для его свержения. К лету 1960 года Маноло Рай и Руфо Лопес-Фрескет, в прошлом министры общественных проектов и финансов, ушли в подполье, чтобы составить заговор против режима. Для Лопеса-Фрескета последней каплей стало решение Кастро подписать торговый договор с СССР. Давид Сальвадор, глава объединения кубинских профсоюзов, тоже ушел в подполье. Сальвадор был ярым fidelista весь 1959 год, убеждал трудящихся Кубы поддержать революцию, но порвал с Кастро, когда понял, что тот не допустит независимого представительства кубинских рабочих. Втроем они создали подпольную оппозиционную группу «Революционное движение народа» («Movimento Revolutionario del Pueblo»), который стоял за продолжение кубинской революции и ее основных реформ, но без Кастро во главе — fidelismo sin Fidel.
Однако ни одна организация, созданная для сопротивления Кастро, долго не продержалась. Фидель гораздо лучше Батисты умел выслеживать врагов — и к тому же был гораздо популярнее. Снижение тарифов за коммунальные услуги и аренду жилья, расширение возможностей получить образование и медицинское обслуживание и твердая патриотическая позиция стяжала Кастро поддержку кубинского народа. При всех своих перегибах он по-прежнему ратовал за то, чтобы Куба стремительно прогрессировала на благо нуждающихся, и его революционное движение по-прежнему очаровывало бедняков и особенно рабочий класс: они не помнили, какой прекрасной была жизнь, пока действовала конституция 1940 года.
Мнения кубинцев о Фиделе Кастро и о том, что он творит в их стране, с каждым днем становились все полярнее. Даже в семье Бакарди возникли конфликты. Имя Бакарди было связано со всеми революциями, которые довелось пережить Кубе, и некоторые члены семьи считали, что если они воспротивятся этой революции, то предадут свое наследие. Эрминия Капе, которая вместе с своим свояком Эмилио Бакарди участвовала в подпольной деятельности во время революции 1895 года, оставалась пламенной fidelista.
Даниэль Бакарди признавал, что Кастро становится диктатором, но утверждал, что вызывающие возражения поступки революционного правительства следует рассматривать в историческом контексте и что в результате его социально-экономических реформ нация в целом становится этичнее. «Тиран Батиста и его бандиты оставили нашу бедную страну нищей, — писал он другу в ноябре 1959 году. — Какое счастье, что страдания народа в то адское время очистили душу и идеалы этого кубинца, который теперь преисполнился добра и хочет, чтобы его страна принадлежала всем, а не только избранным». Даже когда из правительства Кастро стали уходить все приверженцы умеренных взглядов, Даниэль старался сохранить лояльность и говорил родственникам, что «Бакарди» обладает на Кубе репутацией прогрессивной компании, а поэтому революционные власти ее не тронут.
Когда Бош в июле 1960 года уехал за границу, главой «Бакарди» на Кубе стал Даниэль. Из-за кардинальных различий во взглядах на Кастро и цели у них с Бошем оказались противоположными: Даниэль прилагал все усилия, чтобы компания продолжала сотрудничать с властью, тогда как Бош тайно поддерживал заговоры с целью ее свергнуть. Неизвестно, знал ли об этом Даниэль, другие члены семьи и служащие «Бакарди», в том числе двоюродный брат Даниэля Эмилио Бакарди Роселл (отцы Эмилио и Даниэля были близнецами), уже начали тайно сотрудничать с оппозиционными группировками. Единственный в своем поколении Бакарди, которого назвали в честь знаменитого деда, Эмилио включился в подрывную деятельность против Кастро в Сантьяго вместе со своей женой Хосефиной; впоследствии супругам удалось избежать ареста лишь потому, что они перелезли через ограду американской военной базы в Гуантанамо и попросили там убежища. Аугусто Миранда по прозвищу Поло, управляющий пивоварней «Атуэй», и Рино Пуиг, менеджер по продажам пива «Атуэй» в Сантьяго, также сотрудничали с движением сопротивления. Миранда, который во время восстания против Батисты поддерживал повстанцев из Движения 26 июля, в 1960 году перешел на сторону оппозиции — противников Кастро — после того, как работники его пивоварни назвали его капиталистом. Пуиг, который провел детство в Испании, говорил коллегам в «Бакарди», что Кастро напоминает ему нацистских, фашистских и коммунистических лидеров, которые оставили Европу в руинах.
