Кнут Гамсун - Духовная жизнь Америки (пер. Коваленская)

Едва успѣетъ измученный путешественникъ прибыть въ Америку, какъ онъ чувствуетъ себя оглушеннымъ страшнымъ шумомъ и неугомонной суетой; его поражаетъ быстро несущаяся уличная жизнь; вѣчная безпокойная торопливость охватываетъ его со всѣхъ сторонъ. Еслиже онъ лѣтомъ посѣтитъ Нью-Іоркъ, то онъ будетъ не мало удивленъ, когда увидитъ мужчинъ безъ верхней одежды, безъ сюртука и жилета, преспокойно разгуливающихъ подъ руку съ дамами, элегантно одѣтыми въ шелковыя платья.

Это сразу производитъ впечатлѣніе чего-то чуждаго и свободнаго.

Повсюду неумолчный шумъ, вѣчное движеніе, удары паровыхъ молотовъ, торжество дѣла; эта страна представляетъ собою какъ бы только созидающуюся общину, въ которой жители только начинаютъ жить; каждый день прибываютъ все новые и новые поселенцы, внося съ собой лихорадочную торопливость. Каждый ищетъ для себя и для своихъ осѣдлаго мѣста, спѣшитъ, мечется; всѣ торопятся, снуютъ, что, естественно, придаетъ жизни этотъ вѣчный шумъ и суетливость.

Но здѣшнія газетныя статьи, ораторы и поэты приписываютъ эти характерныя черты американской жизни результату свободныхъ учрежденій страны. Сами американцы убѣждены, что эта неутомимая энергія является національною чертою американскаго характера, появившейся вслѣдствіе свободы, господствующей въ странѣ. Не суйся туда — тамъ воспитательная власть свободы!

Въ продолженіе какихъ-нибудь двухъ столѣтій Америка пересоздала самыхъ жалкихъ выродковъ Европы, она превратила ни къ чему неспособныхъ бродягъ въ дѣльныхъ работниковъ. Намъ приходилось слышать удивительные разсказы о томъ, какъ, исключительно благодаря свободнымъ учрежденіямъ, изъ людей, неповоротливо ходившихъ въ деревянныхъ башмакахъ, вдругъ вырабатывались ловкіе и быстрые дѣльцы. Не ходи туда — тамъ воспитательная власть свободы!

Но если глубже вникнуть въ причину такой метаморфозы поселенцевъ, то увидишь, что она зависитъ далеко не отъ такихъ идеальныхъ причинъ, она кроется въ финансовомъ положеніи страны. То же самое семейство, которое здѣсь ежедневно проживало двѣ кроны, должно тамъ располагать полуторами долларами, что и заставляетъ его неутомимо работать цѣлый день.

Сколько времени ни живи въ этой странѣ, все же чувствуешь себя тамъ чужимъ.

Весь строй жизни до такой степени не похожъ на тѣ условія, къ которымъ эмигрантъ привыкъ у себя на родинѣ, что онъ никакъ не можетъ слиться съ американской жизнью. Но она развинчиваетъ его нервную систему, и онъ тоже начинаетъ безумно спѣшить и метаться. Онъ чувствуетъ себя подъ какимъ-то вѣчнымъ страхомъ, его давятъ непривычныя условія, его поражаетъ новизна, его смущаетъ все непривычное, чуждое. Онъ начинаетъ волноваться, если приходится купить пару сапогъ, и онъ жалѣетъ, что слишкомъ дурно говоритъ по-англійски, чтобы торговаться. Онъ волнуется, когда ему приходится получитъ чекъ отъ городского кассира, и онъ бѣжитъ, запыхавшись, чтобы уплатить налогъ.

Переселенцы утратили свой покой, но стали очень дѣятельны и необыкновенно подвижны. Пребываніе въ Америкѣ дѣйствуетъ какъ стимулирующее средство. Силы и мыслительныя способности стремятся къ развитію; эмигранты пріобрѣтаютъ это стремленіе непосредственно съ того момента, какъ высадились на материкъ и начали зарабатывать деньги для перваго же обѣда, слѣдовательно много раньше того, чѣмъ на нихъ можетъ имѣть вліяніе свободная политика республики.

Когда путешественникъ нѣсколько осмотрится въ странѣ и получитъ возможность различать отдѣльныя частности въ этой неугомонно-шумливой жизни, его прежде всего поражаетъ необычайно сильно развитый патріотизмъ американцевъ.

Иностранецъ часто встрѣчаетъ процессію ветерановъ, выступающихъ по улицамъ. Это странно наряженная толпа, разукрашенная кусочками лентъ и маленькими флагами на шляпахъ, съ мѣдными медалями на груди. Всѣ ветераны дружно выступаютъ въ тактъ подъ звуки оловянныхъ трубъ, въ которыя они сами трубятъ.

