у модулей ZGLab. Тот тип, что дежурил в биологическом блоге, булькал и кудахтал на весь эфир, выкладывая в корпоративную сеть видеоролик с камеры на скафандре, - стремительный подлет катера, клешни захватов, затемнение, героическая физиономия Никиты, и как на этой физиономии готовность к подвигу ме-едленно сменяется ужасным осознанием...
Никите хватило трех первых комментов. Едва сменившись, перетерпев втык от Главного и еще порцию юмора от других летунов, он помчался вниз, к биологам. Найти этого Степана и деликатно намекнуть, что если ролик утечет на Землю, от него, Степана, от самого останутся клетки в чашках. Степан снисходительно объяснил, что и в мыслях не имел предавать гласности недопонимание между различными проектами CBE, сделав ядовитейший акцент на слове "недопонимание". Илья Миронович подмигнул Никите: "Переволновался, да? Ну, извини, ребята предупреждали". И тогда же он впервые увидел Юлю. И она сказала, перебив очередной пассаж Степана: "Нет ничего смешного вообще-то. Безрассудный акт помощи - норма для человека. Была раньше". Никита надеялся, что это был комплимент, хотя у них на базе слово "безрассудный" обычно заменяло менее вежливые слова. Так или иначе, Степан прекратил развивать тему, пробормотав, что "просто надо быть внимательней".
***
Усадьба в прежние времена принадлежала какому-то плантатору. Теперь здесь живут дядя с тетей, Захария и еще куча слуг, телохранителей и прочих людей, что крутятся вокруг дяди. У него собственное дело, да не торговля бататом и кофе, а серьезное дело - так говорит Захария. В усадьбе есть бальный зал, где прежде танцевали белые леди в шелковых платьях - так говорит тетя. Есть внутренний двор, там растут деревья с душистыми цветами, окруженные домом со всех сторон, а посередине фонтанчик. Вода в нем противная на вкус. Воздух здесь тоже мерзкий, густой, слишком много запахов. Не говорить, что хочу домой, а то Захария опять стукнет. Я должен быть благодарен. Так говорят все.
Деревья укрывают тенью почти весь двор. На руке у меня браслет - новый, брендовый, сказал дядя. Для него это пустяки. Мой круче, говорит Захария, но тебе и такой сойдет. Он вытягивает руку с браслетом, нажимает кнопку, и на ладони появляется живая картинка, мультфильм. Можно развернуть экран, а можно и без экрана. Круто. Я тоже пробую.
- А откуда в браслет попадает информация?
- Из Сети, ты, глина деревенская!
- Знаю, что из Сети. Но тех-ниче-ски - откуда? Вот я делаю запрос, он уходит, а где получается результат поиска? И как он приходит обратно?
Захария хмурит толстые брови. Он не знает! А говорил, что все знает про инфобраслеты. Сжимает кулаки (браслет обиженно пищит), пытается пнуть меня в голень. Только пытается. Городские все неуклюжие, я уворачиваюсь. Кидаюсь в сторону, чтобы он меня не поймал. И вижу, что в дверях стоит дядя и смеется.
***
Нет, долго ждать Никите не пришлось. Дзенькнул дверной звоночек, мимо его плеча сверкнула серебряная нить, и Юля, держась за тросик, вплыла в лабораторию, как дельфин. Откуда-то сверху, вытянув руки вперед; на лету сложилась пополам и достала ботинками пол. Небесная царевна из "Мавингу" спускается по паутинке. Шапочку она почему-то сняла, и короткие темные волосы реяли вокруг ее лица, словно в воде. Юля Гриневская. Она была милой, умной и доброй. Она была храброй - трусливым на СВЕ не место. Она писала стихи, Никиту спросить - отличные, он видел в ее блоге, хотел похвалить, но не придумал подходящих слов. И еще она была везучей, потому что за право работать тут конкурировали слишком многие умные и талантливые биологи. Лучшая девушка мира и его окрестностей...
Илья Миронович громко покашлял, и Никита очнулся. Кажется, его о чем-то спросили. Он протянул Юле контейнер.
- Вот. Это из Москвы тебе передают. Какие-то особенные тритоны?
- Да нет, как раз самые обыкновенные. Просто в институте хотят, чтобы мы и с ними повторили. Сопоставить данные.
- Ага. - Ресурсы его мозга вдруг оказались намертво заняты тремя процессами: какая она чудесная, когда улыбается и невесомые волосы будто лепестки астры, какой милый у нее этот южный выговор - и как пригласить ее поужинать, при том, что Степан и Мироныч даже не думают идти по своим делам, а внимательно слушают и, кажется, ухмыляются. А не пригласишь - не останешься с ней вдвоем, замкнутый круг. - Юль, а ты это... случайно обедать не идешь?
- Нет. - И пока он соображал, означает ли это, что она не хочет идти именно с ним, или что она просто не идет обедать, добавила. - Но у меня сейчас перерыв на кофе.
- Гриневская, это как?! - возмутился Степан. - А пробы из хлореллы Гэндальф будет делать?
- Делай, Гэндальф, - согласилась Юля, - ты на час позже пришел, я за тебя форезы ставила.
- Да я... Да...
- Илья Миронович, можно?
- Можно! - сказал завгруппой.
- Я не буду за нее это делать.
- Тогда через полчаса, - безмятежно сказала Юля. - Никита, пойдем, только в нашу, ладно? На лифт я не успею.
Шлепая за ней к выходу с рюкзаком и баулом, счастливый Никита слышал голос Ильи Мироновича: "Степан, вот кому бы говорить о дисциплине..."
Он улыбался без причины, пока плелся к лифту, улыбался, застегивая страховочный ремень и нажимая кнопку - шестая палуба третьего яруса Кроны. Ускорение создало слабую иллюзию тяготения, которая, однако, скоро исчезла. Зато на полу и потолке загорелись слова DOWN и UP, и капсула лифта повернулась на девяносто градусов. Условный низ в Кроне благодаря центробежной силе находился у наружной стороны модулей, верх - у ствола. Минуя технические помещения, лифт двинулся вниз, и с каждым новым этажом тело становилось тяжелее.
Браслет нашел местную сеть, и окончательно вернул Никиту к суровой реальности сигнал сообщения. Главный. "Назаров, можешь зайти?" Вообще-то отпуск у Никиты заканчивался завтра, но в ветвях Кроны никто на такие вещи не смотрел.
У Главного был просторный кабинет, который мог бы находиться и где-нибудь на Земле. Пропагандистский момент - преимущество дешевой и почти неограниченной доставки грузов. Тут вам и полка с бумажными книгами, и деревянный стол, и офисные сувениры на столе, включая образец инженерного юмора - стеклянный цилиндрик с шариком на пружинке, рисками и надписями: "НОРМА", "НУЛЕВАЯ ГРАВИТАЦИЯ", "МЫ КРУТИМСЯ СЛИШКОМ БЫСТРО", "ЧТО-ТО ЯВНО НЕ ТАК".
- Слушай, Ник, тут такое дело. "Интелсат" жалуется на помехи. Страшно ругается, чтобы быть точным.
Главный раскрыл над столом трехмерную карту Пояса. Провел пальцем, обозначая сечение в плоскости экватора, получил плоскую карту: серый ствол Дерева, светящиеся точки спутников на геостационарной орбите - те, что ближе к зрителю, синим, те, что дальше, зеленым, пурпурные веретенца патрульных катеров, белые крестики мусора, редкие вокруг Ствола, густеющие за двадцатым меридианом... Повернул карту
