Фордик мчится. Скоро я увижу Форда! Как ни странно, но это… мой старый знакомый. Мы с Фордом — старые друзья, я близко узнал его еще до поездки в Америку…
Дело вот в чем: у моих ребят есть детский кино-аппарат. И вот на экране этого кино я десятки, а может, и сотни раз любовался картиной парашютных прыжков с самолета. Отдельные кадры изображали прыжок с крыла, прыжок вниз головой и другие «фокусы» какого-то американского парашютиста. Концовкой картины служила сияющая физиономия прыгуна и надпись:
«Наш герой, довольный результатами, готов снова повторить»… и так далее.
Два дня назад, здесь, в Буффало, я узнал, что «наш герой» — это мой сегодняшний учитель и крестный «папаша» — мистер Форд!
Просматривая на заводе фильмы парашютных прыжков, которые мне там демонстрировали, я чуть не подпрыгнул от радости. На экране повторялась картинка моего домашнего кино с той лишь разницей, что в надписях фигурирует фамилия парашютиста.
«Мистер Форд на этот раз выполняет свободный прыжок вниз головой». Как и у меня, там этот кусок картины кончается улыбающимся лицом парашютиста:
«Наш герой, довольный…» и так далее.
* * *
Минут двадцать фордик несся по широкой дороге, ведущей к городскому аэропорту. Под'езжая к ангарам, мы увидели автомобиль Лугаса, который уже больше четверти часа ожидал нашего приезда.
Прошли на аэродром. Среди самолетов, выстроившихся перед ангарами, мне показали тот, который сегодня я должен буду оставить в воздухе. Это двухместный биплан «Кертис» с мотором «Челенджер» 170 сил. Повезет меня шеф-пилот, капитан Лео Чейз. С летчиком Чейзом я знаком. На его самолете-лимузине «Кертис-Робен» я летал 31 мая над Ниагарским водопадом.
Чейз сейчас в воздухе. Он возит учеников, обучающихся полетам у фирмы Кертис. Это — одна из побочных работ Чейза, который летает с такой же охотой, с какой он летал в первые годы своей двенадцатилетней карьеры, имеющей в итоге, выражаясь авиаязыком, больше двух тысяч часов пребывания в воздухе и около пяти тысяч посадок.
Чейз — один из лучших летчиков САСШ, выгодно отличающийся от всякого рода рекордсменов своей врожденной скромностью, отличной техникой пилотирования (притом — любой машины) и глубоким знанием лётного дела. Ради тренажа Чейз выполнил серию парашютных прыжков и по крайней мере пять-шесть десятков раз «сбрасывал» с самолета таких новичков, как я. Вот почему я питаю доверие к этому высокому, худощавому блондину с энергичным лицом и зорким взглядом чуть прищуренных глаз.
Тов. Минов перед полетом.
Ожидая Чейза, мы подошли к самолету. Здесь я получил от Форда последние указания относительно прыжка. На первый взгляд — все очень просто. Я буду прыгать с фюзеляжа, для чего необходимо вылезти из кабинки и стать одной ногой на крыло, а другой на подножку самолета.
Форд продемонстрировал, как нужно вылезать и приготовиться к прыжку. Я повторил за ним показанный маневр в точности и с ловкостью несколько большей, чем это вышло у моего учителя.
У самолета, на котором проводилась эта «примерка», стала собираться изрядная толпа. Удивительно, как быстро пронюхала публика, случайно находившаяся на аэродроме, о предстоящем бесплатном зрелище, которые так любят американцы и особенно определенный сорт праздных зевак, получивших благодаря своему изумительному любопытству кличку «резиновые шеи». Эти резиновые шеи простаивают часами, глазея на самые обычные происшествия, ради которых наш москвич, вечно спешащий и всегда опаздывающий, не истратил бы и минуты времени.
В это время ко мне подошел репортер и задал ряд наивных вопросов, касающихся моих переживаний перед прыжком. Но от разговоров я увильнул, попросив отложить интервью до более удобного момента.
А в самом деле, что я переживал, о чем я думал, ожидая с минуты на минуту появления Чейза, которое явится сигналом начала представления, с нетерпением ожидаемого «резиновыми шеями?»
Мистер Форд.
Мне помнится, что мысли мои были далеко и от парашюта и от прыжка. Я курил папиросу и, разговаривая со Стоутом, изредка посматривал на толпу «резиновых шей», бесцеремонно разглядывавших меня в упор.
«Когда же наконец появится Чейз?» — думал я, начиная нервничать и все чаще и чаще поглядывая на часы.
