Ознакомительная версия.
А теперь посмотрим на утконоса. Утконос — однопроходное яйцекладущее млекопитающее. Однако с обнаружения утконоса до его определения как однопроходного млекопитающего прошло целых 8о лет, на протяжении которых ученые думали, как же его классифицировать; пока решение не было принято, он, ко всеобщему недоумению, оставался просто зверем величиной с крота, с маленькими глазками и утиным клювом, с хвостом и лапами, служащими для плавания и рытья нор, с четырьмя пальцами на передних лапах, соединенными перепонками (которые больше, чем перепонки, соединяющие пальцы на задних лапах), несущим яйца и выкармливающим детенышей молоком.
Именно так описал бы утконоса любой неспециалист. Характерно, что, руководствуясь таким беспорядочным перечислением свойств утконоса, всякий может отличить его от быка, тогда как, зная только, что это однопроходное млекопитающее (и не являясь специалистом в области научной таксономии), вряд ли можно отличить утконоса от кенгуру. Когда ребенок спрашивает у матери «кто такой тигр и на кого он похож», вряд ли она в ответ скажет, что тигр — это млекопитающее подотряда Сухопутные или что это сухопутный хищник. Она скорее ответит, что тигр — это дикий зверь, похожий на очень большую кошку, очень проворный, рыжий с черными полосками, обитает в джунглях, иногда нападает на людей и т. д.
Определение по сущности принимает в расчет субстанции; при этом подразумевается, что нам известны все существующие субстанции во всем их разнообразии — к примеру, «живое существо», «животное», «растение», «минерал». Тогда как определение через свойства является, по Аристотелю, определением по акциденциям, число которых бесконечно. Того же тигра — который, в соответствии с определением по сущности, принадлежит к типу Хордовые (Chordata) царства Животные (Animalia) — можно описать через множество присущих этому виду свойств: у него четыре лапы, он похож на огромную кошку, полосатый, весит в среднем столько-то килограммов, издает характерное рычание и в среднем живет столько-то лет. Однако тигр — это еще и животное, появившееся на арене римского Колизея в такой-то день правления императора Нерона, или зверь, которого застрелил 24 мая 1848 года английский офицер по фамилии Фергюсон, или любой другой, на кого указывают бессчетные акциденции.
В действительности мы редко даем определения по сущности; гораздо чаще мы определяем вещи по их свойствам. Вот почему списки, определяющие предмет через не претендующий на завершенность набор свойств, при всей своей упоительности гораздо ближе к тому, как мы определяем и узнаем вещи в повседневной жизни (а не в научном контексте)[78]. Определение через совокупность или ряд свойств — не словарь, а что-то вроде энциклопедии, которая никогда не будет завершена и которая известна всем носителям данной культуры и некоторыми из них пополняется.
Итак, определение через перечисление ряда свойств характерно для примитивной культуры, в которой отсутствует иерархическая система видов и родов, которой недоступно описание через сущность. Но оно используется и в высокоразвитых культурах, недовольных частью существующих базовых определений и пытающихся либо подвергнуть их сомнению, либо расширить объем знаний о конкретном элементе энциклопедии, открывая новые его свойства.
Итальянский писатель и оратор Эмануэле Тезауро в трактате Cannocchiale aristotelico («Подзорная труба Аристотеля», 1665) предлагает в качестве инструмента для поиска ранее неведомых связей между известными явлениями использовать метафору. Суть метода в том, чтобы составить перечень знакомых вещей, используя который метафорическое мышление способно обнаружить новые параллели, уловить незнакомые связи и подобия. Таким образом Тезауро выдвигает идею систематической классификации, которая подобна гигантскому словарю, однако в действительности является лишь перечнем случайных свойств. Свой метод он, со свойственным барокко восторгом перед «чудесной» находкой, называет «подлинно секретным, чудодейственным методом», неисчерпаемым кладезем бесчисленных метафор и изощренных концептов, утверждая, что с его помощью можно «умело проникнуть в сущность предмета и выискать глубоко запрятанные его свойства, а затем свойства эти остроумно сопоставить одно с другим». Иными словами, метод позволит обнаружить аналогии и сходства, которые остались бы незамеченными, если бы каждый предмет пребывал в той категории, куда попал при классификации.
