количества примеров полностью отмахнуться от сигнализирования нельзя.
12. См, Blattman, Hwang, and Williamson (2007). Представление о странах, выигрывающих и проигрывающих в товарную лотерею, – часть давней традиции компаративной истории обеих Америк (Innis, 1933; DiazAlejandro, 1983).
13. Цитата из Nieto (1942) воспроизведена у Safford and Palacios (2002). Что касается идеи о том, что резкое падение уровня доходов может стать причиной конфликта, некоторые экономисты говорят о теории альтернативных издержек бандитизма и конфликтов, которая лежит в основе экономического подхода к преступности (Becker, 1968; Grossman, 1991; Hirshleifer, 1995а; Collier and Hoeffler, 1998, 2004). Однако, как мы увидим дальше, эти модели не подходят для описания войны, так как в них нет стратегической составляющей,
14, См. Miguel, Satyanath, and Sergenti (2004); Miguel and Satyanath (2011) и Dube and Vargas (2013). Дубе и Варгас также выяснили, что повышение цен на нефть в нефтедобывающих регионах повышает уровень их конфликтности, Вероятно, это происходит не из-за бедности, а потому, что более дорогая нефть увеличивает размер локального пирога, усиливая у обеих сторон стимулы вооружаться и применять насилие в борьбе за него,
15. Нельзя сказать, что сокрушительный экономический шок не может сорвать мирную сделку. Тяжелый и внезапный спад способен усилить проблемы неопределенности, алчных лидеров или обязательств, В обществах, которые вынуждены маневрировать в узком ущелье, существенного спада в личных или государственных доходах может оказаться достаточно для дестабилизации всей системы. В таких случаях можно наблюдать влияние потрясений на военные действия. Но оно не может быть большим или систематическим. Для примера см, Chassang and Padro-i-Miquel (2009), которые показывают, как при наличии проблемы обязательств потрясение может спровоцировать конфликт. Важно отметить, что в данном случае значение имеет не уровень доходов, а внезапное изменение баланса сил, чрезвычайно значимое для проблемы обязательств.
Кроме того, у меня есть три дополнительных замечания. Во-первых, если смешивать зарождение конфликта с его продолжением, возникает вопрос о факторах, влияющих на его продолжительность. Это потому что войны длятся долго. Например, гражданские войны в среднем продолжаются около десяти лет. Если мы обозначим любой год войны как «1», а год мира как «0», соотнеся результат со снижением цен или засухой, получится, что на каждый год, когда начинается война, приходится девять лет ее продолжения. В большинстве случаев эта корреляция показывает, как волатильность влияет на продолжительность или интенсификацию войны.
Во-вторых, не так просто точно определить начало войны или отделить его от интенсивности войны. Ученым на удивление трудно прийти к единому мнению о том, в какие годы в странах происходят войны. Но это имеет смысл, когда вы смотрите на детали. Считать ли началом год, когда одна из сторон объявляет войну, даже если боевые действия начнутся в следующем году? А как насчет периодов затишья, когда официально объявлена война, но никто не сражается? Спорный вопрос: эти годы следует обозначать единицами или нулями? Многие ученые для кодирования войны используют пороговое значение зарегистрированных смертей в сражениях: обычно это 25 или 1 000 в год. Это полезный подход, но, поразмыслив, можно увидеть, как он соотносит вспышки с интенсивностью. Можно сказать, что падение доходов приводит к новым войнам не потому что срываются договоренности, а потому что количество смертей возрастает с нескольких сотен до нескольких тысяч в год. Таким образом, большая часть вариаций, приводящих к регрессу «начала войны», по-прежнему обусловлена интенсивностью и продолжением войны.
В-третьих, когда ученые переводили анализ на микроуровень, рисуя сетку с ячейками, скажем, размером пятьдесят на пятьдесят километров, различные потрясения в этих ячейках связывались с возникновением конфликта в них. Пример с ценами на сырьевые товары приводится в работе Berman and Couttenier (2015). Но это все еще «продолжение» или «интенсивность», потому что это оценка того, распространилась ли продолжающаяся война в этом районе на этот район. Опять же, голодные более склонны бунтовать, когда есть реальная борьба.
16. Об анализе цен на сырьевые товары см. Bazzi and Blattman (2014). Замечу, что не все факты подтверждают мои выводы. Авторы статьи, проанализировав огромный массив публикаций, связанных с сырьевыми шоками и конфликтами, пришли к несколько иным выводам. См. Blair, Christensen, and Rudkin (2020). Все использованные для исследования статьи они считают равноценными и с помощью метаанализа определяют, о чем они говорят в среднем. Авторы приводят убедительные доказательства того, что по мере падения цен на сельскохозяйственную продукцию повышается вероятность начала войны. Тем не менее по ряду причин я остаюсь при своем мнении. Во-первых, каждый исследователь переоценивает значимость собственных работ, и я, вероятно, тоже повинен в этом. Во-вторых, метаанализ хорош настолько, насколько лежащие в его основе исследования, а я подозреваю, что в некоторые из них могли закрасться ошибки. В-третьих, субнациональное исследование, в котором рассматривается начало войны в ячейках сетки или в субрегионах, по-прежнему измеряет интенсивность войны, а не ее начало. Наконец, если некоторые ученые не опубликовали нулевые результаты, значит, существует изначальная предвзятость в том, какие исследования мы усредняем в ходе метаанализа.
Однако не думаю, что это имеет значение для приведенного мной аргумента. Меня не удивляет, что огромная волатильность в торговле может подтолкнуть страну к войне. Это одна из сил, способных бросить пилота на стену каньона. Устойчивость большинства стран к шоковым потрясениям – важный фактор для сохранения мира.
Что касается утверждения, что потрясения приводят к войне только тогда, когда ситуация в стране дестабилизируется, оно имеет смысл наряду с другим результатом, общим для всех этих работ: падение цен или шок объясняют незначительную долю конфликтов. 99 % вариаций состояния мира и войны обусловлены другими факторами и потрясениями, но, что более вероятно, – пятью логическими предпосылками, о которых мы говорили в самом начале книги. Я имею в виду здесь очень небольшое изменение объясняемой дисперсии от добавления подобных шоков дохода к регрессии конфликта, измеряемой, например, коэффициентом детерминации R2. Часто оно составляет не более 1–2 %.
17. См. Blattman and Miguel (2010).
18. На эту тему написаны десятки статей. Подробный разбор роли этнического компонента в гражданских войнах см. Blattman and Miguel (2010).
19- См, Miguel and Satyanath (2011); Harrington (2014); Burke, Hsiang, and Miguel (2015).
20. Об анализе климата см, Burke at al. (2009); Hsiang, Burke, and Miguel (2013) и Burke, Hsiang, and Miguel (2015). Теоретическая модель, лежащая в основе анализа в этих статьях, заключается в том, что фундаментальным вопросом становится проблема обязательств, а ценовой шок представляет собой слишком значительное изменение баланса сил для того, чтобы было поглощено с учетом предполагаемого отсутствия гибкости (Chassang and Padro-i-Miquel, 2009). Неясно, почему климатический шок должен усугублять проблему обязательств. Одно из объяснений заключается в том,
