Дмитрий Шульгин
Музыкальные истины Александра Вустиса
Александр Кузьмич Вустин (24.04.1943) – композитор, чье творчество уже сегодня может быть определено в современной музыкальной культуре как яркое художественное явление, композитор-новатор, органично связавший свое талантливое «я» с лучшими достижениями музыкального прошлого и с самыми жизнестойкими авангардными находками своих современников.
Начало его зрелого творческого пути – 1960-е – 1970-е годы – это время неустанного поиска и освоения нового музыкального языка, 1980-е годы – период активного созидания и обретения собственного стиля, 1990-е и 2000-е – его постоянное совершенствование1. Сегодня отечественная и зарубежная музыкальная общественность воспринимает многие из сочинений Александра Вустина как интересное, во многом оригинальное и перспективное художественное явление, как сочинения удивительно музыкальные, всегда отличающиеся впечатляющим и подчас сложнейшим драматургическим содержанием; как музыку, наполненную болью, и, одновременно, светом, оптимизмом; как удивительно мягкую, мелодичную, лиричную, спокойную, но подчас, напротив, очень напряженную, резкую, крайне драматичную, как музыку, в которой есть место и тонкому юмору, и тончайшей печали, и поэтичности, как мир образов, всегда неразрывно связанный со всей многогранной действительностью, окружающей композитора. И как прекрасно, что первые свои и очень звонкие «фанфары» Александр Вустин уже давно услышал и в России, и во многих странах мира.
В конце 90-х годов XX века и начале XXI творчество Вустина обрело особенно большое признание, и не только в профессиональной среде, но и у широкого круга слушателей самых различных социальных пластов. Почти все его произведения теперь достаточно часто звучат на сцене, записываются и перезаписываются на компакт-диски и участвуют в международных фестивалях самого высокого уровня.
На протяжении своей более чем сорокалетней профессиональной композиторской деятельности Александр Вустин создал значительное число интереснейших художественных полотен, причем многие из них уже сегодня обрели широкую концертную жизнь на Родине, а также в Германии, Франции, Голландии, Англии, США и других странах. Большая часть его сочинений приобретены крупнейшими западными издательствами.
В последние годы популярность сочинений композитора у значительного ряда отечественных и зарубежных исполнителей привела к появлению многочисленных и интересных для него самого разножанровых творческих заказов.
Книга содержит три главы («Детство, отрочество и юность»; «О сочинениях»; «Творческие контакты, друзья, исполнители, фестивали, композиторские тайны и о самом важном…») и четыре приложения («Указатель сочинений и имен», «Каталог хронологический», «Каталог сочинений для инструментов соло», «Каталог сочинений с солирующими инструментами»).
Содержание книги составляют только оригинальные материалы, не имеющие опубликованных аналогов, а также мало известные сведения биографического порядка и информация, связанные с мировоззрением композитора Александра Вустина, его взглядами на различные художественные и жизненные явления, его эстетикой и этикой, жизненными позициями2.
Весь текст книги написан на основе только эксклюзивных бесед с композитором 1998–2000, 2004, 2006 и 2007 годов. Его содержание – это ответы Александра Вустина на несколько сот вопросов различного порядка (в том числе, посвященных его биографии, творческой жизни, отношению к музыке отдельных композиторов прошлого и нашего времени, к собственным сочинениям и их исполнителям, его рекомендациям, относящимся к исполнению своих сочинений, оценкам премьер и некоторых других исполнений, включая сюда как удачные, так и неудачные, с точки зрения композитора, творческим и дружеским контактам с деятелями искусства и пр.).
Определенная часть вопросов, заданных композитору, была подготовлена его собеседником до начала бесед, в том числе и те, на которые в свое время отвечали Игорь Стравинский, Пауль Хиндемит, Арнольд Шенберг, Франсис Пуленк, Витольд Лютославский, Дмитрий Шостакович, а также вопросы, на которые давали ответы в своих беседах с автором этой книги Альфред Шнитке и Эдисон Денисов3.
Другие вопросы готовились на основании предварительных анализов сочинений Александра Вустина или предшествующих бесед с ним. Они, как правило, вели композитора к информационно более емким ответам, заставляя его в отдельных ситуациях дискутировать со своим «оппонентом», а в результате открывать ему и те композиторские тайны, которые при пассивных, чисто «слушательских беседах» обычно не раскрываются.
