что Америка сама навлекла на себя этот ужас, что Америка сама отчасти виновата в смерти тысяч людей на ее территории, — это убеждение, повторюсь, я не разделяю.
Хоть сколько-то оправдывать это зверство обвинениями в адрес Америки, пускай действия США за рубежом во многом заслуживают осуждения, — гнусно с моральной точки зрения. Терроризм — это убийство невинных людей. В этот раз это было массовое убийство.
Более того, я считаю неверным думать, что терроризм — этот терроризм — преследует законные цели незаконными средствами. Приведу пример. Даже если завтра Израиль в одностороннем порядке покинет Западный берег и Газу, а послезавтра объявит о независимости Палестинского государства со всеми гарантиями помощи и содействия Израиля, я верю, что эти желанные по большому счету события вообще никак не повлияют на текущие планы террористов. Террористы прячутся за законными требованиями, как говорил Салман Рушди. Восстановление справедливости — это не их конечная цель, а только бесстыдное прикрытие.
Задачей тех, кто устроил побоище 11 сентября, не было восстановление справедливости во имя палестинского народа или во имя страданий населения большой части мусульманского мира. Теракт был реальным. Это было нападение на современность (на культуру, которая делает возможной эмансипацию женщин) и да, на капитализм. И современный мир, наш мир, оказался серьезно уязвимым. Необходим вооруженный ответ в виде комплекса сложных и точно направленных контртеррористических операций; не война. Такой ответ необходим и оправдан.
4_Считаете ли вы, что общественное мнение в Америке, где большинство населения не считает нужным голосовать, может повлиять на решения правительства в отношении того, как отвечать на эти теракты? Как изменился интеллектуальный климат после терактов, если вообще изменился?
США — чуднáя страна. У людей здесь есть сильная анархическая жилка, но при этом они почти суеверно уважают законность. Они поклоняются аморальному успеху и при этом любят морализаторствовать о правильном и неправильном. Деятельность правительства и налоговых органов им видится крайне подозрительной, чуть ли преступной, но при этом их искренняя реакция на любой кризис — это размахивать флагом, клясться в безусловной любви к стране и всячески поддерживать ее лидеров. Они глубоко верят, что Америка — это исключительное явление в истории человечества и потому обычные ограничения и бедствия, которые определяют судьбы других стран, над ней не имеют власти.
Прямо сейчас в США очень сильны конформистские настроения. Людей удивил и шокировал успех терактов 11 сентября. Они напуганы. Их первая реакция — это сомкнуть ряды (если использовать военную терминологию) и утвердиться в своем патриотизме, как будто теракты бросили ему вызов. Вся страна задрапирована американскими флагами. Флаги свисают из окон квартир и домов, покрывают фасады магазинов и ресторанов, развеваются на строительных кранах, грузовиках и антеннах автомобилей. Шутки о президенте — а это любимое американское занятие, независимо от того, кто президент, — стали восприниматься непатриотичными. Довольно много журналистов увольняют из газет и журналов. Университетских преподавателей публично порицают за любые критические замечания, озвученные в стенах аудиторий (например, за упоминание загадочного исчезновения Буша в день терактов). Буйствует самоцензура — самая важная и эффективная форма цензуры. Дебаты приравниваются к диссидентству, которое, в свою очередь, приравнивается к предательству. Повсеместно царит чувство, что в этой новой, не разрешившейся еще никак экстренной ситуации мы не можем «позволить» себе наши традиционные свободы. Опросы показывают, что «рейтинг популярности» Буша взлетел выше девяноста процентов, — а это примерно столько же, сколько было у лидеров старых диктатур по образцу СССР.
Как может общественное мнение «повлиять» на решения, которые сейчас принимает американское правительство? Стоит отметить, что наша общественность крайне покладиста во всём, что касается внешней политики. Возможно, эта пассивность — неизбежное последствие триумфа либерального капитализма и общества потребления. В последнее время между демократами и республиканцами вообще нет какой-то существенной разницы; их в лучшем случае видят как две ветви одной партии. (Похожая эволюция наблюдается в Великобритании, где лейбористская и консервативная партии теперь почти ничем не отличаются.) Деполитизация большой части американской интеллигенции лишь отражает конформизм и конвергенцию политической жизни в целом.
Примечательно, что Америка — в той же мере толерантное общество, что и конформистское; это парадокс сложившейся здесь политической культуры. Но если в ближайшем будущем случится еще одна террористическая атака на территории США, даже при относительно небольшом числе жертв, это нанесет непоправимый ущерб широкой поддержке гетеродоксии и разнообразия. Может быть введено некое подобие военного положения, что повлечет за собой крах конституционной защиты прав личности, в частности свободы слова. И всё же пока что я остаюсь осторожно оптимистична. Текущий всплеск яростного негодования в адрес интеллектуалов-диссидентов вроде меня — нас, увы, не так много — может в скором времени сойти на нет, когда люди будут вынуждены забеспокоиться о более реальных проблемах, таких как экономический кризис, например.
Сейчас мы уже почти не слышим никакой ковбойской риторики от администрации Буша — полагаю, вследствие напряженных дебатов внутри верхушки правительственной и военной элиты после терактов 11 сентября. Очевидно, наши военачальники поняли, что их враг куда «сложнее», чем они думали, и старыми способами его не победить. Тот факт, что они сомневаются насчет дальнейшего плана действий, никак не связан с мнением американской общественности, которую настроили на быструю месть.
Можно только надеяться, что они вынашивают какой-то умный план того, как защитить население от джихада против современности. Можно только надеяться, что администрация Буша, Тони Блэр и прочие действительно поняли, что будет бесполезным или, как они говорят, контрпродуктивным — да и просто аморальным — бомбить угнетенные народы Афганистана, Ирака или каких-то других стран в качестве возмездия за то, что совершили их тираны и правящие религиозные фанатики. Можно только надеяться…
Всё время после терактов 11 сентября администрация Буша говорила американским гражданам, что Америка теперь в состоянии войны. Но у войны этой необычная природа. С учетом того, против какого врага ее ведут, у нее нет обозримого конца. Что же это за война?
У нее есть прецеденты. За последние годы было объявлено несколько войн — против рака, бедности и наркотиков, — у которых по сути не может быть конца. Все понимают, что рак, бедность и наркотики будут всегда. И всегда будут как чудовища — террористы, массовые убийцы, вроде тех, кто совершил теракты 11 сентября прошлого года, — так и борцы за свободу, которых однажды называли террористами (например, французское Сопротивление при правительстве Виши и Африканский национальный конгресс и Нельсон Мандела при апартеидском правительстве ЮАР), но которым история впоследствии присвоила другие ярлыки.
Когда президент Америки объявляет войну раку, бедности или наркотикам, мы понимаем, что слово «война» — это метафора. Но думает
