Перешли к третьему вопросу. Слово для отчета предоставили мне.
— Прошло восемь месяцев, как мы за линией фронта, в тылу у подлых захватчиков. Нас было 30, когда мы вышли из Москвы, сейчас около 200. Оккупанты узнали силу нашей ненависти и крепость наших ударов. Не случайно в который раз каратели пытаются взять отряд в кольцо и стереть с лица земли.
В этом месте коммунисты захлопали в ладоши, одобрительно загудели.
— Имена лучших разведчиков, стрелков, подрывников вы сами хорошо знаете. Большинство из них присутствует здесь, на партийном собрании. Назову некоторых, всех перечислить невозможно. Начальник разведки Меньшиков, старшина Михайловский, сержанты Малев и Назаров, молодой коммунист Ларченко, доктор Лаврик, боец-интернационалист Карл Дуб, политрук Николаев, бойцы Кишко и Чернов, разведчик Леоненко, радисты Пик и Глушков, политрук Кухаренок, оперуполномоченные Гуринович и Воронков, диверсанты Мацкевич, Ларионов, Любимов, Тихонов, Афиногентов и другие. Заслуга отряда «Непобедимый» и в том, что он сумел в Минске, строго охраняемом эсэсовцами, создать подпольные группы. Все мы надеемся, что в ближайшее время немцы еще сильней почувствуют их существование на своей шкуре.
Собрание зааплодировало.
— У нас имеются и недостатки. Несмотря на тщательный подбор бойцов, дисциплина порой хромает, не все люди твердо усвоили правила партизанской войны. В эту блокировку я слышал раговоры о том, что, дескать, зачем отступать да скрываться от оккупантов, не лучше ли грудью на врага? Такое мнение свидетельствует о военной и политической незрелости, непонимании реального соотношения сил. Другой недостаток — болтливость. Связи отряда с населением постоянны, наша опора в народе, но, товарищи, это вовсе не означает, что население должно знать о нас все подробности! Думаю, не случайно, когда мы уходили, немцы так точно клали бомбы и снаряды по нашему лагерю. Коммунисты заволновались, зашушукались. Я немного переждал, выпил глоток холодного чаю.
— Как видим, друзья, работы у нового состава партбюро и всей партийной организации хватает. Усилить влияние коммунистов на каждом участке борьбы, распространить его на всех без исключения бойцов — наша насущная задача. Члены и кандидаты партии показали себя за истекшие месяцы передовыми воинами отряда особого назначения «Непобедимый», и я уверен, что и с новыми задачами мы справимся успешно.
Доклад у меня был коротенький. Вообще в боевой обстановке лишние слова как-то сами собой улетучиваются, остается главное, самое необходимое. Кроме того, я надеялся, что выступающие в прениях меня дополнят и затронут другие жизненно важные проблемы.
Так оно и получилось. Выступавшие были немногословны и говорили только по существу. Воздали должное смельчакам, резко критиковали факты болтовни, излишней откровенности с малознакомыми людьми, разгильдяйства, легкомыслия. По первое число досталось интендантам, у которых не ладилось со снабжением. Коммунисты высказали пожелание руководству отряда улучшить бытовые условия для бойцов, разумеется, в такой степени, в какой позволяет текущий момент. Во многих выступлениях звучала тревога о судьбах Родины, вступившей в наиболее острую фазу поединка с фашизмом, сыпались предложения усилить удары по врагу, в особенности по его коммуникациям, питавшим фронт.
По докладу и прениям собрание приняло решение, проникнутое патриотической готовностью не пощадить жизни за правое дело, умереть, но приблизить час победы.
Собрание закончилось, а мы не расходились. К нам стали подходить беспартийные товарищи. 50-летний разведчик Юлиан Жардецкий спросил меня по поводу приказа Верховного Главнокомандующего:
— Как вы считаете, товарищ майор, в эти миллионы убитых фашистов вошли наши?
— Какие наши? — переспросил я.
— Ну, которых порешили наши ребята.
— А как же, старина! Все учтены, даже лично твои вошли в приказ!
Разведчик остался чрезвычайно доволен таким ответом.
— Сколько побили, а они прут, — сказал подрывник Афиногентов. — Очень меня тревожит Сталинград.
— Отогнали от Москвы, отгоним и от Волги, — заверил Кусков.
— А Кавказ! — проговорила Валя Васильева. — Они уже на Кавказе!
— Не на самом Кавказе, а в предгорьях, — поправил ее Кусков.
— Все равно страшно, — закончила Валя.
— Партия не скрывает опасности положения, — вмешался в беседу секретарь партбюро Кухаренок. — Тяжело, товарищи, очень тяжело. Но врага мы бьем и будем бить. Есть еще порох в пороховницах?
— Есть! — откликнулся Жардецкий.
— Сколько хочешь! — поддержали его молодые бойцы.
— Переживем, ребятки, — сказал я. — Наполеона угробили, четырнадцать держав отразили и Гитлера сколупнем, как заразу! После победы вы все переженитесь, детишками обзаведетесь.
— Верное решение! — засмеялся Костя Сермяжко. — Одобряю.
— Не забудьте тогда про старика, — попросил я. — Пригласите на свадьбу или на октябрины, что ли.
— Да какой вы старик! — пристыдила меня Васильева. — Вы мужчина что надо!
— Правильно! Правильно! — защебетали девушки. — Молодой! Молодой!
Бойцы развеселились, завели песни, стали читать стихи и рассказывать смешные случаи. Например, как сибиряк Ваня Леоненко во время боя напугался ошалевшей от выстрелов овцы. Он в этот момент прицеливался по эсэсовцу, а бедная овечка сдуру боднула его под коленки. Ваня тогда решил, что попал в окружение…
Я незаметно покинул шумную поляну и заглянул в палатку к раненым. Иван Розум, которого ранили еще летом и который сначала отлеживался в отряде Сацункевича, все еще болел, его надо было эвакуировать в наш тыл, ждали посадки самолета.
Метался в жару Константин Сухов, Лаврик сидел возле него, не отходя.
— Как ребята? — спросил я его.
— Все так же. Тяжелые ребята.
— Транспортабельны?
— Если надо, то что поделаешь.
— Надо, Иван Семенович. Ночью уходим в Гресские леса. От греха подальше. А там и зазимуем.
— Я готов, товарищ майор, — привычно со вздохом отрапортовал лесной доктор.
Когда на побелевшую землю упала темнота, отряд был поднят в поход. Первыми вышли автоматчики Усольцева, за ними остальные. В центре колонны ехали двое саней. В одних везли раненых, в другие уложили обе радиостанции.
Переход был тяжелым, продолжался восемь суток. В Пуховичском районе мы повстречались со Второй Минской бригадой. Комбриг С. Н. Иванов рассказал, что и в этих местах прошли каратели, но партизаны ускользнули почти без потерь. Обозленные неудачей, фашисты сожгли деревни Липск и Горелец. Наш отряд был вымотан походом, и комбриг посоветовал переночевать в деревне Ямное, на западном берегу реки Птичь. Но нам хотелось до вечера пройти еще сколько возможно, поэтому от привала мы отказались. К вечеру подошли к лесной деревушке Борцы. Разведка донесла, что фашистов в ней нет, название всем пришлось по душе, и мы решили здесь остановиться.
