Ознакомительная версия.
Человек же построил и сделал все предметностью, стал познавать то, чего нельзя познать. Создал себе вес — испугавшись его, хочет распылить, и потому все должно быть практично и полезно, всякая практичность и будет культурным действием, распыляющим вес через распыление. Отсюда и живопись, и слово должны быть предметны, должны принять на себя общий вес предметной культуры практического реализма. Но с последними совершилось нечто, что должно <дать им возможность> порвать и отделить себя от всего предметного, представляя ему развиваться в культуре и совершенствах, самим же выйти в беспредметность. И Искусство вышло — в слове в «заумь», в живописи в беспредметность Супрематизма; [слово в «зауми», живопись в беспредметности] соединяются в единстве, уже нет перед ними мира как предмет<а>, нет предметных различий, они свободны от культуры и совершенств, <они существуют> без пространства и времени, вне всяких измерений.
Слово и живопись вышли из умного практического и научного реализма предметного в без-умное беспредметное действие. Дошли до существа своего семени, в чем нет различий умного или неумного, нет ни дураков, ни глупых. Все последние существуют только в предметном практическом и научном реализме, в нем есть таланты и бездарности. Действия предметного общежития зависят от мысли одного, найдется <ес>ли умный — общежитие умно, а когда нет, то будет неумным. Потому всему общежитию нужны умные научные пастухи, которые гнали бы их по лугам совершенств, поэтому все массы во власти изобретателя. Поэтому в нем существуют «идейные люди», «идеалисты», «материалисты», стремящиеся, однако, достигнуть предметного практического равенства, чтобы вес предметный был распределен равно, <поэтому они стремятся> обеспредметить одного, обладающего большим весом. Так и практическая предметность должна идти впредь до полного безвесия, нет никаких чемоданов и багажа на цветах цветущих полей.
Накопление предметных совершенств общежитие считает благом и полагает, что достигнет счастья, когда весь лес изрубит на мебель, весь гранит выроет из земли для постройки дома, из всего золота нальет себе колец. А природа все растет да растет, нет ей конца и нет конца его практическому труду — нельзя соскрести всю землю без остатка, нельзя иэобресть всего практического. Предметная культура в этом видит благо свое, и бытие различия и ценности — фундаменты сознания практического общежития. Предметник напоминает собою безумца, стремящегося <за>сунуть в свой кошелек ценности земного шара, кромсая его разными телами, орудиями (природа и не предвидела, что в ней есть ценное и неценное).
Отсюда у него смерть, падение, пот, кровь, а природа бежит в беспредметности своей вне усталости, труда и пота и не знает той высоты, с которой можно упасть, не знает моря, где можно утонуть. Нет на руках ее <ни> мозолей, ни колец, ни усилий, нет ни идеального, ни материального, нет идей в ее беспредметном.
Общежитие ищет ценностей разными путями, всякий из делающих что-либо в этих путях должен делать ценность. Как исключение остается живописец — <но> не тот живописец, <кто видит> перед собой созданную общежитием ценность, охудожествляя ее в Искусстве, а тот, кто пишет, не зная <ее> перед собой. Само общежитие всегда отвергало таковых живописцев — не встречая в них ценностей. Предметное сознание создает само ценности, то, чего не существует: предмет — идея ценности. Так оно <общежитие> построило свое сознание и думает построить культуру свою на исключительных ценностях.
Совершенно противоположна сущность Искусства в своей беспредметности. Если в нем предположить сознание, то оно никогда не строит свое проявление на ценностях, оно их не знает, для него наступает равенство, но не равенство ценности, а беспредметность, где нет ценностей.
Вся эпоха человеческого развития основывается на предметных практических ценностях и потому должна завершить свой капитализм практических ценностей предмета, и не только практических ценностей, но и художественных, эстетических. Сумма должна собраться в своем пределе и уничтожить себя. Развиваясь вначале по прямой, передвигая тяжесть ценностей, линия стала загибаться и образовала кольцо или колесо культуры ценностей. Таким образом, известные ценности, развиваясь, имеют свой путь и предел, замыкаются в колесо своего движения и начинают вращаться, уходя в прошлое, всё время удаляясь в нашем сознании, подобно комете в мировом пространстве. И мы лишь можем <их> наблюдать простым глазом, а потом искусственным развитием зоркости глаза истори<ей>, — колеса культур в пространстве нашего сознания.
