Ярослав Кеслер - Религиозная историография России

Помимо двух основных светских редакций истории России, огромное влияние на сочинение традиционной истории оказывала (да и и по-прежнему оказывает) религиозная историография. Принятая доныне история «древней Киевской Руси» привязана и к ее легендарному крещению при Владимире Красное Солнышко, и к не менее легендарным первопросветителям Кириллу и Мефодию, позднесредневековая история Московской Руси — к основным каноническим святителям митрополитам Петру, Алексию и «православному инквизитору» Иосифу Волоцкому, уничтожавшему «жидовствующих». Точно так же и историография XVII в. тесно связана с деятельностью патриархов Филарета (фактического основателя русской церкви) и Никона, который, как считается, реформировал Русскую Православную Церковь (РПЦ) к ее нынешнему виду.

Однако церковная историография допетровского периода не исчерпывается «никонианскими реформами», поскольку, как будет показано ниже, церковную реформу реально провели, помимо Никона, Алексей Михайлович «Тишайший» и его дети — Федор, Софья и Петр. И реформа эта была вызвана отнюдь не богодуховной борьбой за чистоту веры, а вполне прозаической борьбой за власть и имущественные права. В этой борьбе партия церковников потерпела поражение, что в итоге привело к отмене Петром I патриаршества и к подчинению церковных институтов государству до 1918 года.

В 1700–1918 гг. православие было государственной религией. Графа «национальность» в паспорте отсутствовала — вместо нее была графа «вероисповедание», и государство решало, каким категориям иноверцев дать какие права. До середины XIX века церковь при поддержке властей Российской империи активно практиковала насильственное крещение нехристиан, а позже многие иноверцы становились выкрестами добровольно-вынужденно, для того чтобы занять более высокое положение в обществе.

Что же касается духовной сферы, то при всей политической значимости РПЦ, преобладающей среди других конфессий, воцерковленная (т. е. полностью подчинившая свою жизнь установлениям РПЦ) часть сегодняшнего населения России составляет всего 2–3 %. Большинство же тех, кто считает себя православными (примерно 80 % населения), отдают дань, как они считают, «православной» традиции своих предков, не слишком вдаваясь в существо религиозных постулатов. Здесь имеет место расхожая подмена понятий: раз русский — значит православный. (При этом, естественно, забывают про русских староверов, баптистов, духоборов и т п.)

Среди 15 % населения России, традиционно относимых к мусульманам, степень воцерковления гораздо выше (более половины). И мусульманская историография России существенно отличается от православной: в частности, в ней совершенно иначе освещается история Булгарского царства, Астраханского, Казанского, Крымского ханств, Башкирии, «поля Куликова» и т. д. вплоть до XIX века. Кроме того, считается, что в России нет иудейской историографии практически до конца XVIII века. А весьма смутная языческая историография России традиционно отодвигается в далекое прошлое, несмотря на то что большинство населения России де-факто — полуязычники. (По этим вопросам существует обширная специальная и популярная литература, в рамках настоящей книги рассмотрена только христианская историография.)

Для того чтобы понять, 1) почему, как и когда образовалась русская церковь и 2) почему, как и когда она стала нынешней православной, необходимо рассмотреть сущность церковных реформ XVII века в общеевропейском контексте.

Религиозное размежевание в мире, сохраняющееся и по сей день, началось в XV веке. Церковь, как ее с тех пор понимали в Московии, в формулировке Михаила Федоровича называлась «православная крестьянская вера греческого закона» (см., например, Тобольский архиерейский дом в XVII веке. Сер. История Сибири. Первоисточники. Вып. IV. Новосибирск. Сибирский хронограф. MCMXCIV, стр. 148). Эта формула отражает три основные позиции веры: 1) православный характер, 2) крестьянский тип, 3) греческий закон.

Слово «православный» является переводом выражения «ортодокса», смысл которого трансформировался из первоначального «права, данного Ордой» во второй половине XIV в. (ярлык, данный ханом митрополиту Алексию), через «уже данный порядок» в XV в. в «право-верие» в первой половине XVI века, и только во второй половине XVI века — в «православие», т. е. «правильное богопочитание». Характерно и слово «крестьянский», а не «христианский» (последнее стало нормой только с середины XVII в.). «Крестьянский» здесь не ассоциировано со словом «Христос», которое никогда не писалось по-русски «Кристос».

«Крестьянский» означает «отмеченный крестом», т. е. «учтенный, причтенный» т. е. оседлый. Кочевник — не крестьянин, именно потому, что его нельзя «причесть». Тем самым, эпитет «крестьянский» еще и в XVII веке — это учетно-административная характеристика человека, живущего на определенном месте и подчиняющегося закону, а не характеристика вероисповедания. В Московии этот закон (не вера!) назывался «греческим», в отличие от двух других законов — римского и мусульманского (магометанского).

Определение «греческий» — причина распространенного заблуждения относительно происхождения закона, положенного в основу православия. «Греческий» закон куда правильнее называть «македонским», ибо славянская Македония и есть место, откуда этот закон распространился на Восток. (Само слово «грек» — славянское. Эти словом и обозначали славянское население горных областей Эпира и Македонии. Этнические греки называются совершенно иначе — «ромеи». И далеко не случайно, что нынешняя Греция отчаянно сопротивляется формальному признанию названия «Македония» за соседним славянским государством, пытаясь доказать, что само это слово исторически принадлежит грекам, что совершенно неверно. Грецией же в XV–XVI вв. называлась территория нынешней Западной Турции.)

«Закон» — это система правил поведения в быту, включая порядок поклонения Богу единому и жертвоприношения. Эти правила начали различаться по вполне естественным причинам после «чумного времени» XIV века, что привело к конфессиональному расколу в первой половине XV века. После падения Константинополя на западе, востоке и юге бывшей Единой империи региональные «законы» стали частью конфессий, и территориально-религиозное размежевание резко усилилось.

После изнурительных межконфессиональных кровопролитий XVI века, на рубеже XVI–XVII веков религиозное размежевание не только затормозилось путем формального примирения разных течений внутри общей монотеистической религии и восстановления относительной свободы вероисповедания, но возникло и стремление к объединению конфессий («Брестская уния» 1596 г., «Нантский эдикт» Генриха Бурбона 1598 г., Виленский съезд «католиков, протестантов и православных» 1599 г., «закон о веротерпимости» султана Ахмета I 1603 г. и т. п.).

Подобная передышка в борьбе с «неверными» внутри новоиспеченных государств была необходима для консолидации светской власти новых династий. С другой стороны, объединенная церковь оставалась наднациональным образованием старого ордынского типа, что объективно мешало новым властителям.

Главной заботой церкви было сохранение ее прежних, еще ордынских привилегий: полное освобождение от налогов, монастырская десятина, право землевладения и распоряжения доходами и т. д. Согласно традиционной историографии, в России этими привилегиями церковь пользовалась целых 300 лет — от митрополита Петра при Георгии и Иване Калите (и хане Узбеке) до патриарха Иова при царе-хане Борисе (т. е. в 1313–1605 гг.). Главный мотив новых властителей был совершенно иным: подчинение себе церковных институтов и распространение распорядительной власти на богатейшее церковное имущество.

В результате в XVII веке снова начались кровопролитные и изнурительные войны католиков с протестантами («Тридцатилетняя война» 1618–1638 гг., Английская революция Кромвеля и реставрация Стюартов 1642–1660 гг.), суннитов с шиитами (закончилась взятием султаном Мурадом IV Багдада в 1638 г. и размежеванием с Ираном), мусульман с католиками (закончилась уходом турок из Вены в 1683 г.) и т. д.