Среди них были 3 заместителя наркома обороны, нарком Военно-морского флота, 16 командующих военными округами, 26 их заместителей и помощников, 5 командующих флотами, 8 начальников военных академий, 25 начальников штабов округов, флотов и их заместителей, 33 командира корпуса, 76 командиров дивизий, 40 командиров бригад, 291 командир полка, два заместителя начальника Политуправления РККА, начальник Политуправления ВМФ. Из 108 членов Военного совета к ноябрю 1938 года из прежнего состава осталось только 10 человек».
Вот на каком страшном фактическом фоне надо принимать суждения простого сержанта Максима Михайловича Вершакова. И мне представляется, они многое объясняют. Во всяком случае, для меня. Офицеры, парализованные страхом репрессий. Командиры, которые боялись малейшей ответственности, боялись совершить самостоятельный поступок, даже Родину защитить боялись! Такая была система, такая была атмосфера в стране. Мне кажется, что я это понимаю, потому что шестой десяток лет живу, и кое-что застал из тех времен. А вот поймут ли мои внуки. Или для них это будет холодная история, которую рассуживать всегда легко и просто. Как раньше говорили, чужую беду руками разведу…
Но когда я заговорил об этом со своими друзьями, очень образованными, знающими, мыслящими людьми, то… был ошарашен. «Да ты что?! — удивились они хором. — Нашел о чем говорить! Существует огромная литература на эту тему, все уже сказано! А ты тут хочешь одной идеей все пересмотреть?..»
Нет, они ссылались не на пропагандистские штампы советских времен. А совсем на другие факты. Которые доказывали, что Сталин сам замышлял нападение на Германию, и с этой целью к границам были подтянуты огромные силы, военная техника, которую и вывел из строя противник упреждающим ударом… Например, даже из мемуаров советских маршалов Баграмяна и Москаленко можно сделать определенные выводы. Они открыто писали, что всего за неполных два предвоенных года в Советском Союзе было развернуто дополнительно 125 только стрелковых дивизий. Плюс к ним танковые, авиационные и других родов войск. Всего за это время, два неполных года, численность Советской армии выросла более чем в два раза. Генерал-полковник Сандалов пишет, что у советско-германской границы официально количество войсковых соединений оставалось прежним, но их численный состав был резко увеличен, иногда в несколько раз. К примеру, в каждом из известных ему пулеметно-артиллерийских батальонов вместо штатных 350–400 солдат — полторы тысячи! И уж вовсе открыто в 1991 году обнародовал планы сталинского командования заместитель начальника Генерального штаба генерал армии Гареев: «Направление сосредоточения основных усилий советским командованием выбиралось не в интересах стратегической обороны (такая операция просто не предусматривалась (! — С. Б.), а применительно совсем к другим способам действий… Главный удар на юго-западе пролегал на более выгодной местности, отрезал Германию от основных союзников, нефти, выводил наши войска во фланг и в тыл главной группировки противника…»
То есть на юго-западе планировался удар, отсекающий Германию от Румынии (нефть), Венгрии, Болгарии, Италии… И подобных свидетельств много. Но ведь об этом можно было знать и не штудируя специальных авторов и специальную литературу. И не дожидаясь времен гласности и перестройки. А прочитав, например, стихотворение Михаила Кульчицкого, датированное 1939 годом. Цитирую по памяти:
И вот опять к границам сизым
Составы тайные идут.
И коммунизм так же близок,
Как в девятнадцатом году…
Поразительная точность конкретных деталей (составы тайные) в соединении со всеобщими тогдашними мечтами романтиков о мировой революции, мировом коммунизме, о Земшарной Республике Советов… А девятнадцатый год — это первый бросок мировой революции на Запад, поход на Польшу с перспективой через Польшу на Берлин. Но тогда не получилось, «панская» Польша отбила удар армий Тухачевского… И вот — тридцать девятый год… Надо полагать, никто не вызывал юного студента Литературного института Кульчицкого в Генштаб и не говорил с ним доверительно, не делился планами советского командования. Но поэты, как чуткие локаторы, ловят то, что разлито в атмосфере. А это значит, что в атмосфере конкретного 1939 года все дышало нашей подготовкой к нападению.