Уже полдень. Мне кажется, что ветерок начал заметно крепчать. Небо покрывается низкими облаками.
Чтобы несколько рассеяться, я беру под руку Стоута, и мы отправляемся осматривать самолеты, расставленные в ряд перед ангарами различных фирм.
Возвращаясь к нашему самолету, где «резиновые шеи» окружили Форда, требуя подробностей о моей персоне, мы встретили Чейза. Человек, которому предстояло сбросить меня с самолета, встретил меня с улыбкой, как старого знакомого, и мы, пожав друг другу руки, обменялись приветствиями. Теперь все в порядке! Я забрался в наш фордик и сменил туфли на полотняные ботинки парашютиста, с резиновой подошвой, с кожаными щитками для предохранения щиколоток от повреждений, которые можно получить в момент рывка при открытии парашюта, когда расставленные ноги с силой ударяются одна о другую.
«Резиновые шеи» преследовали меня и во время туалета, а потому я старался делать все спокойно, чтобы не выдать своего волнения, которое, конечно, неизбежно при приготовлениях к выполнению совершенно нового и не изведанного еще трюка
Не знаю, насколько мне удалось это, но думаю, что о небольшом волнении все же можно было судить по слегка дрожащим пальцам, шнурующим ботинки.
Надев ботинки, я снял пиджак и положил его в машину. Хотел уже направиться к самолету, но вспомнил, что моя прическа не в порядке, а гребешок остался в кармане пиджака. Пришлось вернуться… И вот, наклоняясь в кабину автомобиля, я случайно заметил на календарике, висевшем внутри автомобиля, цифру «13».
«Сегодня тринадцатое! — пронеслось в голове. — А кроме того, я вернулся, идя к самолету…» Сколько причин для того, чтобы потерять самоуверенность суеверному человеку… Ведь когда-то почти все летчики верили в приметы… Одни боялись сниматься перед полетом, другие — прикуривать, третьим, иные возили с собою талисманы — и почти все избегали летать тринадцатою.
Наша советская авиация — самая молодая в мире — свободна от предрассудков. И мне стало легко и радостно от мысли, что наши летчики не знают позорного страха суеверий.
Итак, я прыгаю первый раз на парашюте — 13 июня!..
Подходя к самолету, я вытер выступивший на лице (от волнения или от жары — не знаю) пот.
У самолета стоял Чейз, а Форд что-то ему говорил, показывая на небо. Очевидно, они договаривались о расчете места, над которым я должен буду выпрыгнуть из самолета.
Когда я подошел, «резиновые шеи» охватили нас плотным кольцом и с любопытством разглядывали меня в упор. Это смущало, но зато, чувствуя на себе взгляд толпы, я окончательно погасил волнение, ни одним мускулом лица не желая выдавать своих переживаний.
Форд передал мне комбинезон, шлем и очки. Я надел их. Теперь последние приготовления — осмотр и надевание парашюта.
Открыв предохранительный клапан, я проверил вытяжной трос парашюта и, убедившись, что все на месте и в порядке, весело сказат:
— Ол райт!
И в публике, которая, вытягивая шеи, старалась не прозевать ни одного моего движения, кто-то восторженно повторил за мной:
— Ол райт!..
Самолет рванулся вверх, я неуклюже падаю на спину, захлебываюсь воздухом…
Я оглянулся и заметил в толпе репортера с фотоаппаратом, готовящегося к с'емке. Рядом с ним стояли Стоут и Маклоуд, и когда я улыбнулся им, Стоут сказал мне, показав на фотоаппарат:
— Это для ваших детей. Вы поняли?
— Конечно, — ответил я, — но думаю, что больше для рекламы.
Стоут засмеялся и стал переводить наш разговор Маклоуду и любопытным.
Ну вот, теперь я окончательно готов. Парашют, подогнанный еще вчера на заводе, плотно прикреплен к моей персоне специальными обхватами и помочами.
Последние наставления. Форд, кажется, волнуется слегка, о чем можно судить по несвойственной ему торопливости в разговоре и движениях. Об'ясняемся при помощи переводчика.
— После первого сигнала летчика вы вылезете из сиденья и станете на фюзеляже, как это я вам показывай. Держитесь за борт крепко и ждите второго сигнала. По второму сигналу возьмитесь правой рукой за вытяжное кольцо, удерживая себя левой, пока не убедитесь, что ваша правая рука действительно держит кольцо, а не помочи… Когда вы убедитесь, что взялись именно за кольцо, — то отпустите левую руку и спокойно отбросьтесь на спину. Не медлите слишком с открытием парашюта, но не выдергивайте кольца раньше, чем совершенно оставите самолет.