Возможно, что таковые ценности ложно оцениваются в негодности и отправляются в прошлое лишь потому, что были связаны с главной линией ложно32. Так, например, Искусство было ценностью практической Религиозного пути общей культуры; общежитие благодаря своему ложному представлению отнесло Искусство к двум своим главным путям, Религии и практической технике, как ценность воспроизведения в Искусстве образов духовной или практической идеи — других ценностей общежитие не находило в нем.
Перед нами стоит и сейчас тоже таковое положение, когда надвигается новое учение о первенстве механического практического реализма, перед котор<ым> Религиозная ценность должна отойти <в прошлое> при доказательстве общежитию подлинных причинностей явлений и негодности Религиозного плана, — чем будет разрушена спайка триединой культуры, Религии, практической техники и Искусства; в свою очередь образует<ся> кольцо полного завершения Религиозных ценностей исторического прошлого, что и отойдет в пространство прошлого сознания.
Технически-механический реализм не имеет ценностей других, как только свои механические, не знает ни художественного, ни эстетического, Искусство для него пустая вещь, как и для всей природы проявлений. И если современный техникум вещей зовет художников в свой завод действия, хочет свое явление провести под оформлением художественной ценности, то доказывает только неизжитость такового чувства и непознание своих чистых технических и механических ценностей как самостоятельных ценных единиц. Приобщая к Искусству практический механический мир, <техникум> убежден, что у Искусства нет своей самостоятельной ценности вне его содержания, <что> оно было ценностью лишь тогда, когда оно себя прикладывает или через себя выражает содержание другой ценности.
Таким образом, все три ценности, Религия, техникум и Искусство, в своем разделении тоже не были абсолютной ценностью, оба <первых> венчались Искусством как надстройкой, а вернее, завершали его фактурой сво<и> ценности.
Таким образом, создавалось триединство ценностей и могло заключить <в себя> одну эпоху культуры как законченное целое сознание с основой экономических перемещений. Таковое единство существовало до двадцатого века, но туг совершилась другая действительность, высказанная много выше этой страницы. Здесь завершенному триединству хотя и удалось соединить свои концы в своем прошлом далеком, удалось образовать кольцо или колесо, но с той только разницей, что оно не ушло в бесконечность, а двигалось к пределу девятнадцатого века, разбилось о грань двадцатого века и вновь распалось.
Одна часть его. Религия, нашла мысль, отрицающей ее, обвиня<ющей ее> в предрассудке и ненужности как «опиуме для народа». <Остальные же две,> Искусство и техника, соединились и образовали двойственность. Мысль двойственного порядка, разбившая колесо завершенной культуры триединства, не была новой, т. е. такой мыслью, которая бы принесла новую ценность. Очевидно, что новый порог мысли триединой культуры расколол свое собственное тело, как бы находя его недовершенным, нашел новое построение культуры через две ценности, Искусство и техническое практическое производство, как совершенную проблему жизни.
Двигаясь дальше, предвижу в будущем технического механического пути разрушение двуединства — Искусство как эстетическое отпадет, останется практический механический реализм. Двуединство распадется и образует единство практической культуры, мир как практическое производство.
Не могу сказать, что мысль о единой культуре практического реализма пришла извне к триединому кольцу, но полагаю, что сущность его практического реализма> была в нем <триедином кольце>. Также и все три имели свою сущность, совершенно отдельную и независимую, и только благодаря ложному отношению между собой образовали согласие и ложное практическое триединство, хотя две из них были не чем иным, как ценностью практической.
В основе стояла практическая ценность действия. Во главе всего стоял Государственный экономический строй, пользовал два остальных пути как средство своего продвижения. Но всё экономические планы практического Государства Социалистического строя борются с церковью, религией как формой устаревшей в практическом смысле, и стремятся установить единую практическую форму. Дальше необходимо будет отказаться от Искусства в смысле художественных ценностей.
Ознакомительная версия.