А сейчас уже известны и документы… В документе Генштаба от 11 марта 1941 года есть конкретная дата: начать наступление 12 июня. (ВНИИ документоведения и архивного дела.) Почему не привели план в действие — неизвестно. Наверно, не успели подготовиться, развернуть войска. И Гитлер напал раньше…
Но наш несостоявшийся план «Барбаросса» опять же не объясняет такой масштаб и такой характер отступления. И даже тем более… Ведь если сами планировали нападение, то, значит, были готовы к войне… Почему же тогда так отступали?.. Но друзья-товарищи, собеседники мои, меня не слушали. Мои попытки сослаться на участников войны, на их оговорки и прямые суждения поднимались чуть ли не на смех. То есть опять же — объяснение найдено, все ясно и очень понятно, а суждения-рассуждения о морально-психологическом состоянии командного состава, о том, что все боялись взять ответственность и дать бой врагу на своем участке, — отвергались сходу. По-моему, никто из моих собеседников даже не вслушивался, не вдумывался. А это были люди очень образованные, мыслящие. Но теперь на их сознание давили уже другие авторитеты, другие книги, а по сути — все те же стереотипы, все те же пропагандистские штампы. И что тут бормочет Баймухаметов, ссылаясь на каких-то стариков, которые сами пережили отступление, им было уже неинтересно. То есть попытка другого взгляда исключалась заранее…
От Бабьего Яра до Невской Дубровки
«Не подчеркивать исключительную жертвенность евреев в Великую Отечественную войну» — такое решение было принято на закрытом заседании Политбюро в 1944 году. А поскольку памятью и символом еврейского геноцида на территории нашей страны стал Бабий Яр в Киеве, то делалось все, чтобы самого этого места не было. Вначале его превратили в городскую свалку. Потом перегородили высокой плотиной и стали закачивать воду и глину из карьеров кирпичного завода. Но в 1961 году плотина рухнула… Пришла хрущевская «оттепель» — и правда о Бабьем Яре ненадолго стала достоянием гласности. Потом ее снова пытались замолчать.
В сентябре 2006 года в Киеве прошел Международный форум, приуроченный к 65-летию трагедии Бабьего Яра. Он был организован правительством Украины, фондом «Всемирный форум памяти Холокоста» и мемориальным центром «Яд Вашем» — под патронажем президента Украины Виктора Ющенко.
В первом сообщении ТАСС от 18 ноября 1941 года говорилось, что в Бабьем Яре расстреляли 52 тысячи евреев. Но это не точно. Только в первые два дня — 29 и 30 сентября — здесьу били 33 771 человека. Потом расстреливали каждую неделю по вторникам и субботам — 104 недели подряд. Овраг, заполненный трупами, протянулся на три с половиной километра. Расстреливали там людей всех национальностей, но в абсолютном большинстве — евреев.
«Бабий Яр до сих пор остается секретной трагедией человечества, — говорит президент Российского еврейского конгресса Вячеслава Кантор. — Мало кто знает, какому чудовищному злодеянию он дал толчок. Он дал толчок 6 тысячам «бабьих яров» на территории Европы. Только на Украине было уничтожено 1,7 миллиона евреев… 6 лагерей смерти в Польше, 1100 концлагерей в Германии. На рейх работало 18 миллионов рабов. 12 миллионов погибли. Из них 6 миллионов — евреи. Память об этих людях стерта: мы не знаем ни пола, ни возраста — ничего. Это все жертвы «бабьих яров». Адская машин смерти была запущена здесь, в Киеве, 65 лет назад».
С тех пор возникло, вошло в людское сознание слово и понятие «Холокост». Ежегодные дни памяти, церемонии у Стены Плача смотрит и видит по телевидению весь мир. А я в эти минуты всегда думаю о товарищах моего отца, оставшихся под Истрой и Ржевом — без могил, без памяти, без вести пропавшими, как написано в извещениях. Ведь сама формулировка «пропал без вести» чудовищна — почему мы об этом не кричали и не кричим! Как это человек в армии может пропасть без вести — дезертировал, что ли? У нас и Петр Пятницкий считался «пропавшим без вести». Тот самый рядовой Петр Пятницкий… Площадь перед рейхстагом простреливалась насквозь. Бойцы двух батальонов лежали, не смея поднять головы. И тогда встал Петр Пятницкий и, с красным флагом в руках, побежал через площадь к рейхстагу, увлекая за собой солдат, и упал уже там, на ступенях рейхстага… А сколько их, таких, пало на долгом пути до Берлина? Два с лишним миллиона положили только во Ржевско-Вяземско-Сычевском сражении — и сколько из них «пропало без вести»? Думаю о нашем тупосердии — упорном, до нынешних времен. После выхода моего очерка «34 000 000» главному редактору журнала звонили и выражали начальственное недовольство: «Что это вы, сказано же вам было официально — 27 миллионов». А еще раньше «сказано было», что в Великую Отечественную войну погибло 20 миллионов, еще раньше — вообще 7 или 8 миллионов. И каждый раз очередное начальственное лицо говорило сомневающимся: «Что это вы, сказано же официально…» И никогда ему, этому лицу, не приходило в голову, что счет ведется на миллионы. Пять — десять миллионов туда, пять — десять миллионов сюда… А у американцев, к примеру, на единицы. Количество жертв Второй мировой войны у них исчисляется с точностью до единицы.