Третья группа вопросов – те, которые возникали спонтанно в процессе самих бесед и имели своей задачей либо уточнить отдельные высказывания композитора, либо создать психологическую ситуацию, позволяющую ему высказываться с большей откровенностью и подробностью.
В доскональный текст бесед внесены следующие коррективы:
– сделаны частичные или полные переносы материалов отдельных ответов из одних встреч в другие. Причина этому – желание скомпоновать материалы в соответствии с родственной проблематикой и представить те или иные ответы в наиболее подробном варианте. В тех случаях, когда при ответе на одни и те же или сходные вопросы, заданные в разное время, композитор давал не во всем однозначные ответы, а в некоторых (относительно редких!) случаях даже противоречивые, «разговорные материалы» никуда не переносились и не компоновались в одно целое. Это, по нашему мнению, позволило, в одних случаях, увидеть определенную эволюцию во взглядах, оценках и самооценках композитора, произошедшую за многие месяцы и годы наших встреч, а в других – осознать личность композитора Александра Вустина как далеко не ординарную и активно эволюционирующую;
– сделаны различные купюры и «литературные» правки, поскольку композитор чаще всего отвечал искренне, при этом неоднократно возвращался к ранее сказанному, повторяя отдельные слова и фразы или отказываясь от них; кроме того, некоторые его мысли обрывались, не находя своего продолжения либо представляясь ему не достаточно правильными. При этом в ряде абзацев намеренно оставлены повторы слов, фраз и незначительная часть «сорных» слов, а также сохранена та расстановка подлежащих, прилагательных, наречий и тому подобных речевых элементов, которая позволяет ощутить беседы как «живое» общение с композитором, ощутить характерную именно для него манеру речи и самого процесса мышления;
– внесена информация из бесед с композитором 2004, 2006–2008 годов;
– в процессе прочтения Александром Кузьмичем Вустиным трех предпоследних вариантов этой книги (ноябрь 2007 г., апрель и август 2008 г.), им (при участии собеседника) были сделаны незначительные «литературные» правки некоторых из своих ответов, а также дополнено или обновлено их содержание.
Дмитрий Шульгин1998–2008 гг.
«Любое творчество автора – это, прежде всего, продукт его жизни, продукт его генетики, его сознательного и подсознательного: надо уметь слушать себя, надо уметь вслушиваться в себя…
Каждый раз, ты доказываешь всем и даже себе самому, что ты – это «Ты», что ты несешь Добро своей деятельностью… И Бог тебе говорит, что ты должен перебарывать себя, но должен одновременно и сохранять свое лицо, свою неповторимость, и причем в столкновении с кем угодно, с любым непониманием и чем угодно… и только тогда ты и будешь расти, и только тогда станешь самим собой…»
ЧАСТЬ I. Детство, отрочество и юность
– Вопросы? Вопросы, конечно, есть.
И очень даже большой список. Так что дело только за ответами.
– Ну, хорошо. Если смогу, конечно, отвечу. Только я боюсь этих списков очень. Ну, да ладно…
– Давайте начнем с ваших самых первых шагов к музыке.
– Постараюсь. Но я не слишком все это помню. У меня ведь было совершенно заурядное в этом смысле детство, то есть в том смысле, что школа музыкальная была обычная, правда, хорошая – «стасовская» – в ней, кстати, и Родион Щедрин учился, но зато была там очень славная учительница – Ольга Владимировна Кононова. Совершенно святая женщина, буквально бескорыстная во всем. Вот она и была, собственно, моим первым настоящим педагогом. Ну, а каких-то особых своих «гениальностей», если можно так сказать, я не помню совсем. Просто были явно неплохие музыкальные данные, и это у меня от мамы, конечно. И слух хороший был, и музыкальность такая общая. Но что-то, естественно, было и от папы. Ведь он, не будучи музыкантом, очень почитал Мусоргского, а также оперы Римского – «Китеж», «Псковитянку», а однажды даже пришел в неописуемый восторг, выловив по домашнему приемнику «Болеро» Равеля. А мама, кстати, покупала ноты и немного играла Шумана, Шопена и даже советские песни, казавшиеся мне очень красивыми. Папа, между прочим, тоже наигрывал, но у него был свой ностальгический репертуар – «Марш лейб-гвардии Финляндского полка» или – «Спаси, Господи…», которые он по-своему «интерпретировал», например, вместо «Благоверному императору…» и так далее, пел, аккомпанируя себе: «Благоверному председателю нашему Николаю Александровичу» (это, значит, уже середина пятидесятых, когда «правил» Булганин).