И эта процессія имѣетъ только одну цѣль — пройтись по улицѣ и обратить всеобщее вниманіе на этотъ маршъ подъ звуки сотни трубъ. Никакого другого значенія. Эта часто повторяющаяся процессія является символическимъ изображеніемъ горячей привязанности американцевъ къ родинѣ. Когда процессія проходитъ по улицѣ, прекращается всякое движеніе, останавливаются омнибусы, обитатели домовъ выбѣгаютъ, чтобы посмотрѣть на это еженедѣльное зрѣлище. И для нихъ является просто-напросто гражданской обязанностью смотрѣть на этихъ трубачей серьезно, безъ улыбки, потому что эти трубачи — патріоты. Подобно этимъ солдатамъ, наказавшимъ въ послѣднюю войну аристократовъ южныхъ штатовъ за то, что они не хотѣли повиноваться имъ, американцы хотятъ всегда быть готовыми къ войнѣ на случай, если кто-нибудь воспротивится ихъ желаніямъ. Убѣжденіе американцевъ въ томъ, что они способны усмирить всякаго врага, доходитъ до невѣроятной наивности. Ихъ патріотизмъ не знаетъ границъ. Его громкія проявленія соотвѣтствуютъ его силѣ.

Американская пресса долгое время печатала рѣчь, произнесенную однимъ американцемъ въ Англіи относительно рыболовнаго трактата, а частнымъ образомъ я слышалъ, какъ американцы просили Англію подойти — только подойти!