Далее я могу лишь привести несколько примеров из предложенного Тезауро каталога, который, кажется, можно расширять бесконечно. В категорию «Сущности» он включает такие разделы, как Божества, Идеи, Мифические Боги, Ангелы, Дьяволы и Духи; в категорию «Небеса» — Планеты, Зодиак, Пары, Воздух, Метеоры, Кометы, Молнии и Ветры; в категорию «Земля» — Поля, Пустыни, Горы, Холмы и Утесы; в категорию «Тела» — Камни, Самоцветы, Металлы, Травы; в раздел «Математика» — Глобусы, Компасы и Квадранты и так далее. Или например, категория «Меры»: в разделе «Меры объема» присутствуют Малый, Большой, Длинный и Короткий; в разделе «Меры веса» — Легкий и Тяжелый. В категории «Достоинства», в разделе «Зримое» имеются Видимое и Невидимое, Кажущееся, Прекрасное и Уродливое, Светлое и Темное, Черное и Белое; в разделе «Обоняемое» — Аромат и Зловоние. В том же духе составлены категории «Связи», «Действия и Чувства», «Местоположение», «Время», «Основание» и «Обычай». Для примера: в категории «Меры», в разделе «Меры объема», в подразделе «Малые вещи» названы ангелы (которые, как известно, умещаются на острие иглы), бесплотные духи, два полюса (две неподвижные точки сферы), зенит и надир. Среди «Элементарных вещей» упомянуты огненная искра, капля воды, каменная крупинка, песчинка, жемчужина и атом; к «Людям» среди прочего относятся эмбрион, выкидыш, пигмей и гном; к «Животным» — муравей и блоха; к «Растениям» — горчичное семя и хлебные крошки; к «Наукам» — математическая точка, к «Архитектуре» — вершина пирамиды.
Перечень этот выглядит довольно бестолково — как, впрочем, и другие предпринимавшиеся в эпоху барокко попытки свести воедино все накопленные цивилизацией знания. Каспар Шотт в труде Technica curiosa («Занимательная техника», 1664) и в книге о природной магии Jocoseriorum naturae et artis sive Magiae naturalis centuriae tres («Серьезная игра природы и искусства, или Естественная магия трех веков», 1655) ссылается на некое произведение 1653 года, автор которого представил в Риме свой Artificium (свод правил), описывающий сорок четыре основных класса сущностей:
— Элементы (огонь, ветер, дым, пепел, ад, чистилище, центр земли),
— Небесные сущности (звезды, молнии, радуга),
— Интеллектуальные сущности (Бог, Иисус, речь, мнение, подозрение, душа, стратагема или спектр),
— Светские сословия (император, бароны, плебеи),
— Духовные сословия,
— Ремесленники (художники, моряки),
— Орудия,
— Чувства (любовь, справедливость, похоть),
— Религия,
— Таинство исповеди,
— Суд,
— Войско,
— Медицина (врачи, голод, клистир),
— Животные,
— Птицы,
— Рептилии,
— Рыбы,
— Части животных,
— Утварь,
— Пища,
— Напитки и жидкости (вино, пиво, вода, сливочное масло, воск, смола),
— Одежда,
— Шелковые ткани,
— Шерстяные ткани,
— Холстина и прочие ткани,
— Мореходство (корабль, якорь),
— Пряности (корица, шоколад),
— Металлы,
— Монеты,
— Различные поделки,
— Камни,
— Драгоценности,
— Деревья,
— Плоды,
— Общественные места,
— Веса,
— Меры,
— Числительные,
— Время,
— Прилагательные,
— Наречия,
— Предлоги,
— Лица (местоимения, титулования вроде Его Высокопреосвященство Кардинал),
— Путешествия (сено, дорога, грабитель).
Можно до бесконечности вспоминать барочные перечни от Кирхера до Уилкинса, один умопомрачительнее другого. Отсутствие систематичности в них является свидетельством попыток энциклопедистов избежать устаревшей классификации по родам и видам.
С литературной точки зрения, такие «научные» попытки классификации предложили писателям образец избыточного описания, хотя кое-кто может сказать, что все было наоборот, что модель была заимствована учеными из литературы. И действительно, одним из первых создателей бесконечно длинных перечней был Рабле, который использовал списки именно для того, чтобы разрушить жесткий миропорядок, установленный средневековыми академическими суммами.
Начиная с Рабле, список (который со времен античности был почти pis alter, крайним средством, способом выразить невыразимое, вымученным каталогом, составляемым в тихой надежде случайно набрести на форму, что сведет воедино множество разрозненных свойств) превращается в поэтический акт, исполняемый из чистой любви к деформации. Рабле положил начало поэтике списка ради списка, поэтике списка избыточного.
Ознакомительная версия.
