что они смогут принимать самостоятельные решения по поводу всех без исключения сторон своей жизни. Так что неудивительно, что во всех трёх перечисленных странах повстанцы готовы платить столь высокую цену и делать это так долго, как потребуется.
Благодаря системам вооружений, с огромными затратами разработанным для защиты американских солдат, масштабным вложениям в вертолёты для эвакуации раненых, полевым госпиталям для быстрого их лечения с помощью передовых технологий, многие из которых были созданы военными, показатели смертности среди раненых бойцов резко снизились. Тем не менее на 15 января 2019 года присутствие в Афганистане ознаменовалось гибелью 2417 американских военных, а в Ираке погибли 4563 человека. [795] Это гораздо меньше, чем 58220 павших во Вьетнаме или 36574 в Корее. Даже несмотря на то, что в недавних войнах погибло относительно немного американцев, им уделялось гораздо больше внимания в СМИ, чем погибшим в предыдущих войнах, причём эти материалы несли куда больший эмоциональный заряд.
Во время войн в Ираке и Афганистане много внимания уделялось введённому администрацией Джорджа Буша-старшего во время Войны в заливе и возобновлённому администрацией его сына запрету на доступ СМИ (включая фотографирование) к гробам погибших американцев, возвращавшимся в Соединённые Штаты. [796] Эта попытка скрыть последствия «войн по собственному предпочтению» контрастировала с существующим представлением о том, как СМИ освещали возвращение тел погибших во время предыдущих войн.
В действительности во время Вьетнамской войны в СМИ уделялось очень мало внимания погибшим американцам. Напротив, в центре большей части материалов оказывались результаты сражений, а не потери. На деле даже еженедельные сводки о погибших на войне, которые объявлялись во время вечерних новостных шоу трёх вещательных сетей, с впечатляюще неравным соотношением между погибшими солдатами Северного Вьетнама и Вьетконга и американскими военными, воспринимались — по крайней мере до Тетского наступления — в большей степени как некий критерий размаха военных действий, нежели как их человеческая цена. Общественная реакция на эти сводки была наиболее сильной в те редкие недели, когда количество погибших американцев превосходило количество погибших южных вьетнамцев, поскольку эти превратности ставили под сомнение утверждение администрации Джонсона, что именно южные вьетнамцы несут основную тяжесть войны.
Хороший образец стоического взгляда на военные потери, который по-прежнему преобладал в ту эпоху, даёт освещение Вьетнамской войны в «Нью-Йорк Таймс». Из 5651 материалов этой газеты, посвящённых войне в промежутке с 1965 по 1975 годы, лишь 1936 содержат какое-либо упоминание о погибших американцах. По имени в этих материалах были названы всего 726 из 58267 павших во Вьетнамской войне. Биографическая информация имелась лишь о 16 солдатах, а публикации фотографий были удостоены всего 14 солдат. О реакции семей погибших упоминается только в пяти случаях, а о страданиях раненых американских солдат — лишь в двух статьях. Ещё в двух статьях речь идёт о панихидах или похоронах. Это сдержанное освещение сильно отличается от материалов «Нью-Йорк Таймс» или любых других СМИ в ходе войн в Ираке и Афганистане, когда часто публиковались списки погибших американцев с указанием их имён, возраста и родных городов, а также появлялось множество сюжетов о скорбящих родственниках, похоронах и тяготах раненых или психологически травмированных солдат.
Наше нынешнее, не соответствующее реалиям времен Вьетнамской войны представление об озабоченности общественности за солдат и их жизнь в ту эпоху было сформировано более поздними событиями, наиболее примечательным из которых было сооружение Мемориала ветеранов Вьетнама, ставшего шаблонным мерилом того, что американцы думают о своих погибших на войне соотечественниках. В самом деле, этот объект затмил Арлингтонское национальное кладбище, Могилу неизвестного солдата и все прочие подобные места, став самым посещаемым мемориалом в Соединённых Штатах. Тем самым он изменил отношения между личностью и нацией. В отличие от погибших во всех предшествующих американских войнах граждан-солдат, чьё достоинство и жертвенность, равно как и достоинство и жертвенность их семей, были удостоверены их связью с национальным делом и соотнесены с ним, погибшие во Вьетнамской войне — это просто отдельно взятые мёртвые люди, жизни которых обретают смысл лишь в воспоминаниях и страдании их семей и друзей. В отличие от мемориалов всех предыдущих войн, Мемориал ветеранов Вьетнама не содержит «никакой символической отсылки к делу или стране, за которые они умерли, [и вместо этого] делает непосредственный акцент на личности. Но лишь только принято решение, что война и государство окажутся в тени конкретных людей, как сразу первоочередной задачей становится воссоздание образа этих людей». [797]
Сфокусированность Мемориала ветеранов Вьетнама на индивидуальном страдании и скорби семей сопоставима с тем, как во время Вьетнамской войны воспринимались и политизировались американские военнопленные. Последние в ходе этой войны стали политической проблемой, поскольку американские политики-сторонники войны, прежде всего Никсон, использовали военнопленных для сохранения поддержки войны и лживых утверждений, что антивоенных активистов не заботит их участь. [798] Это утверждение в одном из своих редких остроумных замечаний осмеял Джордж Макговерн: «Подумать только: мы воевали во Вьетнаме ради того, чтобы наши пленные вернулись домой». Беспокойство за военнопленных обернулось непредвиденным результатом — непредвиденным для «ястребов», которые поднимали шумиху вокруг этой темы, — в виде углубления сочувствия американцев к человеческим страданиям солдат и их семей, в связи с чем их стали рассматривать не только как героев, но в равной степени и как жертв, что в конечном итоге ослабляло поддержку Вьетнамской войны и любых других войн, подвергавших опасности американских солдат. «Проблема» военнопленных представляет собой редкий случай того, как стратегия правых им же и аукнулась.
Продолжением этого хода мыслей стал образ жёлтой ленты, которую американцы впервые надели, чтобы выразить свою обеспокоенность захватом заложников (на сей раз государственных служащих, а не военных) в Иране в 1979–1981 годах. Любой геополитический смысл мытарств заложников растворялся в драме 52 человек, удерживаемых в Тегеране. С тех пор жёлтая лента стала символом беспокойства за любых американцев, оказавшихся в опасности за пределами страны. Жёлтые ленты люди привязывали к деревьям, прикрепляли к легковым машинам и грузовикам и надевали на рубашки во время Войны в заливе, войн в Афганистане и Ираке.
Использование жёлтых лент для выражения обеспокоенности за солдат, которых посылало в бой собственное государство, подразумевает явно непреднамеренную постановку знака равенства между радикалами, которые удерживали заложников в Иране, и правительством США, отправлявшим войска в Персидский залив, Афганистан и Ирак. Американцы находятся в опасности — таков ключевой момент для тех, кто демонстрировал жёлтые ленты, прежде всего выражающие желание, чтобы конкретные