Когда членъ германскаго рейхстага, предводитель націоналъ-либераловъ Ласкеръ, умеръ въ Нью-Іоркѣ, то американскій конгрессъ послалъ Бисмарку сочувственную ноту. Но Бисмаркъ совсѣмъ не былъ расположенъ оплакивать смерть своего злѣйшаго врага и, не будучи въ состояніи понять чувствъ американцевъ, положилъ бумагу въ конвертъ и отослалъ ее обратно. Но тутъ заговорилъ американскій патріотизмъ. Какъ смѣлъ Бисмаркъ поступить съ ихъ высочайшей нотой, какъ съ обыкновенной бумагой. Пусть только Германія сунется къ нимъ! Съ того времени американская пресса стала относиться къ Бисмарку съ величайшимъ озлобленіемъ. Мнѣ много приходилось ѣздить по континенту, и всюду, куда бы я ни пріѣзжалъ, я встрѣчалъ въ народѣ озлобленіе противъ Бисмарка, доходившее до скрежета зубовнаго. Нѣкоторыя восточныя газеты, наконецъ, признали, что, можетъ-быть, конгрессъ сдѣлалъ оплошность, пославъ германскому государству офиціальную сочувственную ноту; но на слѣдующій же день эти газеты поддерживали діаметрально-противоположное мнѣніе. Оказалось, что въ одинъ день газеты потеряли всѣхъ своихъ абонентовъ. Американскій патріотизмъ возвышаетъ свой голосъ, не считаясь ни съ какими обстоятельствами и но опасаясь никакихъ послѣдствій. Онъ до такой степени примитивенъ, что у людей мало интеллигентныхъ онъ превращается въ глупую спесь. На свѣтѣ существуетъ только одна страна — Америка, а «что сверхъ того, то отъ лукаваго». Нигдѣ кромѣ Америки нѣтъ такой свободы, нѣтъ такого развитія, нѣтъ такого прогресса, нѣтъ такой интеллигенціи. Это самомнѣніе часто можетъ оскорбить иностранца. Ежедневно онъ попадаетъ въ такія условія, при которыхъ ему невольно приходится страдать отъ американскаго самомнѣнія; его унижаютъ, надъ нимъ смѣются, его жалѣютъ, дѣлаютъ изъ него дурака. Отъ этого ежедневнаго униженія онъ въ концѣ-концовъ чувствуетъ, что самъ начинаетъ стремиться сдѣлаться американцемъ, — американизироваться, получить одобреніе для выборовъ. Онъ быстро выучивается формальному американизму, выучивается говорить по-англійски, носить шапку набекрень, давать дамамъ мѣсто на внутренней сторонѣ тротуара, — словомъ, онъ пріобрѣтаетъ тотъ особенный, внѣшній лоскъ, который характеризуетъ янки. Національная гордость торжествуетъ — въ Америкѣ стало еще однимъ американцемъ больше! Но часто эта національная гордость принимаетъ болѣе наивныя формы. На ней основаны полное невѣжество и грубая необразованность, которая во многихъ отношеніяхъ поражаетъ иностранца. Онъ удивляется, какъ этотъ народъ, влюбленный въ себя, такъ поразительно мало знаетъ о другихъ. Часто американцы гордятся какимъ-нибудь очень рѣдкимъ предметомъ, недавно только открытымъ въ Америкѣ, тогда какъ въ Европѣ онъ уже даннымъ-давно вошелъ въ употребленіе, о чемъ они, конечно, не имѣютъ ни малѣйшаго понятія. Мнѣ нерѣдко приходилось слышать, что американцы считаютъ своимъ изобрѣтеніемъ норвежскія брошки и нѣмецкія кисточки. У меня былъ финскій ножъ въ ножнахъ. На одной фермѣ въ Дакотѣ онъ удостоился гораздо большаго вниманія, чѣмъ я самъ. «Да, чего только не выдумаютъ янки!» — И я долженъ былъ цѣлую недѣлю доказывать, что этотъ ножъ — шведское изобрѣтеніе. И это невѣжество отнюдь не составляетъ особенности простого народа, оно присуще всѣмъ классамъ и всѣмъ возрастамъ. Полное игнорированіе заслугъ другого народа является однимъ изъ національныхъ недостатковъ американцевъ. Въ низшихъ школахъ (common schools) имъ не даютъ универсальныхъ познаній. Въ курсъ обязательнаго обученія входятъ, напримѣръ, по географіи — только географія Америки, по исторіи — только исторія Америки, и только на нѣсколькихъ дополнительныхъ страничкахъ говорится о другихъ странахъ. Американцы усердно превозносятъ свои первоначальныя школы и считаютъ ихъ образцовыми. Ораторы, восхваляющіе Америку, и газеты подхватывающія ихъ хвалебные гимны, находятъ, что ничего не можетъ бытъ лучше этихъ школъ. Однимъ изъ ихъ преимуществъ они считаютъ отсутствіе преподаванія Закона Божьяго. Но, во-первыхъ, это вовсе не ихъ исключительная особенность, хотя они и утверждаютъ это, а во-вторыхъ, этотъ предметъ не уничтоженъ у нихъ. Это неправда. Это только такъ говорится. У нихъ дѣйствительно не преподается Законъ Божій, какъ отдѣльный предметъ, но онъ преподается попутно, догматъ за догматомъ, въ продолженіе всего учебнаго курса. Когда во время урока ариѳметики одного изъ учениковъ уличили въ томъ, что онъ бросилъ бумажный шарикъ, онъ долженъ былъ тотчасъ же просить у Бога прощенія за свой проступокъ. Каждое утро передъ началомъ занятій въ американской первоначальной школѣ введено чтеніе молитвъ, пѣніе псалмовъ и объясненіе какого-нибудь библейскаго текста. Поэтому имъ лучше бы не распространяться о томъ, что у нихъ не учатъ Закона Божьяго. Но самымъ большимъ недостаткомъ этихъ школъ является то, что у нихъ совершенно не знакомятъ дѣтей съ заграничною жизнью. Они вырастаютъ, не имѣя понятія ни о чемъ, кромѣ Америки, вслѣдствіе чего взрослый человѣкъ и приходитъ въ глубочайшее изумленіе, когда ему говорятъ, что шведъ, а не американецъ изобрѣлъ финскій ножъ! По той же причинѣ американскій патріотизмъ отличается такой нетерпимостью и высокомѣріемъ. И такое грубое невѣжество господствуетъ не въ одномъ только простомъ народѣ, но и въ высшемъ сословіи. Я встрѣчалъ его даже и среди самихъ учителей. Въ высшемъ учебномъ заведеніи въ Ельроѣ преподавалъ въ 1883 году одинъ професеоръ, который очень удивился, узнавъ, что у насъ въ Норвегіи существуютъ телеграфы — и это въ 1883 году! Онъ съ глубокимъ изумленіемъ разсматривалъ почтовыя марки на моихъ письмахъ, полученныхъ съ родины; казалось, онъ не вѣрилъ своимъ глазамъ. Наконецъ, онъ воскликнулъ: «Какъ, у васъ есть почтовое вѣдомство?» — Вѣдь теперь 1883 годъ, — отвѣчалъ я ему. У этого учителя, какъ у его учениковъ, были одни и тѣ же позанія, почерпнутыя изъ учебниковъ. А въ этомъ учебникѣ на четырехъ страницахъ разсказано о путешертвіи въ Норвегію въ 50-хъ годахъ, американскаго президента Тайлора который изучилъ страну, прокатившись по ней въ одноколкѣ.